Страница 106 из 117
— Войдите, — крикнула Алиса.
Барсентьев встал и направился к двери, чтобы ее открыть.
— А, ну да, мы же закрылись, — пробормотала Алиса.
Барсентьев открыл замок, напрягся и грамотно отодвинулся в сторону вместе с дверью, держа вторую руку у борта пиджака.
На пороге стоял официант с тележкой на колесиках, на которой находился поднос с двумя бутылками шампанского, бутылкой водки и большой тарелкой клубники. Он покосился на Барсентьева и спросил:
— Куда?
— На стол, пожалуйста, — Алиса спустила ноги с кровати и стала надевать туфли.
Официант поставил бутылки и тарелку на стол, стоящий возле стены у окна, осведомился, не открыть ли шампанское и, получив отрицательный ответ, удалился.
Барсентьев вновь закрыл за ним дверь.
«Зачем она собирает свидетелей нашего общения, причем слегка интимного? Сначала дежурная… Алиса, ведь, прекрасно знала, что та увидит меня, несущего ее в номер. Затем официант. Она сразу же приняла фривольную позу при его появлении. Алиса явно стремилась уверить их в нашей близости. Зачем?»
— Бокалы и рюмки в том шкафчике, — Алиса взяла с кровати сумочку и, прихрамывая, заковыляла к столу.
— Зачем вы встали? Я бы вам помог… — Барсентьев бросился, чтобы поддержать ее.
— Ну, вы же сказали, что у меня все в порядке, — Алиса присела на стул.
Барсентьев взял бокалы, рюмки, салфетки, разместил их на столе и открыл шампанское.
Он решил не тянуть.
— А водки вы не хотите? — Алиса подняла вторую бутылку с шампанским и вгляделась в этикетку.
— Нет, до семи вечера и после двенадцати ночи я крепких напитков не пью, — серьезно произнес Барсентьев. Он осторожно разлил искрящийся напиток в бокалы и выжидательно посмотрел на женщину.
— Я вас попрошу, — обратилась она к нему, слегка поморщившись, — страшно разнылась коленка, зря я сама прошлась… Возьмите, пожалуйста, полотенце на кровати, сложите вчетверо и намочите холодной водой. Только спустите ее подольше, с минуту пусть течет, чтобы была ледяной. Приложу компресс к коленке… И прихватите с собой тарелку с клубникой, тоже сполосните ее водичкой.
Барсентьев взял клубнику и полотенце, и направился в ванную комнату.
Она хочет остаться одна. Подать знак кому-то? Ну-ну…
Он пустил воду на полную мощь, а сам выглянул в щелку неплотно прикрытой двери. Из нее была видна боковая стена, прилегающая к той, возле которой стоял стол. А на стене висело большое зеркало, почти до пола, которое прекрасно отражало и стол, и все, происходящее рядом с ним.
Алиса воровато посмотрела в сторону двери, ведущей в ванную комнату, и быстро раскрыла свою сумочку. Отвинтив пробку у какого-то темного пузырька, она лихорадочно плеснула из него в бокал Барсентьева и, сунув туда мизинец, проворно размешала содержимое бокала. Пузырек, завинтив, забросила опять в сумку, положила локоть на подоконник и придала томное выражение своему смазливому личику.
— Опытная особа, — вздохнул Барсентьев.
Он уже совершенно успокоился и был готов к любым неожиданностям. Так бывает даже у опытных солдат на войне — до боя все испытывают волнение и страх, но начинается заваруха, и все приходит в норму — каждый действует в полную меру своих сил и способностей.
Меня хотят усыпить? Или даже отравить?
Он честно переждал положенное время, вернулся и сел за стол, поставив на него помытую клубнику и отдав Алисе компресс.
— You are welcome to our pleasant party, Alis! — иронично произнес он.
— Что? — не поняла женщина.
— Я говорю: «добро пожаловать на нашу милую вечеринку», — повторил Барсентьев по-русски, — она ведь будет весьма милой, не правда ли?
— Чокнемся за мужественного рыцаря и мое здоровье, — Алиса выжидающе посмотрела на Барсентьева невинными зелеными глазищами.
— А вы знаете, откуда пошел этот обычай чокаться? — он повернул бокал к окну, наблюдая игру шампанского на свету.
— Нет. Откуда?
— Еще с древности. Чокаясь кубками, наполненными вином, люди с силой ударяли их друг о друга, с тем, чтобы часть вина переплескивалось из одного кубка в другой. Тем самым хозяин показывал гостю, что у него нет черных намерений, и он не подсыпал яд в кубок гостя. То же самое демонстрировал хозяину гость. — Барсентьев пристально посмотрел на Алису.
— Любопытный обычай, — женщина ответила ему чистым и безобидным взглядом.
«Ну и выдержка», — невольно восхитился про себя следователь и продолжал вслух, — а в средневековой Италии, славившейся своими отравителями, — он снова заглянул ей в глаза и продолжал, сделав ударение на следующем слове, — и отравительницами, появился еще более усовершенствованный обычай. Гость в любой момент имел право предложить хозяину обменяться кубками с их содержимым.
Алиса молчала, глядя на Барсентьева непонимающими глазами.
— Вы не против, если и мы проделаем этот ритуал? — предложил он.
— Давайте, — просто ответила она и протянула ему свой бокал.
Сбитый с толку Барсентьев отдал ей свой.
«Что, за чертовщина, уж не привиделось ли мне это», — мелькнула у него мысль.
— Вначале вы. Дама после кавалера.
Неужели отравлена вся бутылка? Барсентьев недоумевал:
«Я же сам ее открывал. Это настоящее французское шампанское. Они на меня не поскупились…»
И Барсентьев не выдержал:
— Что вы прикидываетесь, Алиса, или, как вас там?..
— Можно просто Аля…
Барсентьев схватил с подоконника ее сумочку и вытряхнул ее содержимое на стол:
— А это что? — он взял двумя пальцами выпавший вместе с другими мелочами темный пузырек и поднял его на уровень ее глаз.
— Клофелин, — спокойно ответила женщина.
— Я вижу, что клофелин, — Барсентьев сам уже успел прочесть название, — но зачем это вам? — он сорвался на крик.
— Я страдаю давлением и иногда принимаю это лекарство.
— А для чего вы вылили больше половины его содержимого в мой бокал? Понизить свое давление?
— С чего вы взяли?
— С чего? Да я видел это собственными глазами!
Барсентьев окончательно разозлился, сгреб ее подмышку и поволок к кровати.
— Что вы делаете? — она начала слабо отбиваться.
Барсентьев сорвал с кровати одеяло, бросил Алису поперек кровати и в секунду спеленал ее простыней, как ребенка. Затем он закутал ее еще и в одеяло. Из получившегося кокона была видна лишь голова женщины и ее ноги чуть ниже колена.
Этому нехитрому приему обучил Барсентьева спецназовец.
Барсентьев знал, что такая упаковка парализует волю человека. Для пробы он как-то сам попросил завернуть его в большой ковер — ощущения, мягко говоря, были не из приятных. Абсолютная беспомощность, самому не распутаться.
Алиса испуганно вытаращила глаза и попыталась закричать. Он заткнул ей рот мокрым полотенцем, после чего женщина затихла.
Барсентьев взял пузырек с клофелином и присел на краешек кровати.
Он не одобрял насилия, но в данном случае это было необходимо. Боевые действия начались, и на карту была поставлена его жизнь.
— Кто приказал тебе это сделать? — указательным пальцем в кармане пиджака он нажал кнопку диктофона для записи.
Алиса, не мигая, смотрела в потолок.
— Не будешь отвечать, я вылью этот клофелин в твою глотку! — Барсентьев грубо зарычал, имитируя свирепость. — Хочешь подохнуть в мучениях?
Ее глаза скосились на Барсентьева, и он с удивлением не обнаружил в них страха.
Он и в самом деле рассвирепел: «тоже мне, Зоя Космодемьянская», — и заорал ей в ухо, — но сначала я капну им по капле в каждый твой глаз. Концентрированный клофелин — та же серная кислота, он выжжет твои глаза! Ты будешь мучиться, и все равно вынуждена будешь рассказать мне все, но будет уже поздно — ты ослепнешь и умрешь в мучениях! — он начал медленно отвинчивать пробку.
После этих слов глаза женщины расширились, в них полыхнул ужас, рот искривился в гримасе страха.
Барсентьев понял, в чем дело. Абстрактная смерть ее не пугала. А вот обезображивание лица — ужаснуло. Ее внешний вид, ее привлекательность являлись и служили ей привычным капиталом. Лишиться его и стать безобразной слепой бабой — было выше ее сил. Хотя воле и бесстрашию этой женщины мог бы позавидовать любой мужчина.