Легенда Лукоморья.

— Так какие, говоришь, разногласия у вас возникли с моей тещей? — притворно нахмурился Ив.

Кузьма ахнул и вытаращился на Ива глазами, полными сочувствия. Мало того, что жена такая убогая, так еще и теща — сама Баба Яга!

— А она сама тут? — с опаской поинтересовался мальчишка, запоздало сообразив, что один против Яги, ее дочки, наверняка, тоже колдуньи, и заморского царевича он не воин.

— А где же ей быть? — уверенно ответил Ив. — Позвать?

— Не надо! — Мальчишка так отчаянно тряхнул головой, что шлем слетел и укатился прямо под ноги избушке.

Кузьма с тоской покосился под крыльцо, попрощавшись со шлемом. При этом лицо его так посерело, что я заподозрила, что шлем взят тайком у богатыря, доверившего Кузьме стеречь свою поклажу. И когда богатырь заметит пропажу, мальчишке не поздоровится. Избушка шлем, конечно, не вернет — захочет отомстить Кузьме за то, что он чуть дверь с петель не снес. Сжалившись над заморышем, я погладила избушку по двери и попросила:

— Верни шлем.

Избушка заходила ходуном, вероятно, изображая, что готовится усесться на землю и превратить богатырский шлем в блинчик. Кузьма еще больше посерел, потом вытаращил глаза и резво прыгнул вверх — это избушка со всей силы пнула шлем в мальчишку. В прыжке Кузьма поймал шлем, но силы были неравны — шлем как снаряд унес его в лес, ломая деревья и сучья. Лес наполнился треском, воплем летящего Кузьмы и гомоном потревоженных птиц. Я уважительно похлопала избушку по бревенчатой стене:

— Тебе бы на чемпионат мира по футболу штрафные забивать! За такого мощного игрока передрались бы все легендарные футбольные клубы!

Избушка довольно закудахтала и потребовала разъяснений, но описать ей самую популярную игру моего мира я не успела: из сеней вышел кот и осуждающе мяукнул.

— Совсем крыша поехала?! На дрова пущу!

Избушка виновато прикрыла ставенки.

— Мало того, что леший придет возмущаться, что лес курочим, — ворчливо заметил кот, — так еще и богатырь этот недоросший всем станет рассказывать, как его Баба Яга метлой отходила. А в качестве доказательства свои синяки да шишки, о дубы да ели набитые, покажет.

— Я не подумавши, — повинилась избушка.

— Да когда ты думала? — в сердцах отозвался кот. — Тебе от курицы даже мозги не достались — только ноги.

Такого оскорбления избушка не потерпела — сердито хлопнула входной дверью, прищемив Варфоломею кончик хвоста. Кот взвыл дурным голосом, мы с Ивом бросились на помощь и не без труда вызволили хвост из заклинившей двери.

— Да я! — вопил кот, воинственно топорща усы. — Да ты! Да мы с Ягой тебя в курятнике нашли, от помета отмыли. А ты — хвосты прищемлять! Курица деревянноголовая!

— Фу ты ну ты! — не оставалась в долгу избушка. — Ишь ты, как заговорил! Да я для вас! И зимой и летом! Последнее тепло отдаю! Лишь бы Ягусе с Варфушей хорошо было!

— Все, все! — вмешалась я. — Брейк!

— Брехун! — услышав что-то знакомое, радостно подхватила избушка.

— Развалюха на курьих ножках! — не остался в долгу кот.

— Это кто еще развалюха? — оскорбленно возопила избушка. — Да ко мне Горыныч в прошлом году свататься прилетал, али забыл?

— Да Горыныч тогда в Хмельной речке искупался — полреки осушил! — ерничал кот. — Он бы и вековой дуб просватал. Что-то змей, как протрезвел, стал нас стороной облетать. Не иначе опасается, что ты его под венец потащишь!

— Да нужен он мне! — раскудахталась избушка. — Я избушка свободная, к вольной жизни привыкшая.

— Как же, как же! — не унимался Варфоломей. — Поди, забоялась, что муженек, когда не в настроении будет, как дыхнет на тебя жаром, так одни угли останутся?

— Нет, ну вы еще подеритесь! — всплеснула руками я. — Да что на вас нашло! Варфоломей! Избушка!

— Курица общипанная!

— Кот драный!

— Это я-то драный?! — разъярился кот, вонзая когти в бревенчатый избушкин бок. — Вот я тебе покажу!

— Ух, я тебя сейчас ... отфунболю! — взбесилась избушка и приготовилась исполнить второй мастерский бросок, на этот раз использовав в качестве шлема вредного кота.

О Кузьме, заброшенном в лесную чащу, мы уже давно забыли и бросились отдирать кота от избы, как вдруг налетел сильный порыв ветра, лес загудел, заскрипел, и на полянке раздались тяжелые шаги.

Кот притих, и Ив, воспользовавшись моментом, рванул его к себе, так что из-под когтей Варфоломея только щепки полетели. Избушка взвизгнула, а потом ойкнула и замерла на месте. Я обернулась с предчувствием недоброго.

На полянке перед крыльцом стоял экзотического вида молодой мужчина, напоминающий Тарзана, только выросшего не в джунглях, а в русском лесу. Пепельные с зеленцой волосы скручены жгутами и, топорщась в разные стороны, доходят до плеч. Во всклокоченной шевелюре то тут, то там виднеются цветы ромашки и зеленые желуди. Лицо словно рисовала сама природа: глаза синие, как васильки, искрились весельем, губы красные, что спелая лесная земляника, обещали сладость поцелуев, кожа слегка мерцает, словно вобрала в себя полуденный солнечный свет, и ее так и хочется коснуться рукой, чтобы проверить, не сотрется ли позолота, не опалит ли солнцем. На загорелом теле всего и одежды, что набедренная повязка из кленовых листьев и лопухов. Зато какое тело! Плечи сильные, натренированные тяжелой работой. На смуглой груди, что капельки росы, переливаются бисеринки пота. Во всем его облике чувствовалась какая-то непокорная сила. Невольно залюбовавшись странным гостем, я смутилась и отвела глаза. Надеюсь, рыцарь ничего не заметил? Хотя в его понимании незнакомец выглядит последним оборванцем и наверняка Иву даже в голову прийти не может, что я могла заглядеться на такого голодранца.

Только не говорите мне, что это заморыш Кузьма провалился в волшебный колодец и превратился в писаного красавца, которого хоть сейчас бери и тащи в Голливуд — римейк "Тарзана" снимать!

— Леший, — ахнул кот и прошипел, обращаясь к притихшей избушке. — Ну все, аукнулась тебе порча лесных угодий в особо крупных размерах!

— Так я ж того, — воробушком пискнула избушка, — не хотела.

— И что здесь происходит? — раздался звучный голос Лешего.

— Да мы тут избу делим в отсутствие Бабы Яги, — неожиданно для самой себя брякнула я. — Коту — бревна, мне — печку, ему вот, — кивок на Ива, — куриные ноги на бульон.

Избушка так и брякнулась на землю, втянув в себя окорочка раздора. Крыльцо, на котором мы стояли, постигла та же участь, и все трое — я, Ив и кот — полетели вниз. Кот шмякнулся на землю с протяжным "мя-я-у!", Ив — с глухим стоном. А я с тихим "ой!" очутилась в сильных руках лесного красавца, каким-то чудом успевшего подхватить меня. Леший пах земляникой и ромашками, дубовыми листьями и полевыми травами, утренней росой и нагретым деревом, цветочной пыльцой и диким медом... От дальнейшей ароматической дегустации меня отвлекло деликатное, но ревниво-напряженное покашливание рыцаря. Леший опустил меня на ноги и пристальным взглядом оглядел всю нашу компанию.

— Избушку поделите потом, — наконец молвил он. — Сколько полянок, негодница, вытоптала! Давно ее пора по бревнам разобрать.

Позади нас раздался грохот, и в воздух взлетела пыль. Изба не видела смешинок в глазах Лешего, а слышала только напускной гнев в его голосе и приняла все за чистую монету. А потому выпростала ноги из-под пола и плашмя повалилась на заднюю стенку, так что курьи ножки задрались к небу. Раздался звон стекла, из трубы повалил густой дым.

— Вот курица! Того и гляди дом спалит! Да и посуду опять менять! — сердито завопил кот. — Куриные ноги — воробьиные мозги!

— Воробушков не обижай, — с напускной строгостью осадил Леший.

— Прошу прощения, — схватился за голову Варфоломей.

— Прощаю, — великодушно кивнул Леший и покосился в сторону избушки: — Оклемается?

— А куда денется? Иначе я ее, бестолковую, в топку отправлю! — пригрозил кот и припустил в сторону избы. — Пойду печь проверю, а то как бы пожар не начался.