Тропик ночи

— Как здорово, — сказала Джейн. — Давно я не была на воде. Куда мы направляемся?

— Думаю, к Медвежьему каналу. Это на противоположной стороне залива. Мы можем бросить там якорь и обдумать, что нам делать дальше.

Джейн кивнула. Катер подбросило на волне, но Джейн легко устояла на ногах, ни за что не хватаясь.

— Ты в порядке? — спросил Джимми.

— Если подумать, то вроде бы да. Я тебя ударила?

— Да, прямо в нос. Хороший удар.

— Прости.

— Ничего страшного. Если говорить честно, именно это и следовало сделать. Потом я сам себя стукнул еще разок. — Он откашлялся. — Ты могла бы рассказать мне, что там происходило?

— Видимо, он послал в ресторан одного из своих зомби с дозой какого-то дурмана, не действующего только на меня. Хотел, чтобы я пришла к нему.

— Моя мать тоже не поддалась его воздействию.

— Нет, ведь она находилась под защитой Йемайи. Тебе она дала… я не знаю, как они это называют в сантерии, у оло есть для этого слово «ч'акадоулен», то есть магический предмет. — Джейн дотронулась пальцем до плетеного кошелечка у Джимми на шее. — Защита от колдовства.

— Откуда же она узнала, что меня надо послать к воде?

— Ей не надо было узнавать. Йемайя — ориша моря. Как ориате Йемайи твоя мать должна была подумать лишь о воде.

— Значит, это просто совпадение?

После секунды удивленного молчания Джейн рассмеялась.

— Да, именно так! Честное слово, детектив!

Джимми пропустил упрек мимо ушей. Ему пока не хотелось думать о своей матери.

— Я во всем этом не вполне разобрался, — сказал он.

— Неужели? Но это же ясно как день!

— Не будь такой язвительной, Джейн. Ведь я нуждаюсь в некоторой помощи.

— Извини.

Джейн смутилась, а Паз почувствовал себя пристыженным: ему пришло в голову, что его неприятности ничто по сравнению с выпавшими на долю Джейн испытаниями.

— В твоем дневнике… он увидел тебя во время обряда, об этом ты пишешь, но не приводишь того, что он тебе сказал.

— Я не помню. Вроде бы сказал, что все еще любит меня. То, что девушке хочется услышать во время танца.

— Ты ему поверила?

— Да, поверила.

— Несмотря на все те пакости, которые он тебе сделал?

Джейн посмотрела ему в глаза.

— Ты любил когда-нибудь, детектив Паз? Я имею в виду, был по-настоящему, по уши влюблен?

— Всегда, — бросил он беспечно и тотчас пожалел о своем тоне.

— Ты никогда не любил, иначе не задал бы такой вопрос. Я думаю, в вопросе о браке я оказалась католичкой в большей степени, чем полагала. Считала, будто это союз на всю жизнь. И знаешь, что самое худшее? Во всем происшедшем я виню себя.

— Мне кажется, он того не стоит.

— Но ведь ты его не знал, — возразила она с неожиданной горячностью и вдруг рассмеялась. — Господи, я все еще защищаю его. Да, он демон, он серийный убийца, но помимо этого, если бы ты мог узнать, что у него в душе… впрочем, вряд ли там что-нибудь сохранилось. Ты знаешь, что такое настоящая любовь, детектив Паз? Это не то, что ты думаешь. Любишь человека не за его достоинства. Каждый может полюбить тебя за твои хорошие качества, тут нет ничего мудреного. Но у каждого из нас есть свое больное место, и если ты его распознаешь и поймешь, если ты его примешь, значит, любовь твоя истинна. Я думала, что распознала. Думала, будто поняла так, как понимает он сам, брошенный ребенок, сын чернокожей шлюхи-наркоманки и какого-то белого подонка. Я знаю, что он меня понимал. Я достаточно открылась ему.

— А какое у тебя больное место, Джейн?

Она бросила на него один из своих резких взглядов.

— Это часть официального допроса, детектив?

— Нет, ведь я рассказал тебе о своем больном месте.

— Что ж, справедливо. Ладно, так и быть. Моя мать ненавидела меня. С колыбели. В психологии это случай достаточно банальный, я не придавала этому особого значения, но Уитт придавал, он считал меня красивой, умной, образцом совершенства. Может, и сейчас считает, помоги мне Бог.

Она отвернулась, встала у борта на корме и следила за тем, как в черной воде исчезает белопенный след катера. Паз не тревожил ее, пока они не прибыли на место.

Он бросил якорь на мелководье в Медвежьем канале и заглушил мотор. В наступившей звенящей тишине они слышали шелест мангровых деревьев и всплески мелких волн, набегающих на песчаный берег. Воздух был чистый, пахло солью и болотом. Луна, почти полная, освещала каждую волну вплоть до самого горизонта. Видны были огни города, однако некоторые его части оставались совершенно темными. К северу от реки небо светилось красным заревом, по-видимому, большого пожара.

Паз спустился вниз, принес бутылку рома «Баккарди Аньехо» и два картонных стаканчика. Они уселись на скамейку на корме, и Джимми налил щедрую порцию рома в каждый стаканчик.

— Счастливых дней, — проговорил Паз, поднимая стаканчик.

Джейн слабо улыбнулась, отпила глоток и закашлялась. Достала из сумки пузырек и вытряхнула из него пару таблеток. Паз отпил из стаканчика большой глоток.

— Я, пожалуй, не стану ложиться, — сказала Джейн, — а тебе, наверное, стоит отдохнуть.

— Нет, я тоже подежурю с тобой, — возразил он, но через несколько минут негромко захрапел.

Джейн взяла стаканчик из его расслабившихся пальцев и пошла в каюту. Убедившись, что с Лус все в порядке, она вернулась на палубу и села в плетеное кресло. Время от времени она прихлебывала ром и старалась ни о чем не думать.

Вслушивалась в шорох листьев под ветром и плеск воды — мирные голоса ночи.

Так она просидела до рассвета — небо порозовело, и солнце поднялось из моря. Паз проснулся и, ни слова не говоря, ушел в каюту. Вскоре оттуда донесся запах крепкого кофе. Он принес чашку ей и себе, они только успели отпить по глотку, как вдруг ожил мобильник Паза.

Паз медлил.

— Ответь, — сказала Джейн. — Это может быть важно.

Он поднес аппарат к уху, и Джейн увидела, как лицо его побелело. Он произнес сначала «Что?!», потом несколько раз повторил с небольшими промежутками «да». И, видимо отвечая на вопросы, пояснил:

— Я на своем катере. Нет, это долгая история. Буду через полтора часа. Держите машину на Седьмой Северо-Западной и у пристани на реке.

— Что у них там? — спросила Джейн.

— Новое несчастье. Барлоу забаррикадировался в офисе начальника полиции со своим пистолетом, самим начальником и его секретарем. Утверждает, что настает конец света и он желает произнести проповедь по телевидению. Я должен туда ехать. Черт! Что нам делать, Джейн?

— У меня дома есть средство, которое может пригодиться. Лус мы оставим на попечение Полли.

— Мы должны отправиться еще раз через… то есть как прошлой ночью?

— Не знаю, но, кажется, у нас нет выбора.

Как бы в ответ на эти слова Паз включил мотор. Они возвращались в Майами на огромной скорости, катер едва касался днищем гребней волн. Впереди они видели завесу дыма, сквозь просветы в которой была еле видна линия горизонта.

Штаб расследования, когда они туда приехали, являл собой зоопарк средств массовой информации. Вещание, то бишь заполнение эфира и программ телевидения всяческой чепухой при ярком свете прожекторов и под жужжание камер, шло полным ходом; для успешного достижения цели каждому из дюжины фургонов был придан диктор импозантной наружности. Прибытие Джимми и Джейн вызвало чудовищную суматоху: полицейские машины подавали короткие сигналы своими сиренами; «бьюик» Джейн медленно продвигался по дороге, охраняемой с обеих сторон цепью полицейских в полной форме, а за этим оцеплением бесновались и орали сотни репортеров и фотографов.

— Желаешь сделать заявление? — спросил Паз, когда они въехали в подземный гараж. — Рассказать по национальному телевидению о том, что происходит в городе Черной Магии?

Джейн сидела, опустив голову и напевая тихим и низким голосом нечто ритмичное, вроде стихов. В руке она держала пластиковый пакетик, содержащий примерно унцию коричневатого порошка. Запустив в пакетик пальцы, Джейн ворошила и перетирала этот порошок. Потом она сунула два пальца, испачканные порошком, себе в рот.