Страница 12 из 81
Однако за этой внешней порядочностью и строгостью скрывался, несомненно, весьма переменчивый темперамент, находивший своё выражение в явной склонности к принятию импульсивных решений. Уже одна только страсть к перемене места жительства говорит о его беспокойном характере, не получавшем простора в рамках размеренной таможенной службы, – известны по меньшей мере одиннадцать переездов в течение менее чем двадцати пяти лет, правда, некоторые из этих переездов были связаны с перемещениями по службе. Алоис Гитлер был трижды женат, причём его первая жена ещё была жива, когда он уже ожидал ребёнка от будущей второй жены, а при жизни второй – ребёнка от третьей. Его первая жена Анна Глассль была на четырнадцать лет старше него, а третья – Клара Пелцль – на двадцать три года моложе. Сначала она служила у него в доме, была родом как и все Гидлеры и Гюттлеры – из Шпиталя и до перемены фамилии считалась – по меньшей мере, официально его племянницей, так что для заключения брака потребовалось особое разрешение со стороны церкви. На вопрос о том, находилась ли она с ним в кровном родстве, так же невозможно ответить, как и на вопрос, кто был отцом Алоиса Гитлера. Свои обязанности по дому Клара исполняла незаметно и добросовестно, она регулярно, повинуясь пожеланию супруга, посещала церковь и даже уже после вступления в брак так и не смогла полностью преодолеть прежнего статуса служанки и содержанки, каковой она и пришла в этот дом. И годы спустя она с трудом видела себя супругой «господина старшего чиновника» и, обращаясь к мужу, называла его «дядя Алоис»[75]. На сохранившихся фотографиях у неё лицо скромной деревенской девушки – серьёзное, застывшее и с признаками подавленности.
Адольф Гитлер родился 20 апреля 1889 года в пригороде Браунау на Инне, в доме № 219, в семье он был четвёртым ребёнком Клары. Трое до него (1885, 1886 и 1887 годов рождения) умерли в младенческом возрасте, а из двух родившихся после него в живых осталась только его сестра Паула. Кроме того, в семье были и дети от второго брака – Алоис и Ангела. На развитие Гитлера этот маленький приграничный городок не оказал совершенно никакого влияния. Уже в следующем году отца перевели в Гросс-Шенау в Нижней Австрии. Когда Адольфу было три года, семья переехала в Пассау, а когда ему исполнилось пять, отец был переведён в Линц. Там, вблизи местечка Ламбах, где в старом прославленном бенедиктинском монастыре шестилетний Адольф пел в хоре, прислуживал во время мессы и, по его собственному признанию, «так часто очаровывался величавой роскошью необычайно торжественных церковных праздников»[76], отец приобрёл в 1895 году имение размером около четырех гектаров, но вскоре был вынужден его продать. Два года спустя, уйдя досрочно на пенсию, он купил дом в Леондинге, местечке у самого Линца, где и прожил до конца своей жизни.
В противоположность этой картине, где, вопреки всем элементам нервозности, преобладают последовательность и размеренность, буржуазная солидность и чувство уверенности, легенда, созданная самим Гитлером, повествует о бедности, нужде и скудности в родительском доме и о том, как победоносная воля отмеченного печатью избранности юноши сумела преодолеть все это, равно как и деспотические амбиции бесчувственного отца-изгоя. Чтобы привнести в эту картину ещё больше эффектной чёрной краски, сын впоследствии даже сделал отца пьяницей, которого ему приходилось, ругая и умоляя, со сценами «ужасающего стыда», уводить домой из «вонючих, прокуренных пивных». Как и подобает рано проявившемуся гению, он не только был удачливым заводилой среди сверстников в их похождениях на деревенском лугу и у старой крепостной башни, но и своими хорошо продуманными планами игр в приключения рыцарей и смелыми проектами экскурсий по окрестностям показал себя прирождённым руководителем-Фюрером. Инспирированный этими невинными играми интерес к войне и солдатскому ремеслу наложил на его формирующийся характер первый отпечаток, говорящий о его будущей ориентации – ему, писал, вспоминая, автор «Майн кампф», «ещё не было и одиннадцати», когда он открыл, что «особое значение тут имеют два бросающиеся в глаза факта»: он стал националистом и «научился понимать и воспринимать смысл истории»[77]. Эффектным и трогательным продолжением этого сюжета явились кончина отца, лишения, болезнь и смерть любимой матери, а также уход из родного дома сироты, «которому пришлось в свой семнадцать лет отправиться в чужие края и зарабатывать себе на хлеб».
На самом же деле Гитлер был бойким, живым и, несомненно, способным учеником, на чьи задатки, однако, уже с раннего возраста отрицательно влияла его очевидная неспособность к упорядоченному труду. А явная тяга к тому, что было бы ему удобно, подкреплявшаяся и поддерживавшаяся темпераментом упрямца, заставляла его чаще всего следовать своему собственному настроению и потребности в красоте, чему он и отдавался со всем пылом. И хотя табели его успеваемости из разных народных школ, в которых он учился, постоянно свидетельствуют о том, что он был неплохим учеником, а на классной фотографии 1899 года он позирует в самом верхнем ряду с выражением своего очевидного превосходства, но вот когда родители отдали его после народной школы в реальное училище в Линце, он, как это ни удивительно, потерпел тут полный провал. Его дважды оставляют на второй год, а ещё раз переводят в следующий класс только после переэкзаменовки. В табеле его прилежание чуть ли не регулярно оценивается «двойкой» («невыдержанное»), и только по поведению, рисованию и гимнастике он получал удовлетворительные или хорошие оценки, а по всем остальным предметам его отметки были либо неудовлетворительными, либо с трудом дотягивали до «тройки». Табель за сентябрь 1905 года демонстрирует «неуды» по немецкому, математике и стенографии; даже по географии и истории, его «любимым предметам», как он сам потом говорил, где он «шёл впереди всего класса»[78], отметки тоже были весьма низкими, а его успехи в целом были столь неудовлетворительными, что ему пришлось уйти из училища.
Этот явный провал объясняется целым комплексом причин и мотивов. Кое-что свидетельствует о том, что не в последнюю очередь сыграло здесь свою роль то обстоятельство, что, будучи сыном чиновника, он в сельском Леондинге был заводилой в играх своих сверстников и это, конечно же, льстило его самолюбию, в то время как попав в Линц, в городскую среду детей учителей, коммерсантов и чиновников, он остался приехавшим из деревни, третируемым ими аутсайдером. И хотя Линц на рубеже веков, несмотря на свои 50 000 жителей, оперный театр и трамвай, символизировавшие собой статус современного города, не утратил ещё окончательно черт сельской глуши и заспанности, этот город, несомненно, уже дал Гитлеру представление о социальной субординации. Во всяком случае, в реальном училище у него не было «ни друзей, ни приятелей», и в принадлежавшем злой хозяйке фрау Зекира пансионате, где он жил вместе с пятью своими ровесниками, он тоже оставался чужим, замкнутым и сторонившимся остальных: «Ни один из пяти остальных обитателей пансионата, – вспоминал один из его бывших однокашников, – с ним так и не подружился. В то время как все мы, воспитанники учебного заведения, говорили друг другу „ты“, он обращался к нам на „вы“, и мы тоже говорили ему „вы“ и даже не видели в этом ничего странного»[79]. Характерным представляется тут то, что именно в это время впервые можно было услышать из уст самого Гитлера высказывание о его происхождении из хорошего дома, что и наложило в дальнейшем столь заметный отпечаток на его стиль и поведение, ибо это привило ему, стильному подростку в Линце и пролетарию в Вене, «классовое сознание» и стремление держаться любой ценой.
Впоследствии Гитлер представлял своё фиаско в реальном училище как реакцию протеста на попытку отца навязать ему карьеру чиновника, которую сам отец проделал и завершил столь успешно. Но и описание этого якобы продолжительного противоборства, которое Гитлер представит потом как ожесточённую борьбу двух мужчин с несгибаемой волей, является, как это выяснено, во многом его чистой воды выдумкой. А с какой наглядностью он много лет спустя описывал сцену в Главном таможенном управлении Линца, когда отец пытался уговорить его избрать ту же профессию, в то время как сын, «преисполненный отвращения и ненависти», видел тут одну только «государственную клетку», в которой «старые господа сидели друг на друге так плотно, как обезьяны».[80]
75
По свидетельству Розалии Херль, НА. Op. cit.
76
Hitler A. Mein Kampf, S. 4.
77
Ibid. S. 6, 8; о якобы имевших место эпизодах сотцом-пьяницей см.: Frank H. Op. cit. S. 331.
78
Hitler A. Mein Kampf, S. 8; подробнее об оценках втабеле успеваемости см.: Jetzinger F. Op. cit. S. 100 ff.
79
См.: Goerlitz W., Quint H. A. Adolf Hitler. Eine Biographie, S. 34 f., а также: Kubizek A. Op. cit. S. 68.
80
Picker H. Hitlers Tischgespraeche (далее – Tischgespraeche), S. 324.