Любовь бродяги

— А земли рядом не было?

— Нет.

— Тогда как же он оказался в этом месте? Не добрался же он туда вплавь. Ведь это, насколько я понимаю, в сотнях миль от ближайшей суши. И если он был на безлюдном острове, то мог бы развести костер и дожидаться спасателей.

— Честно говоря, я об этом не думала.

— А не мешало бы подумать.

— Зачем? — Она недовольно посмотрела в лицо Тони. — Меня ничуть не интересует, откуда он взялся и куда направляется.

— И напрасно. Тем более что он, похоже, собирается выйти из машины.

За разговором они не заметили, как автомобиль остановился у высокого развесистого дерева, стоявшего посреди густонаселенного фешенебельного квартала города. Вокруг дерева собралась шумная густая толпа.

— Что случилось, Хэнк? — спросила Пенни, опуская перегородку.

— Ничего особенного, — ответил тот. — Просто мистер О'Киф увидел ребенка, сидящего на дереве.

— О Господи! Хэнк, последи за ним.

И Хэнк, следуя ее просьбе, вышел из машины следом за Рэмзи. Тот уже стоял возле ствола дерева и, запрокинув голову, вглядывался в его густую темную крону, пытаясь разглядеть сжавшегося на вершине ребенка.

— Высоковато, кэп, — пробормотал шофер, становясь рядом.

— Это не меняет дела, — бросил Рэмзи, поспешно снимая куртку.

Он вынул из-за пояса пистолет, достал ножи и все это вручил на сохранение шоферу. Тот недоуменно пожал плечами и, скорчив комическую физиономию, обернулся к машине. Губы Пенни растянулись в тонкую улыбку насмешки и недовольства. Ей было досадно, что Рэмзи втянул их всех в эту случайную дорожную историю. И все же она не могла не залюбоваться ловкостью и грациозностью его движений, когда он, подойдя вплотную к дереву, легко подпрыгнул и, ухватившись руками за толстую нижнюю ветвь, словно опытный гимнаст, подтянул вверх свое ладное гибкое тело. Так же легко, будто не затрачивая никаких усилий, он взобрался по ветвям на самую вершину. И Пенни подивилась изяществу и быстроте его передвижения. «Превосходная обезьяна, — подумала она. — Его уверенность и непринужденность просто восхитительны».

Рэмзи был уже возле испуганно прижавшегося к стволу ребенка. Это была маленькая девочка. И О'Киф присел рядом с ней на большую суковатую ветку.

— Высоко же ты забралась, малышка, — добродушно проворчал он. — Ты, я вижу, весьма ловкая девчушка.

Девочка подняла голову и обернула к нему заплаканное лицо.

— Дядя, сними меня отсюда, — робко попросила она, судорожно сжимая руками толстый ствол дерева.

В то же мгновение Рэмзи вспомнил о своем сыне и подумал, что не слишком-то хорошо поступил с ним.

— Ты действительно этого хочешь? — с притворным недоумением спросил он.

— Да, — всхлипнула девочка.

— Но ведь отсюда такой великолепный вид! — весело воскликнул О'Киф, осторожно приближаясь к ребенку и чувствуя, как бьется сердце при каждом скрипе коварно изогнувшейся ветки. — Неудивительно, что тебе нравится сидеть на такой высоте.

— Я не виновата, — захныкала она. — Это Джой меня заставил.

— Неужели? — спросил О'Киф, подбираясь ближе.

— Да.

— Ну вот, — Рэмзи ободряюще улыбнулся, — отныне ты сможешь рассказывать чудесные истории о твоей жизни на дереве. Правда, детка?

— Угу, — хмыкнула девочка, гордо вскидывая голову.

— Ну а теперь, коли позволишь, нам пора присоединиться к зрителям.

С этими словами он подобрался к ней вплотную и помог взобраться к себе на спину.

— Угу, — кивнула она и посмотрела вниз. — А то мама будет беспокоиться, здесь ужасный сквозняк.

Рэмзи кивнул и поморщился, чувствуя, как она крепко обхватила его шею. Тяжело дыша, он стал медленно спускаться вниз. Замершая в напряжении толпа со страхом следила за его передвижениями. И как только он коснулся земли, раздался единодушный крик радости и облегчения. О'Киф взял девочку на руки и передал подбежавшей к нему женщине.

Взволнованная женщина, не помня себя от испуга, бормотала слова благодарности.

И Рэмзи, церемонно поклонившись, обернулся к Хэнку, чтобы забрать у него свое снаряжение.

— Ну, кэп, похоже, пора идти обратно, — произнес шофер, похлопав его по спине.

О'Киф широко улыбнулся в ответ, вспомнив почему-то Дункана Макпита, на которого, как ему показалось, смахивал Хэнк.

Они уже перешли улицу, когда огромный красный сундук, испещренный множеством окон, сердито фыркнув, подкатил к высокому дереву. Рэмзи с любопытством оглядел его от колес до крыши и не спеша забрался в салон поджидавшего его автомобиля.

— Вот ведь как! Пятьдесят футов, и хоть бы что! — сиял довольный Хэнк. — Влез, словно на лесенку в детском уголке! Здорово!

— Излишняя самонадеянность и геройство, — проворчала Пенелопа.

— Неужели? — обернулся к ней О'Киф. — Разве вернуть матери ребенка — геройство? Весьма странная точка зрения!

Он упрямо тряхнул головой и увидел, как внезапно появившаяся добродушная улыбка смягчила суровое выражение ее лица.

— Ты думаешь, никто, кроме тебя, не решился бы на это?

Она лукаво посмотрела на него. И Рэмзи почувствовал, как вновь торопливо забилось его сердце, словно он все еще сидел на коварно похрустывающей под ним ветке, готовый вот-вот сорваться в раскрывшуюся перед ним пустоту. Ему показалось, что именно в этот момент проглянула в ее глазах ее истинная душа. И пусть это был лишь краешек, маленький огонек из таившегося в ее сердце богатства, но он заставлял подозревать, поджидать проявления в будущем настоящей душевной красоты.

Блеснув на мгновение, видение возможного счастья исчезло, растаяло без следа, и ее лицо вновь покрылось ледком спокойного безразличия. Но Рэмзи уже не мог забыть глянувшего ему в глаза чуда, как не может забыть теплого солнечного луча погибающий от мороза цветок.

— А если бы что-нибудь случилось? — нахмурившись, произнесла Пенни. — Тебя бы тогда преследовали в судебном порядке, ведь ты непрофессионал.

— Пенни, ради Бога! — остановил ее Энтони. — Не будь такой занудой.

— При чем тут суд, если нужно спасти человека? — удивился Рэмзи. — Закон меня не касается.

— Но ты касаешься его. К тому же и мне, вероятно, пришлось бы отвечать перед властями. Ведь ты как бы находишься под моей опекой.

— Что? — нахмурился О'Киф.

— Ну или что-то в этом роде, — замялась она, испуганная его внезапной мрачностью.

«Экий вздор она несет, — подумал Рэмзи. — Лепечет, что малое дитя».

— Я доселе не нуждался в няньках, — строго сказал он. — Тем более что имею свою голову на плечах и не желаю потакать самовлюбленной девице. — Он говорил это, сурово глядя на Пенелопу и отчеканивая каждое слово. — Хватит! Натешились!

С этими словами Рэмзи резко распахнул дверь автомобиля, так что Хэнк едва успел притормозить, выскочил из салона и зашагал прочь. Пенни растерянно оглянулась на Энтони, сидевшего со скрещенными на груди руками, и умоляюще произнесла:

— Тони, сделай же что-нибудь.

— Ты сама добилась этого, дорогая, — сказал он, насмешливо глядя на нее, и не спеша смахнул со своего колена воображаемую пылинку. Гордость мистера О'Кифа определенно нравилась ему, так и нужно обращаться с самонадеянными девицами.

Пенни перевела умоляющий взгляд на Хэнка, но тот лишь весело ухмылялся, радостно посапывая в обе ноздри. «Черт возьми, — выругалась она про себя. — Я вовсе не хотела его обидеть». Кто бы мог подумать, что мистер О'Киф окажется таким привередливым? Впрочем, теперь рассуждать уже поздно. Надо что-то делать, И она, толкнув дверцу, вышла из машины.

— Рэмзи, постой!

Тот остановился и, повернувшись к ней лицом, бросил на землю холодно блеснувшую монету.

— Это тебе за помощь. До этого момента я был доволен тобой, миледи. А потому желаю тебе и далее жить в веселии и приятности.

И, вновь отвернувшись, он пошел дальше. Пенни поспешила следом.

— Подожди, не уходи!

Рэмзи замер на месте, не оборачиваясь, ожидая, когда она подойдет. И Пенни словно наяву увидела ту бурю страстей, что кипела в его взволнованной груди под внешним спокойствием и надменной холодностью обращения. «Гордый», — подумала она и, почувствовав, как глубоко задела его самолюбие, виновато опустила глаза.