Страница 20 из 26
Мать собиралась что-то сказать, как вдруг отец перебил ее громким восклицанием:
— Вот это да! Посмотрите-ка!
Он показывал на небо в том направлении, где возле дома росли деревья. Я обернулась и увидела то, что в тот момент приняла за огромный метеорит. Он был почти круглым, немного сплющенным сверху и снизу и летел на юго-восток по очень странной траектории, как-то по диагонали. Когда излучаемое им свечение замелькало в кронах деревьев, он вдруг полетел горизонтально и исчез. Мы посудачили об этом происшествии и перешли на другие темы.
Вспомнила я о метеорите на другой день, когда пришла на занятия. В то время я училась на втором курсе Гаванского университета. Был понедельник, и, как обычно, перед лекциями студенты делились тем, как прошел конец недели. Метеорит — явление необычное. Мне захотелось узнать, не видел ли его кто-нибудь еще из студентов. Но оказалось, что никто не видел, и я была разочарована. И вот, когда я вторично описывала его путь, для наглядности прочерчивая в воздухе траекторию указательным пальцем, ведя его сначала по диагонали справа налево, а затем, круто изменив направление, по горизонтали, рука моя вдруг застыла. Я вдруг поняла, что это был не метеорит и вообще не какое-либо другое природное образование. Ведь оно не может двигаться по ломаной линии или изменять направление полета. Это открытие не давало мне покоя. Осторожно, притворяясь равнодушной, я спросила у родителей, не забыли ли они это событие. Да, конечно, но без подробностей: ни величины, ни направления полета небесного тела они припомнить уже не могут.
Прошло две недели, и ничто не нарушало обычного течения университетской жизни с ее лекциями, семинарами и экзаменами.
Наступил июль. В промежутке между двумя экзаменами, когда я отдыхала, решив «проветрить мозги», случайно взяла в руки экземпляр журнала «Латинская Америка», выпускаемый издательством «Прогресс» в Советском Союзе. Это оказался третий номер за 1975 год, где была помещена статья Марии Рейчел, озаглавленная «Рисунки Наска».
Я и раньше знала о загадочных рисунках, начертанных в пустыне Наска, в Перу. Это десятки гигантских изображений птиц, ящериц и других животных, изображения трезубцев, ломаные и параллельные линии во всех направлениях, смысл которых для нас непонятен. Все они были выполнены в доколумбову эпоху. Рисунки Наска считаются одной из величайших тайн, над которой бьется археология XX века. Самое удивительное в том, что, видимо, эти рисунки были сделаны людьми, знакомыми с авиацией, по крайней мере метод изображения подсказан кем-то, кто был с нею знаком, ведь охватить взором все изображение можно только с большой высоты. Потому-то они и были обнаружены лишь в наше время, в 20-х годах, когда самолеты позволили человеку подняться над перуанской долиной.
Статья была очень подробной, описывались многие рисунки и их размеры. Однако о цели их создания почти ничего не говорилось. Был сделан намек, что это, возможно, гигантский астрономический календарь, но оставалось неясным, зачем потребовался такой трудоемкий и сложный календарь, на создание которого ушли многие годы. Разве не логичнее предположить, что те, кто создал рисунки, сделали это с какой-то иной, более практической целью?
Когда я стала подробнее изучать этот вопрос, то встретилась с гипотезой, что неведомые создатели рисунков Наска были способны подниматься на большую высоту. А все фигуры, знаки и символы сделаны для того, чтобы ориентироваться по ним в воздухе, прокладывая воздушные трассы.
Два или три дня я только об этом и размышляла. Странный «метеорит» как-то связывался в моем сознании со статьей Рейчел. А тут еще один мой соученик, с которым мы иногда беседовали на подобные темы, рассказал мне кое-что. В правдивости его слов я ни минуты не сомневалась: это очень серьезный и искренний человек. Как-то в перерыве между лекциями он отозвал меня в сторону и взволнованно сообщил следующее. Накануне, между семью и половиной восьмого вечера, когда он шел от Гаванской бухты, над морем появилось странное небесное тело овальной формы. Излучая яркий свет, оно пересекло небо параллельно линии горизонта и скрылось. Какой-то прохожий, шедший неподалеку, тоже это видел. Мой приятель обменялся с ним предположениями о том, что бы такое это могло быть.
Вот тут-то и началось прямо-таки наваждение. В голове моей царил такой сумбур, что невозможно описать словами. Мысль о странных небесных телах преследовала меня днем и ночью. Я уже твердо знала, что они здесь, как говорится, на расстоянии вытянутой руки; но если ничего не предпринимать, можно упустить возможность общения с ними. Я знала из многочисленных иностранных газет и журналов о так называемых Неопознанных Летающих Объектах, которые чаще именовали сокращенно НЛО. Описывались случаи, когда над какой-нибудь местностью на некоторое время появлялся НЛО, а потом исчезал. Причина этих неожиданных появлений и исчезновений оставалась неизвестной. Ну можно ли было оставаться к этому равнодушной?
Теперь я точно знала, что в течение двух недель над городом заметили два НЛО (ведь мой «метеорит» тоже НЛО). Значит, в действительности их должны быть десятки. Теория вероятностей подсказывала, что, если в двухмиллионном городе за короткий промежуток времени один и тот же человек дважды сталкивается с подобным редко наблюдаемым явлением, значит, оно происходит в десятки раз чаще.
Надо было что-то делать, но что именно?
Тогда-то я опять вспомнила о рисунках Наска.
В доме меня стали считать чуть ли не сумасшедшей. Я и в самом деле была как помешанная. Действительно, те поступки, на которые я решилась, вряд ли можно было счесть со стороны разумными.
Не обращая внимания на насмешки моих братьев и ворчанье родителей, я сделала следующее: нарисовала знаки на крыше дома.
Самым трудным было найти способ передачи сообщения, понятный для существ других миров, если НЛО управляются ими, ведь в них могли находиться и телеуправляемые аппараты типа роботов.
Я подумала, что если эти существа бывают на Земле с давних времен, допустим с эпохи Древнего Египта (если верить папирусу Тулли, который датируется XIV веком до нашей эры), то они должны не только хорошо знать нашу общественно-историческую эволюцию, но и основные способы связи. Из таких способов азбука Морзе показалась мне наиболее подходящей по своей простоте, ведь надо было изобразить только точку и тире. Я выбрала два знака. Первый употребляется обычно в начале передачи, как бы предупреждая: «Внимание! Начало передачи!» Второй вроде бы приглашение к разговору, когда ожидается ответ собеседника. Сообщение вышло ясным и понятным для тех, кто знаком с азбукой Морзе.
Предстояло нечто очень важное. Я вызывала на разговор кого-то, но кого именно? Ясно было только одно: связь нужно установить между существами разных планет. Поэтому в конце концов я нарисовала два огромных круга на некотором расстоянии друг от друга. Внутри одного из них обозначила контуры Америки, часть Европы и Азии так, как это обычно делают на картах. Внутри второго круга изобразила знак вопроса, желая этим показать, что мне неизвестна планета, с жителями которой я желаю вступить в контакт. Я подумала, что этот интернациональный символ инопланетяне должны знать наверняка, если ловят наши передачи через спутники и знакомы с нашими телеизображениями. Я соединила оба круга стрелками, что должно было означать связь между двумя мирами. Стрелки ведь тоже универсальный символ. Все это было нарисовано белым на ярко-оранжевом фоне.
Чтобы получить представление о размерах рисунков, могу сказать, что площадь нашей крыши — двадцать шесть на десять метров. Диаметр круга, изображающего Землю, достигал трех метров.
Я потратила на рисунок около шести часов.
Было ясно: вероятность того, что они увидят рисунок с высоты, невелика, хотя он и получился ярким. Но я надеялась на удачу — вдруг его все-таки заметят!
В течение нескольких дней я с нетерпением ждала какого-нибудь знака, свидетельствующего о том, что мое сообщение достигло цели. Что это может быть? Письмо, телефонный звонок или записка, оставленная где-нибудь? Я предполагала, что уж если они захотят вступить со мной в контакт, то найдут доступные для меня средства и формы.