Страница 23 из 58
Ну вот и все.
Колесо заменено, плакат подписан. Довольные братки по очереди торжественно пожали Роману руку и удалились. Роман помахал им на прощание рукой, сел в машину.
В это время Стропилло лихорадочно тыкал мокрым от пота пальцем в кнопки мобильника, набирая номер знакомого прикормленного мента. Сейчас главное — не проколоться по времени.
— Але, Петрович, — с облегчением выдохнул он, услышав наконец знакомый голос, — тут такое дело…
Отзвонившись ментам и натравив их на Романа, торжествующий Стропилло с размаху откинулся на спинку кресла и чуть было не кувыркнулся навзничь. Старенькое кресло на колесиках не выдержало толчка его массивного туловища — спинка с жалобным хрустом надломилась.
С трудом удержав равновесие, Стропилло пообещал самому себе: даст бог, пронесет, не буду больше побираться по помойкам. Заведу приличную мебель.
Нет, пока он молодец.
Все идет по плану. Менты сейчас уже наверняка нашли подброшенный винчестер и прессуют Романа по полной. Им-то хорошо — и галочку за закрытое дело получат, и денежки. И братки довольны — тоже приподнялись на непыльной работенке.
Один Стропилло отдувайся за всех, выкладывай свои кровные.
И все из-за этого говнюка!
Стропилло со злобой подумал о Романе: везунчик, гад, на халяву тысячи гребет! Надо бы приложить его покрепче, поставить жирную точку в изящной комбинации. Как там любит повторять к месту и не к месту романовский дружок Шапиро: пиар превыше всего? Будет вам пиар, такой, что мало не покажется.
Стропилло достал пухлую записную книжку, перетянутую аптечной резинкой. Долго рылся в засаленных страницах, по-паучьи перебирая пальцами.
Так, вот он, Аркадий Паршута, ежедневная газета «Независимый питерский наблюдатель». Даром что выпускающий редактор, а на халяву пьет, как лошадь, — Стропилло бухал как-то с ним за кулисами БКЗ «Октябрьский», еле отвязался.
За копейку удавится, сто процентов. Он-то мне и нужен, голубчик.
Стропилло посмотрел на часы — начало двенадцатого. Есть шанс успеть.
Через пару минут он уже катил по Обводному на своей дребезжащей «девятке».
Редакция популярной желтой газеты помещалась в расселенной коммуналке с окнами во двор-колодец. Паршута обнаружился в дальней, насквозь прокуренной комнате. Выпускающий редактор сидел, уронив голову на руки, за заваленным бумагами столом и мутными глазами таращился на только что распечатанную верстку свежего номера — явно маялся после вчерашнего. Догадливый Стропилло тут же поставил перед ним запотевшую бутылку «Старопрамена».
— О, Андрюха! — оживился Паршута. — Молодец! А то горбачусь тут с раннего утра, как папа Карло, — даже поправиться некогда!
Стропилло деликатно подождал, пока пиво отправится по назначению, и перешел к делу.
— Аркаша, есть сенсационный материал. Только для тебя!
— Оставь, посмотрю как-нибудь.
— Ты не понял. Это реальная бомба, и ее нужно ставить на завтра — иначе перепреет.
— Тебе-то что за резон? — Паршута пристально посмотрел на Стропилло.
В его отчасти просветлевших мозгах явно началась какая-то деятельность.
— Резон не мне, а тебе. Ты же хочешь, чтобы твою газетку рвали из рук, как горячие пирожки?
— Э-э, не знаешь ты нашей темы, Андрюха! — печально протянул Паршута. — Мне-то за тираж не приплачивают, на окладе сижу. Все главный с учредителями пилят.
Стропилло в который уже раз за сегодняшний день тяжело вздохнул. Проклятые усики опять полезли в ноздри.
— Аркаша, — проникновенно начал он, — ты меня знаешь. Сочтемся.
— То-то и оно, что знаю, — буркнул Паршута. — Три. Зеленью.
— Ты что?… — задохнулся Стропилло. — Да за такие бабки…
— Тише ты! — Паршута оглянулся на дверь.
Встал, поплотнее прикрыл ее.
— Не нравится — пожалуйста, милости просим в отдел рекламы. Можешь выкупить площадь, хоть целую полосу. По двадцать баксов за квадратный сантиметр. Оформляй по договору, глядишь, через недельку и напечатаем. Теперь смотри…
Он принялся загибать пальцы.
— Во-первых, я рискую. Отдел рекламы вовсю сечет левые заказные материалы и если что — стучит учредителям. А оттуда уж отвешивают по полной, можешь поверить. Во-вторых, номер сверстан, значит, надо отстегнуть верстальщику за дополнительную работу. В-третьих, номер должен быть отправлен в типографию через полчаса. Пойду тебе навстречу — опоздаю, значит, на меня штраф, ползарплаты как не бывало. Вот такие пироги.
Стропилло обреченно кивнул.
Сволочь, вымогатель! Не надо было ему пива приносить — может, на мутную голову и подешевле бы повелся…
— Кстати, а где материальчик? — вспомнил вдруг Паршута. — Неплохо бы вообще сначала посмотреть, что это за бомба. Мне за клевету судиться не резон, учредители в случае чего вытягивать не станут, сами подтолкнут!
— Материала в готовом виде нет, есть тема.
— Так тогда тебе надо еще и мальчика подослать, чтоб расписал все как следует. И это в такие сроки! Нет, Андрюха, три тонны и ни копья меньше, да еще и пятихатку на мальчика приготовь.
— Хер тебе в сраку по самые помидоры! — заорал взбешенный Стропилло. — Две с половиной, или я ухожу, не ты один в городе! В ножки мне должен поклониться, что я к тебе пришел, таких листков-глистков на каждом углу хоть жопой ешь!
Паршута струхнул — а ну как и вправду уйдет?
Честно говоря, он и тысяче зеленых был бы рад по уши, никогда таких денег в руках не держал. Нет, надо соглашаться, пока не поздно.
— Хорошо, только для тебя, — якобы нехотя выдавил он. — Что за тема?
— Певец Роман Меньшиков залетел на краже с телесными повреждениями. Сведения верные, из милиции.
— Хорошо! — оживился Паршута. — Это достойный информационный повод! Отдел рекламы утрется докапываться. Популярный исполнитель тюремных песен воплотил в жизнь свои подсознательные устремления! Психологии подпустим, фрейдизма…
— Короче!
— А короче так: деньги на бочку, и я запускаю процесс. Только так, и никак не иначе.
Паршута протянул руку к телефону, выжидательно посмотрел на Стропилло.
Стропилло плюнул и, скривившись, выложил деньги.
Паршута набрал номер.
— Света? Тормозни верстальщика. Пусть приготовит на первой полосе место тысяч на пять знаков и ждет нового материала. Что выкинуть? Да политику пусть всю на хер уберет. Кто там у нас из журналюг на подхвате? Андрюха Бурлаковский? Годится, бегом ко мне.
Повесил трубку и тщательно пересчитал купюры.
Был уже первый час ночи, когда Роман вырулил в переулок Антоненко.
«Ну что, на горшочек — и в кровать», — устало подумал он. Неожиданно впереди в свете фар замаячила полосатая палка со светящимся наконечником.
Опять двадцать пять! Роман потянулся к бардачку и убедился — компакт-диски имеются. Значит, все в порядке — не было случая, чтобы незамысловатый презент от популярного исполнителя не помог работникам свистка забыть об их претензиях. Он плавно подъехал к поребрику и остановился.
Приоткрыл окно.
— Лейтенант Колбанов! — отрекомендовался подошедший гибэдэдэшник и небрежно подбросил руку куда-то в район подбородка. — Ваши документы сюда.
— Лейтенант, а в чем дело? — дружелюбно начал было Роман. — Я домой еду, вон моя парадная…
— Показал документы, быстро! — отрезал гибэдэдэшник неприязненно.
Роман пожал плечами и протянул в окно права и техпаспорт. Пригляделся — впереди, за гаишными «Жигулями», угадывался силуэт милицейского «уазика», окруженный темными фигурами. Что-то было не так.
Лейтенант долго изучал документы, подсвечивая себе фонариком. Роман уже начал прикидывать, не пора ли предложить в подарок свой альбом, как вдруг не поверил своим ушам:
— А ну вышел из машины!
Явный перебор.
— Нельзя ли повежливее, лейтенант? — Роман против воли начал потихоньку злиться. — Мы с вами на брудершафт, кажется, еще не пили!
— Никак гражданин артист гневаться изволят? — Лейтенант уже откровенно издевался, не оставляя сомнений в том, что он узнал Романа. — Берденко!