Резонер

– Вы считаете, что я могу вам отказать только потому, что вы армянин? – нахмурился Дронго.

– Нет, конечно. Вы же нормальный человек. Но среди ваших земляков может оказаться человек, родственники которого пострадали во время карабахского конфликта. Я не хотел бы создавать вам дополнительные проблемы.

Дронго и Вейдеманис переглянулись.

– Какое у вас дело? – недовольно спросил Дронго, – и учтите, что мне не нравятся подобные намеки. Я делю людей на две категории: на нормальных людей и подлецов. И никогда не делю по принципу национальности.

– Мне об этом говорили, – Арзуманян снова тяжело вздохнул и посмотрел на сигареты. Было заметно, что ему хочется курить.

– Можете курить, – разрешил Дронго. – И расскажите мне о вашем деле. Может быть, я смогу вам порекомендовать, к кому обратиться.

– Нет, – упрямо сказал Арзуманян, – мне нужны именно вы.

Он достал сигарету и щелкнул зажигалкой.

Вейдеманис поднялся и вышел на кухню, затем он вернулся с пепельницей и поставил ее на столик. Подойдя к окну, он открыл его, чтобы проветрить кабинет.

– Дело в том, что два месяца назад меня хотели убить, – проговорил Арзуманян. – Я руководитель небольшой компании. После того как я перевез семью из Баку в Москву, у меня неплохо пошел бизнес. Может, вы слышали про нашу «Гарант-компанию», мы занимаемся страхованием в нефтегазодобывающей отрасли. На сегодняшний день наша компания – одна из самых крупных в Москве.

– Продолжайте, – сказал Дронго.

– Когда мы переехали в Москву, моему сыну было всего три года, а дочери два, – было заметно, как Арзуманян волновался. – Тогда все приходилось начинать с нуля. Вы, наверное, помните это время. Деньги обесценивались, никто ни во что не верил. Я после отъезда из Баку вообще никому больше не доверял… В общем, мы приехали в Москву и начали с нуля. А в Баку я был заместителем директора института геологии, у меня уже была готова докторская диссертация. Пришлось все бросить. Но связи с геологами остались. По всему Советскому Союзу. А через них – с нефтяниками и газовиками. Люди мне поверили, и я начал работать. Мы начали страховать нефтегазодобывающее оборудование, и дело пошло. Уже через три года я купил хорошую квартиру в Москве, потом дом под Москвой, потом квартиру в Лондоне. Хотя сейчас я думаю, что отказался бы от них, лишь бы снова вернуться в восемьдесят девятый и никуда не уезжать из моего города, – неожиданно пожелал он сам себе и резко, с силой ткнул сигаретой в пепельницу.

Вейдеманис слегка нахмурился. «Может, этот бизнесмен просто больной человек?» – подумал он.

Дронго внимательно наблюдал за гостем. Арзуманян, чуть успокоившись, достал вторую сигарету.

– В общем, все было нормально. И я, дурак, думал, что все так и должно быть. Даже в августе девяносто восьмого, когда все начали терять деньги, мы сохранили свою компанию. Большая часть наших денег была размещена в зарубежных банках, откуда мы страховали покупаемое оборудование, поэтому мы пережил дефолт не так тяжело, как остальные. А потом у меня начались неприятности с одной крупной нефтяной компанией. Они требовали дополнительных уступок, а я не мог пойти им навстречу. Сначала мне угрожали, а потом…

Он вытер потное лицо.

– Если бы я точно знал, кто это сделал, если бы я только знал! – он заметно волновался, глядя на Дронго мутными, покрасневшими глазами. – Они решили меня убрать. Дождались, пока я приеду на дачу. Двое убийц ждали меня у поворота. Обычно я приезжал на дачу один, с водителем и телохранителем. Но в тот день я взял с собой семью и отпустил телохранителя – у него сестра выходила замуж. Откуда я мог знать, что он оказался предателем и нарочно назначил свадьбу сестры именно на этот день?

Арзуманян тяжело вздохнул, затем продолжил:

– Я сидел рядом с водителем. Мы подъезжали к дому, когда на дорогу выбежали неизвестные в масках. И когда они подняли автоматы, я все понял. Крикнул жене и детям, чтоб легли на сидение. Конечно, они ничего не поняли. Убийцы видели, что в машине сидят дети. И все равно открыли стрельбу.

Гость сглотнул слюну. Потушил вторую сигарету. Он очень нервничал, поэтому тушил сигареты, едва докурив их до половины.

– У меня был с собой пистолет. Но я не успел его достать. Водителя убили сразу. Меня ранили в плечо и в ногу. Я успел открыть заднюю дверцу, чтобы помочь выбраться своим, и в этот момент убийцы попали в бензобак…

Он замолчал и закрыл глаза. Мрачный Вейдеманис посмотрел на Дронго. Тот, словно окаменев, ждал окончания рассказа.

– Жена и дочь погибли сразу, – продолжал Арзуманян, не открывая глаз, – сына я успел вытащить. Он сильно пострадал – ожоги семидесяти процентов кожи. Врачи уже два месяца делают все возможное, чтобы его спасти. Сейчас я договорился с одной из больниц в Англии, где делают пересадку кожи. Говорят, что у малыша есть шанс. Если я жив до сих пор, то только потому, что верю, что спасу его. Иначе давно бы умер от разрыва сердца. Или пустил бы себе пулю в лоб.

Он всхлипнул. На глазах появились слезы. Он открывал рот, пытаясь произнести следующую фразу, но вместо этого лишь выдыхал воздух. Вейдеманис быстро поднялся и принес ему стакан воды. Арзуманян залпом выпил воду и дрожащей рукой поставил стакан на столик.

– Уже два месяца, – прошептал он, – два месяца я думаю как его спасти. И хочу отомстить. Я хочу знать, кто стрелял. Я хочу найти этих людей и наказать. Мне больше ничего в жизни не нужно. Только найти и наказать этих подонков. И тех, кто стоял за ними.

Дронго молчал. Вейдеманис видел, как сузились его зрачки. Он уже знал, что Дронго не откажет. Это было бы не в его правилах. Перед ними сидел человек, у которого произошло страшное, невообразимое, непереносимое горе. Человек пострадал столь ужасно, что никакие будущие страдания уже не могли его испугать. Но Арзуманян неправильно понял молчание Дронго.

– Вот они, – неожиданно сказал он, доставая из кармана рубашки под свитером смятую фотографию. – Я каждый день на них смотрю. У меня вся квартира в их фотографиях. Мне кажется, что я с ними разговариваю, что они еще живы.

Он протянул фотографию Дронго. С карточки на него смотрели улыбающиеся женщина и двое детей. Дронго мрачно смотрел на карточку. Неожиданно Арзуманян отодвинул столик и упал на колени. В этом было нечто непередаваемо страшное, когда взрослый мужчина стоял на коленях и умолял о помощи.

– Я знаю, что вы можете мне отказать, – сказал дрожащим от волнения голосом Арзуманян, – я все понимаю. Вам, наверное, не хочется иметь со мной дело. Но я вас умоляю. Ради моей семьи, ради моего сына, который еще может выжить. Я не могу жить, пока эти мерзавцы ходят по земле, дышат с нами одним воздухом. Я не могу умереть спокойно. На том свете я увижу свою жену, и она спросит меня, почему я не нашел этих негодяев. Помогите мне, помогите!

Он неожиданно громко заплакал. Было очевидно, что он теряет контроль над собой.

Дронго положил фотографию на столик. Эдгар смотрел на него, уже точно зная, что он ответит. Дронго поднялся. У него был мрачный, сосредоточенный вид.

– Встаньте, – сурово сказал он. – Я найду этих нелюдей, чего бы мне это ни стоило.

Арзуманян захлебнулся воздухом, судорожно втягивая его в себя. Дронго протянул ему руку, и он поднялся.

– Люди борются со Злом не потому, что рассчитывают победить, – неожиданно сказал Дронго, – победить Зло часто невозможно, и нормальные люди это хорошо понимают. Но они бросают вызов злу именно потому, что не могут жить рядом с ним, не могут жить иначе. Садитесь, Левон, с этой минуты ваше дело стало и моим личным делом.