Страница 33 из 45
К счастью, Энди Уэбстер отказался от попыток перекрестного допроса.
Показания Хьюберта Хемаса приходилось вытягивать клещами. Он отвечал так, будто каждое слово было драгоценным камнем, который следовало взвешивать до последнего грана.
Вскоре стало очевидным, что вопросы Ферриса Эдамса вызывают у него подозрения, поэтому Эдамс благоразумно изменил тактику, предоставив Уэбстеру право нарушать юридическую процедуру во время перекрестного допроса.
Хемас заявил, что он и двое его сыновей все утро пахали и боронили поле, готовя его к позднему севу кукурузы. Вскоре после ленча борона сломалась, и он поехал в деревню поговорить с Питером Берри насчет заказа новой. Вернувшись, Хемас работал с близнецами в амбаре, так как дождь задержал сев. Они все еще были там, когда прибежала Ребекка Хемас с криком, что Пру Пламмер только что сообщила об убийстве тетушки Фанни Эдамс. Хемас вскочил в машину и снова поехал в деревню, а Томми, Дейв, их мать и их сестра последовали за ним на фермерском грузовике. Вскоре Хемас с сыновьями присоединился к отряду…
— Кто находился в лавке Питера Берри, мистер Хемас, когда вы вошли туда?
— Питер, Кэлвин, Хоузи Леммон и Пру Пламмер.
— В котором часу вы ушли из лавки?
— Питер же говорил — в два девятнадцать.
— Пока вы были в лавке, кто-нибудь выходил оттуда? Может быть, всего на несколько минут?
— Нет. — Хьюб Хемас повернулся к судье Смиту: — Ваша честь, я хочу задать вопрос.
— Как свидетель, мистер Хемас… — начал судья.
— Не как свидетель, а как присяжный. Присяжные имеют на это право.
— Ладно, Хьюб, — дружелюбно кивнул судья. — Только побыстрей.
— Я хотел бы знать, почему всех спрашивают, где они находились во время убийства. Кого здесь судят, как спросила Эм Берри, — бродягу иностранца или Шинн-Корнерс?
Все шло слишком хорошо, чтобы продолжаться в том же духе, подумал Джонни. Его интересовало, что скажет судья, и он чувствовал искреннюю радость, что отвечать приходится не ему.
Судья слегка покраснел, однако проявил блестящий талант импровизатора.
— Хьюб, ты много знаешь о судебных процессах?
Хемас уставился на него:
— Очень мало.
— По-твоему, я знаю о них достаточно?
— Конечно, судья.
— Какова цель суда?
— Доказать, что подсудимый виновен.
— Каким образом?
— С помощью улик и показаний.
— А улики все одинаковые, Хьюб?
Хемас нахмурился и шевельнул скулами.
— Нет, — ответил судья сам себе. — Есть два рода улик: прямые и косвенные. Какие улики в этом деле могли бы доказать прямо, что Джозеф Ковальчик бил Фанни Эдамс кочергой по голове, пока она не свалилась замертво?
Хемас задумался.
— Очевидно, если кто-нибудь бы видел, как он это сделал, — ответил он наконец.
Судья просиял:
— Вот именно. Ты это видел, Хьюб?
— Нет. Я был в лавке Питера…
— Откуда юристы, ответственные за правильное ведение этого процесса, могли бы знать, что ты находился в лавке Питера во время убийства и, следовательно, не видел, как подсудимый это сделал, если бы они не спросили тебя?
«В яблочко!» — подумал Джонни. Скулы Хьюба Хемаса бешено работали.
— Как они могут узнать, видел ли кто-нибудь обвиняемого за этим занятием, — продолжал судья, — если не спросят всех, где они в это время находились?
Плечи Хемаса поникли.
— Об этом я не подумал, судья. Но, — быстро добавил он, — это не единственный способ доказать вину подсудимого…
— Конечно нет, Хьюб, — снисходительно кивнул судья Шинн. — Судебный процесс — сложная процедура. Это дело, как и большинство убийств, может быть решено только на основании косвенных улик. Но я думаю, ты первый согласишься, Хьюб, что все в Шинн-Корнерс хотят сделать это по правилам. Поэтому, если судья Уэбстер закончил перекрестный допрос, давайте продолжим процесс.
Хрупкая стариковская фигура судьи Уэбстера согнулась пополам в приступе кашля.
— Вопросов больше нет, — с трудом вымолвил он.
Хотя было еще рано, судья Шинн объявил перерыв на ленч.
После полудня заседание суда возобновилось. Силы закона и порядка, вошедшие в комнату с сознанием благополучно миновавшей опасности, вскоре начали с сомнением посматривать друг на друга. Присяжные и пристав держались слишком спокойно — их рты были закрыты наглухо.
Подсудимый наблюдал за происходящим как затравленный зверь. Он сразу почувствовал напряжение в атмосфере. В уголке его рта виднелись крошки яйца — улика, указывающая на соучастие Элизабет Шир.
Обширные ягодицы Ребекки Хемас с трудом втиснулись в свидетельское кресло. Она постоянно двигала нижней челюстью из стороны в сторону, словно жующая корова. Ее взгляд тревожил судью Шинна, и он старался не смотреть на нее.
Вот оно, подумал Джонни. Во время перерыва они обсудили разглагольствования судьи и поняли их цель. Он чувствовал жалость к старику.
Ребекка подтвердила показания своего мужа. Хьюб и мальчики все субботнее утро работали в поле, покуда она и Эбби занимались прополкой огорода. Когда борона сломалась, и Хьюб уехал к Питеру Берри, близнецы пришли на огород и окучивали грядки, пока не начался дождь. Потом все побежали в дом, и мальчики стали чинить сепаратор. Когда Хьюб вернулся, он и близнецы пошли в амбар. Затем минут в двадцать или двадцать пять четвертого позвонила Пру Пламмер и сообщила ужасные новости. Хьюб уехал в автомобиле, а она, Эбби и мальчики сели в грузовик…
— Иными словами, миссис Хемас, — сказал Эдамс, — в субботу в два тринадцать вы и ваша дочь находились дома вместе с Томми и Дейвом, но вне поля зрения друг друга?
— Да, — тоном обвинения ответила Ребекка.
Эндрю Уэбстер отказался от перекрестного допроса, и миссис Хемас отпустили.
— Я вызываю преподобного Сэмюэла Шира, — объявил Эдамс.
Сегодня священник выглядел жалко. Его движения были заторможенными, а налитые кровью глаза свидетельствовали о недостатке отдыха. Он опустился в кресло со скованностью человека, слишком долго простоявшего на коленях.
Эдамс сразу же взял быка за рога.
— Мистер Шир, где вы были в субботу в два тринадцать?
— В пасторском доме.
— Один?
— Миссис Шир была со мной.
— В той же комнате, мистер Шир?
— Да. Я трудился над воскресной проповедью — начал после полуденного ленча и все еще работал, когда завыла пожарная сирена. Миссис Шир и я ни на секунду не упускали друг друга из виду.
Эдамс был смущен:
— Конечно, мистер Шир. Э-э-э… вы, случайно, не видели, как кто-нибудь проходил мимо северного угла — скажем, из окна, выходящего на Шинн-роуд, — между без четверти два и четвертью третьего?
— Мы были в моем кабинете, мистер Эдамс. Он в противоположной стороне дома, и его окна выходят на кладбище.
— Судья Уэбстер?
— Вопросов нет.
— Можете идти, мистер Шир, — сказал судья Шинн.
Но мистер Шир оставался на месте. Он смотрел на Джозефа Ковальчика, а Джозеф Ковальчик смотрел на него с безграничным доверием смертельно раненного пса.
— Мистер Шир? — повторил судья. Священник вздрогнул:
— Прошу прощения. Я знаю, что это, вероятно, не по правилам, судья Шинн, но могу я воспользоваться возможностью и обратиться к суду с просьбой?
— Да.
— Когда я принес Джозефу ленч, который моя жена приготовила для него сегодня, он попросил меня сделать кое-что. Я бы очень хотел выполнить просьбу, но понимаю, что при данных обстоятельствах необходимо получить разрешение.
Эндрю Уэбстер бросил взгляд на заключенного, но тот не сводил глаз с Сэмюэла Шира.
— О чем просил подсудимый, мистер Шир?
— Его вера запрещает ему принимать утешение от священника другой церкви. Он бы хотел повидать католического священника. Я прошу разрешения обратиться к отцу Джирарду из церкви Святого Вознесения в Кадбери.
Судья Шинн хранил молчание.
— Джозеф очень в этом нуждается, судья, — настаивал мистер Шир. — Мы должны понимать, что он страдает не только из-за своего ужасного положения, но и потому, что его держат в протестантской церкви.