Страница 11 из 48
— По-моему, дело ясное. Давайте решать, что с Арбузом.
— А что с Арбузом? — проскрипел морщинистый Чума. — На человека напраслину возвели, да еще продержали в темной несколько дней. Нехорошо это, ошибка вышла.
— Да, ошибка, — согласился Тягач, — и если бы не наш певец, то кто знает, как бы сегодня для Арбуза закончилось дело…
— Вот именно, — кивнул Чума. — Ты, Арбуз, слышь, это…
Арбуз повернулся к Чуме и посмотрел на него с выражением глубокого почтения и трепетного внимания к словам патриарха.
— Ты на сердце не бери это дело, — извиняющимся тоном произнес Чума, — забудь, если сможешь. Я от имени общества говорю. Общество не возражает?
Чума окинул взглядом сидевших за столом авторитетов, и все они дружно закивали и забормотали в том смысле, что, конечно, какие могут быть возражения, если такие важные подробности выяснились.
— Общество не возражает, — заключил Чума. — Значит, делу конец. А вот певец наш — ему отдельное спасибо. И Арбузу, конечно. Ведь они, считай, миллион зэков от верной смерти спасли!
Роман почувствовал, что, хотя это и было правдой, но ситуация попахивает театром абсурда.
— Да ладно, — он махнул рукой, — на моем месте так поступил бы каждый.
Сидевшие вокруг стола урки дружно захохотали, и эта нелепая фраза поставила точку во внеочередном съезде российского криминалитета, происходившем в старинном особняке на канале Грибоедова.
Глава 4
НОВЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ РОБИНЗОНА
Следующие несколько дней прошли для Романа в состоянии неожиданно нахлынувшего на него вдохновения, и на пятый день творческой горячки в принадлежавшей Шапиро студии звукозаписи прозвучала волшебная фраза:
— Записано!
Стянув с головы намявшие уши наушники, Роман бросил их на ковер и вышел из тесного тонателье[2] в просторную аппаратную, где на диванах расположились Лиза, Арбуз, Боровик и Шапиро, самодовольно и даже как-то по-хозяйски поглядывавший на Романа.
— Вот это темпы! — воскликнул он. — Альбом записан всего лишь за пять дней! Теперь я понимаю, как приводить тебя в состояние полной творческой отдачи. Для этого сначала нужно тебя арестовать, посадить в пресс-хату, затем отвезти на воровской сходняк — и сразу же в студию.
— Согласен, — кивнул Роман падая в кресло, — только с одним условием.
— Интересно, с каким?
— Ты, — Роман ткнул пальцем в Шапиро, — все это время будешь вместе со мной.
— Я? — Шапиро удивленно поднял брови. — Я с тобой? То есть в пресс-хате?
— Ага, — злорадно засмеялся Роман, — именно в пресс-хате.
— Да… — Арбуз покачал головой и ухмыльнулся, — в пресс-хате товарищу Шапиро будет особенно интересно.
— Вот только после этого товарищ Шапиро, если выйдет оттуда живой, вряд ли запишет альбом за пять дней, — добавил Боровик.
— Бедный Лева, — Лиза горестно вздохнула. — За что же они вас так не любят?
— Они меня как раз таки любят. Только стесняются показывать свои чувства и, словно малые дети в начальных классах, дергают предмет своей любви за косички.
— А Шапиро, за неимением косичек, можно дергать за пейсы! — засмеялся Роман.
— Когда это ты видел у меня пейсы? — возмутился Шапиро. — Я даже кипу ни разу в жизни не надевал. Не такой уж я и православный еврей.
— Лева, — проникновенно сказала Лиза, — евреи не бывают православные. Они бывают только правоверные.
— Вот, пожалуйста! — Шапиро развел руками. — Вот вам доказательство, что пейсов у меня никогда не было и не будет.
— Ладно тебе, позор нации, угомонись, — Роман, не вставая, достал из холодильника бутылку пива. — Никто тебя в сионисты не записывает. Ты лучше скажи, когда альбом будет готов к употреблению.
— Ну… — Шапиро потеребил внушительную нижнюю губу. — Скажем, дня три-четыре уйдет на сведение,[3] потом оригинал ночной лошадью в Москву, потом еще неделька на изготовление тиража — и пожалте бриться. Можно продавать. И, естественно, уже сегодня я свяжусь с пиарщиками, пусть начинают свое грязное дело.
— Значит, две недели, — подытожил Роман. — Тогда…
Он повернулся к Лизе и сказал:
— Поехали отсюда к чертовой матери!
— Поехали, — улыбнулась Лиза. — А где эта чертова матерь имеет быть?
— Скажем… — Роман прикусил палец и посмотрел в потолок. — Скажем… В Танзании!
— В Танзании? — радостно удивилась Лиза.
— Ага! Это страна такая, в Африке. Раньше их две было — Танганьика и Занзибар, а теперь…
— С географией я знакома, — небрежно заметила Лиза, — так что можешь не объяснять.
— А я тупой, — грустно заметил Боровик, — и про Африку знаю только то, что это страна работорговцев и невольников…
— Его знания об Африке почерпнуты в основном из «Пятнадцатилетного капитана», — пояснил Роман Лизе, — это оттуда: «… Африка, экваториальная Африка, страна работорговцев и невольников!» Помнишь, когда Дик Сэнд наткнулся на отрубленные кисти рук?
— Помню, — кивнула Лиза. — Между прочим, на севере Танзании имеется озеро Виктория, а на востоке — Индийский океан. И еще гора Килиманджаро.
— Килиманджаро, — Боровик мечтательно закрыл глаза, — слово-то какое! Я тоже хочу в белых штанах…
— Мы тебя в Преторию отправим, — пообещал Арбуз, — будешь там бороться за права угнетаемого черного большинства.
— Нашел дурака! Это я только здесь такой правильный, а там… А там я надену пробковый шлем, возьму в загорелую руку плеточку-семихвосточку и построю это черножо… — Боровик с опаской посмотрел на Лизу, — чернокожее большинство, чтобы они знали свое место.
— Да вы расист! — с восхищением воскликнула Лиза. — Какая прелесть! Так интересно видеть живого расиста!
— Лиза! — укоризненно прогудел Шапиро. — Ну нельзя же быть такой наивной! Тут расисты на каждом шагу, вы их просто не замечаете. Взять хотя бы эту компанию антисемитов!
Шапиро широким жестом обвел Романа, Арбуза и Боровика.
— Темнота! — Арбуз встал и подошел к холодильнику. — Евреями занимаются не расисты, а нацисты. Уж ты-то должен знать.
— Какая разница! — Шапиро поморщился. — Расисты, нацисты, шмацисты — один черт.
— В общем, да, — согласился с ним Роман, — все они одним миром мазаны. Когда пахнет дерьмом, они сразу начинают искать, от кого. Может, от евреев, или от негров, или от хачиков каких-нибудь… Нет чтобы в первую очередь себя обнюхать!
— Золотые слова, — Шапиро согласно кивнул.
— А это и к тебе, Лева, относится, — сказал Арбуз, доставая из холодильника бутылку водки. — Вы, евреи, во всех бедах гоев вините.
— А вы, русские, — евреев, — парировал Шапиро.
— Конечно! — обрадовался Роман. — Во всем виноваты бабы, джаз и евреи.
— Кто виноват? — Лиза угрожающе щурилась.
— Женщины, вот кто, — ответил Роман, на всякий случай отодвигаясь в дальний угол кресла. — Кто яблоко в раю сожрал? И угостил бедного доверчивого мужчину?
— Глупый ты, — Лиза взяла со стола наполненную Арбузом рюмку водки, — если бы не женщина, та самая, которая яблоко взяла, так бы и тусовались они в этом дурацком раю. И без всякого секса, между прочим.
— То есть как — без секса? — удивился Боровик.
— А вот так! — подняв рюмку, Лиза посмотрела сквозь нее на Романа. — Если бы у них до яблока был секс, то и дети тоже были бы.
— М-да? — Роман тоже взял рюмку. — Ну и ладно. Предлагаю выпить за успешное завершение ударной работы.
— Согласен, — кивнул Боровик.
— Ура! — веско произнес Арбуз.
— Лыхаим! — Шапиро поднял рюмку.
— За тебя, Ромка, — добавила Лиза.
И они дружно выпили.
Через аппаратную прошел звукотехник, который небрежно нес под мышкой вынутый из компьютера жесткий диск с записанными на нем песнями. Проводив его взглядом, Роман спросил у Шапиро:
— Интересно, на этот раз у тебя хватило ума сделать копию? Чтобы не получилось, как в прошлый раз. Вдруг кто-нибудь опять сопрет оригинал…
2
Специальное заглушенное помещение в студии.
3
Окончательная обработка записи.