Король Треф

Алеша молча кивнул, нарушив вчерашнее требование Губанова, но тот не обратил на это внимания и, достав из пачки очередную сигарету, продолжил:

— Итак, что мы имеем?

Прикурив от блестящей зажигалки, он сказал:

— Жестокий убийца, точного количества жертв которого не знает никто. Пособник международных террористов. Торговец зельем, от которого гибнут тысячи и тысячи людей. Ловкий и дерзкий грабитель. Безбожник и мерзавец. Насильник и извращенец.

Алеша опять непонимающе посмотрел на Губанова, и тот сказал:

— Грехи Содома и Гоморры — детские шалости по сравнению с тем, чем занимался Знахарь. Потом я расскажу тебе и об этом. И еще покажу кое-что.

Затянувшись, он продолжил:

— Знахарь должен быть пойман и наказан. Но нам не добраться до него. Злые силы, с которыми он связан, достаточно могущественны, чтобы успешно противостоять нашим усилиям. Мы не можем просто повязать их всех, как обычных хулиганов. Их люди есть везде и иногда мы обнаруживаем их даже среди нас самих, среди сотрудников ФСБ. Так что, Алеша, тебе предстоит самая настоящая борьба с Дьяволом. И никакой дымящейся серы, никаких рогов и копыт не будет. В том-то и хитрость Князя Тьмы, что его воины — такие же люди, как мы с тобой. Так же ходят по свету, едят, спят, две руки, две ноги, голова… Только в голове у них такое, что узнаешь — ужаснешься. И дела их кровавы и жестоки. И они умеют убивать и обманывать. Они умеют завоевывать доверие людей, заманивая их в сети лжи, из которых нет выхода.

Бросив окурок в ведро, Губанов сказал:

— Знахарь — один из них. Он обманул тебя. И ты, Алеша, поможешь нам добраться до него. Он осторожен и хитер. Его охраняют вооруженные и смелые люди. Он постоянно меняет места, в которых скрывается от нас. А ты, как брат Насти, сможешь прийти к нему. Он подпустит тебя к себе. И когда ты завоюешь его доверие, то сделаешь так, чтобы мы смогли взять его и предать справедливому суду за все то зло, которое он причинил людям.

— Значит, я должен буду лгать? — спросил Алеша.

— Да, — твердо ответил Губанов, — но ты должен знать, что это — неизбежная жертва, которую придется принести на пути к справедливости. А кроме того — ты ведь знаешь, что есть ложь во спасение. Вот ты и будешь лгать, чтобы спасти очень многих людей от гибели. И лгать ты должен будешь очень хорошо, потому что если тебе не поверят, то и сам погибнешь, и других людей обречешь на смерть. Вот так, Алеша.

Наступило молчание.

Оба, матерый генерал ФСБ Губанов и наивный восемнадцатилетний таежный дикарь, думали каждый о своем.

Наконец Алеша поднял на Губанова глаза и спросил:

— Но как же Настя? Ведь Костя любил ее… Губанов горько усмехнулся и сказал:

— Милый мальчик, мне больно говорить тебе об этом, но… У Знахаря таких девушек, как твоя несчастная сестра, было столько, что и не сосчитать. И после нее тоже, между прочим. Подумай только какая же это любовь, если он проиграл ее в карты?…

За последние полчаса лицо Алеши изменилось неуловимым образом. Его черты приобрели пока не сильно заметную, но ощутимую твердость, а между бровей появилась тонкая, но уже не исчезавшая складка, которой с годами суждено было превратиться в неизгладимую морщину, говорящую о том, что на долю ее обладателя выпали суровые испытания. Помолчав некоторое время, Алеша посмотрел Губанову в глаза и сказал твердым и ясным голосом:

— Я приведу вам Знахаря. Только научите меня. Губанов с силой пристукнул по столу ладонью и, не скрывая удовлетворения, сказал:

— Я так и знал. Я верил в тебя и теперь вижу, что не ошибся.

Он поднялся из-за стола и, опустив руки по швам, сказал:

— Курсант Силычев!

Интуитивно чувствуя, как нужно себя вести, Алеша тоже вскочил и, вытянувшись перед Губановым, посмотрел ему в глаза.

— После обеда к вам подойдет ваш личный инструктор и расскажет о том, чем вы будете заниматься. Физическую и спецподготовку вы будете проходить вместе со всеми, а остальные занятия, поскольку вас готовят к выполнению специального задания, будут проходить отдельно от всех. На территории базы любые разговоры с другими курсантами запрещены. Можете идти.

— Хорошо, — ответил Алеша.

На лице Губанова мелькнула тень улыбки, но, тут же согнав ее, он сказал:

— Нужно отвечать «есть».

— Есть! — ответил Алеша и пошел в свою келью.

Губанов проводил его взглядом и направился в административный корпус. Проходя мимо согбенного над грядками Пахомия, он кашлянул, и Пахомий поднял к нему лицо. Губанов, пряча руку от посторонних глаз, показал Пахомию большой палец. Пахомий в ответ подмигнул ему, и Губанов твердыми шагами проследовал дальше.

Когда Губанов скрылся за дверью административного корпуса, Пахомий, поковырявшись в земле еще несколько минут, с кряхтеньем выпрямился, держась за поясницу, затем перекрестился и в сопровождении Дамки и Мурки пошел к своему домику.

Войдя внутрь, он уселся за стол и, протянув руку к стене, нажал пальцем на незаметную кнопочку. Через некоторое время за обоями раздалось тихое шипение, и насмешливый голос Губанова произнес:

— Ну что, старовер хренов, небось курить хочется?

— А ты сам как думаешь? — ответил Пахомий и налил в кружку остывшего чаю.

— Ладно, полкан, давай через полчасика ко мне, обсудим все это дело, заодно и покуришь. Ну, тут у меня, конечно, еще кое-что найдется, так сказать, после трудов праведных.

— Годится, — ответил Пахомий. Селектор щелкнул и замолчал.

Пахомий выпил холодный чай, крякнул и, встав, вышел из кельи.

— Господи, прости меня, грешного, — сказал он и посмотрел на небо, затем перекрестился и, прихрамывая, направился к своему огороду.

Трехногая кошка и одноглазая собака бежали следом за ним.

Глава 5 КУРС ЮНОГО КИЛЛЕРА

На верхнем этаже двухэтажного административного корпуса, стоявшего в стороне от учебных построек, находилась ведомственная гостиница особой спецбазы ФСБ.

Конечно, гостиницей ее называли весьма условно, потому что в ней не было ни администратора, ни горничных, ни каких бы то ни было ковров и всяких там люксов. Просто четыре обычные комнаты, в каждой из которых стояли две койки да два стула. Ну, еще стол и шкаф. Туалет и душ были общими, а обязанности администратора, горничной, уборщицы и буфетчика выполнял пожилой прапорщик, который от этой работы совсем не потел. Постояльцы сюда приезжали редко, и ему приходилось встречать гостей не чаще, чем несколько раз в месяц На этот раз были заняты два номера.

В одном из них размещался генерал Александр Михайлович Губанов, в другом — полковник Анатолий Рудольфович Старцев. Оба они были ветеранами ФСБ и друг к другу обращались то на «ты» с подковыркой, то на «вы» с подчеркнутым указанием звания. Все зависело от настроеия и от темы разговора. В общем — как всегда между высшими офицерами, знающими себе и собеседнику цену и уважающими друг друга.

Первым приехал Старцев. Он был слегка бородат и нестрижен, но руководство базы не привыкло задавать вопросы старшим по должности, и в первый же день, переодевшись в какое-то сомнительное тряпье, он занял один из домиков для курсантов. Начальник базы, подполковник Мищук, отдал приказ, и двое курсантов за час соорудили в углу двора несколько грядок и засадили их нехитрыми овощными растениями, росшими до этого где-то в другом месте. Кроме того, вместе с полковником Старцевым на базу прибыли два млекопитающих — кошка без левой передней лапы и одноглазая черно-белая мелкая сучка. Они поселились вместе со Старцевым и сопровождали его везде. Видимо, Старцев и кошка с собакой были знакомы раньше. А может быть, они тоже были агентами ФСБ, как предположил Мищук, помогая Старцеву вытаскивать из «уазика» нехитрый офицерский скарб. Губанов прибыл несколькими часами позже и, уединившись в своем номере, первым делом завалился спать, потому что до этого он не спал в течение сорока часов.

С момента появления на базе двух дружков — генерала с полковником — прошла неделя. Губанов лежал на койке, не снимая ботинок, и держал в одной руке полстакана водки, а в другой — дымящуюся сигарету. Напротив него на другой койке развалился брат Пахомий, у которого в руках был тот же набор. Из открытого окна второго этажа было видно, как красное закатное солнце медленно опускалось за темный лес, над которым уходило в бесконечность глубокое синее небо.