Страница 2 из 5
– Мои в командировке, – повеселевшим голосом отозвалась Юлька. – Деда пришлю, он у меня понимающий. А ты – Соню, ей не привыкать.
Белка только вздохнула. Ее старшую сестру Соню, которая занималась Белкиным воспитанием гораздо больше мамы-пианистки, всегда пропадающей на гастролях, действительно было ничем не напугать.
– Я никому из своих ничего не скажу, – сердито отозвалась Натэла. – У мамы вечером спектакль, ей нервничать нельзя. Папа на работе. А бабушка…
– Во-во, лучше бабушке расскажи! – воодушевилась Полундра. – Нино Вахтанговна – наш человек, она все правильно поймет.
– Я все равно на урок труда больше не пойду! – провозгласила Натэла. Ее черные глаза сверкали мрачной решимостью.
Когда Натэла пребывала в таком настроении, возражать ей было бессмысленно и опасно. Поэтому Юлька лишь грустно подумала вслух:
– Если плохо, так уж все. И пацанов наших нету…
– И слава богу! – перебила ее Белка. – Серега бы узнал, что с Натэлкой так, – весь кабинет труда по гвоздику расшвырял бы. А Батон бы ему помог. И их бы тогда точно из школы выгнали. А нам за компанию пришлось бы уходить.
Полундра вздрогнула: Белка была права. Серега Атаманов, лучший друг Полундры с детского сада, еще летом взял Натэлу под свое покровительство. Чувство субординации у Сереги отсутствовало совершенно. Ему, к примеру, ничего не стоило явиться в больницу, где работала его мать, и устроить скандал главврачу (что он и сделал прошлой весной, когда тете Тане поставили третье ночное дежурство подряд). Атаманов запросто мог с присущей ему прямотой высказать «трудихе» все, что он думает о ситуации в целом и о самой Светлане Леонидовне в частности. А его верный кореш Андрюха Батон даже не помыслил бы уклониться от участия в демарше друга. И вот тогда бы грянула настоящая катастрофа школьного масштаба. Но, к счастью, ни Сереги, ни Батона сегодня в школе не было: они прогуливали. Впрочем, по уважительной причине.
Только вчера Батон получил телеграмму от деда, проживающего в деревне Михеево Калужской области. Телеграмма гласила: «Прострел зпт картошка зпт дожди зпт заголодуем зпт вы что там охлебели впр вскл». Загадочность последнего слова была явно вызвана тем, что на михеевской почте не принимали бранных слов. Но Батон сей дедов неологизм понял замечательно, а также и смысл всей телеграммы. В переводе на нормальный русский язык она означала следующее: Федора Пантелеевича опять разбил радикулит, картошка в огороде до сих пор не выкопана, вот-вот польют дожди, ценный овощ сгниет на корню, без его запасов все умрут с голода – и где родственники, сын и внуки?! Но родители Андрюхи уехали в отпуск, от их младших сыновей все равно не было бы никакого толку, и оставался один Батон, отлично понимающий всю остроту проблемы. Он решил не дожидаться выходных и уехал в деревню вечером в четверг. Вместе с ним туда же отправился верный друг Атаманов, справедливо рассудивший, что две пары рук – больше, чем одна.
– Знаете, что… – вдруг сказала Юлька. – А давайте поедем к ним!
– Как это? – хором удивились Белка и Натэла.
– Да так! Прямо завтра утром. На электричке. Я знаю, где находится Михеево, Батон тыщу раз рассказывал. А чего? – Собственная идея нравилась Полундре все больше и больше. – Много ли они там вдвоем наковыряют, раз Батонова деда все равно скрючило? А мы приедем, поможем…
– Я на ночь не поеду, – решительно объявила Натэла. – Это неприлично.
– А меня Со-о-оня не пустит… – заныла Белка. – У меня через неделю зачет по гаммам, а на картошке руки испорчу… Нет, я не против, но Соня…
– А ты ей не говори, что на картошку. Скажи – просто в гости, на день, вечером на электричке вернемся. Ну, девчонки, пацанам же надо помочь! Они обрадуются, балбесы, что помощь прибыла!
– Помочь, конечно, надо… – задумчиво сказала Натэла. С ее лица исчезло выражение мрачного отчаяния, чего, собственно, и добивалась Полундра.
– Ну, раз вы едете, то и я тоже, – обреченно вздохнула Белка. – Пойдемте вместе Соню уговаривать.
– Натэла, а ты со своей бабушкой поговори, – деловито распорядилась Юлька. – Я имею в виду по поводу нашей выдры Леонидовны. Может, чего путевого скажет. Выгребаться-то все равно как-то надо.
– Она расстроится… – неуверенно сказала Натэла.
– Кто? Нино Вахтанговна? Да ни в жисть!
И все присутствующие знали, что так оно и есть.
Девочки ускорили шаг. Начинался дождь, и парк был почти пустым, только на последней скамейке сидела девушка в сером плаще и нелепой зеленой беретке с желтым помпоном. Она сидела, спрятав лицо в ладонях, и, проходя мимо, Юлька заметила, что девушка плачет. Полундра растерянно остановилась, посмотрела на подруг, но Белка потянула ее за руку:
– Пойдем… Какое тебе дело? Нам ведь собираться же еще!
Юлька, помедлив, послушалась, но до самого поворота аллеи все оглядывалась и оглядывалась на сгорбленную серую фигурку.
На другой день, в одиннадцать часов утра, три подруги выгрузились на узкую платформу станции Михеево почти в двухстах километрах от Москвы. День был неожиданно солнечным и тихим, ярко голубело небо с блеклыми облаками, лес недалеко от станции краснел и желтел последними листьями. Подруги сошли с платформы (последней шла Натэла с рюкзаком за плечами, в котором, судя по размеру и запахам, было недельное меню ресторана «Арагви»), прошли по тропинке через рощицу, перебрались по двум бревнам через речушку и, увидев в двух шагах деревенские крыши, озадаченно уставились друг на дружку.
– А дальше куда? – спросила Белка.
Вместо ответа Юлька достала мобильный телефон.
– Але, Атаманов? Полундра на связи. Вы как там с Андрюхой, живы-здоровы? Как лошади? Ясно… А вы где щас? Да понимаю, что в грядках, но как вас отыскать-то? Мы тут приехали помочь… Ну да, все вместе. Чего «сдурели», сказал бы спасибо, чучело… – Не отнимая трубки от уха, Юлька заозиралась по сторонам. – Ага… Забор зеленый вижу. Вдоль? Девки, пошли… Идем вдоль забора. Дуб с аистом? Дерево вижу, аиста – нет… И, по-моему, это вообще не дуб. Так дуб или клен, Серега? Сам не знаешь, ясно… А аист где? Ах, в Африку улетел… А, гнездо… Да, вижу клен с гнездом без аиста… Колодец, да… Направо… Деда на раскладушке вижу… А вот рядом с дедом… Атаманов, приве-е-ет!!!
Юлька раскинула в стороны руки, спрыгнула с тропинки и помчалась прямо к Атаманову и Батону, которые, опершись на лопаты, скалили зубы из картофельных грядок в двух шагах. Чуть поодаль выстроились в ряд ведра с уже выкопанной картошкой и стояла полинявшая раскладушка, на которой в позе раненого полководца возлежал Пантелеич, укрытый рыжим солдатским одеялом.
– Ето хто приехал? Девицы ваши? – оживился Батонов дедуля, выставляя из-под одеяла бороду и ноги в валенках. – От ето милое дело! Самое время, коровки вы мои! Ох, да ты ж, моя милая, кака краса-а-авица…
– Да что вы, дедушка… – пролепетала растерявшаяся Натэла, к которой относился комплимент. – Здравствуйте…
– Дед, отстань от Натэлки! – рявкнул выскочивший из картошки Батон и тяжело затопал к испуганным девчонкам. – Девчонки, вы его не бойтесь, он у меня дикий малость, но симпатишный…
– Ты, шпингалет, помалкавай! Я в твои годы уж женился! – воинственно взъерошил бороду Пантелеич, вставший на ноги.
– Дурное дело не хитрое, – парировал Батон, аккуратно тесня деда назад к раскладушке. – Ты иди, иди, укладывайся, у тебя ж прострел. Забыл, что ли? Так вспоминай… А то бери лопату, вставай тоже…
– А ты и рад деда родного угробить! – упирался Пантелеич. – Да обожди ты, боров, дай хоть поздоровкаться с девчонками-то… Которая тут твоя?
– Дед! – заорал Батон. – Заткнешься ты иль нет?
Наконец из грядок выбрался и сердитый Атаманов в грязных до самых карманов джинсах и сползшей с плеча тельняшке. Протопав к раскладушке, он ткнул вместо приветствия кулаком в живот Полундру, кивнул Белке и, встав рядом с Натэлой, угрожающе сказал:
– Вот эта – моя. Вопросы есть?
– Сергей! – возмутилась Натэла. – Что за новости?!