Страница 299 из 340
— Знаешь, Рон, я дура, — со вздохом, сообщила Брют, — Извини, ладно?
— Аita pe–a, — ответил он и подмигнул, — Ты умница, как я уже сказал. Ты почти угадала.
— Ты сейчас похож на Пуму, которая хвалит Штаубе за отличную стрельбу.
— Человека надо хвалить, когда он делает успехи, — ответил Рон.
— Ну, разумеется. А ты не думаешь, что в эмирской охранке тоже есть люди, умеющие читать учебники и делать успехи? Тем более, здесь все так в наглую. И конструкция, и даже название, которое читается или как «Viti–are» (быстрая волна), или как «Vi–tiare» (цветок манго). Аллюзии с «Ohka» (цветок сакуры) как–то слишком бросаются в глаза.
— Так и должно быть, — сказал резерв–сержант, — Аль–Аккан – параноик с острой манией преследования. Он помешан на своей безопасности, он предсказуем, как и полагается параноику, и он ни хрена не понимает в военно–диверсионном деле.
— Я тоже в нем ни хрена не понимаю, — заметила Брют.
— Зато ты разбираешься в геологии и сексуальной психологии. Разделение труда между партнерами – основа дела. Ты вскрыла мозги Штаубе, Пума их загрузила и придумала план, а я кое–что доработал в последовательности мероприятий и технике исполнения.
— Что значит «загрузила»?… Подожди, не отвечай, я хочу догадаться сама… Минуту… Ага, я поняла. У Штаубе даже мысли не было убивать Аль–Аккана! Он просто хотел удрать от эмира, а эмир хотел его поймать и шлепнуть. Теперь все наоборот. Штаубе хочет шлепнуть эмира. Если следовать логике ролевой игры, то теперь эмир захочет удрать от Штаубе, потому что Штаубе хочет его поймать и шлепнуть.
— Молодчина! – сказал Рон.
— Уф. Я вернула своим мозгам некоторое самоуважение. Ребята, а откуда тогда вообще взялась эта идея, убить Аль–Аккана? Если у Штаубе и мысли об этом не было, то кто?..
— Я, — спокойно сказала Пума, не поворачивая головы и не отрываясь от своего занятия (она собирала миниатюрный пулеметик, механизм которого они с Роном, до этого, так тщательно разобрали и исследовали).
От удивления, Брют чуть не выронила кружку с чаем.
— Ты? На кой черт тебе это надо?
— Это просто, — ответила младший инструктор, — Ты мне рассказала про шариат, ты мне объяснила, как все устроено. Я поняла про тех маленьких женщин, которых эмир дал Герхарду. Он их убил, потому что они были уже использованные. По шариату так. Их продали одному мужчине за его работу. Он отказался работать. Тогда получилось, что этих женщин можно только убить. Никак иначе. Я правильно поняла, да?
— Правильно. Но ты к этому каким боком…
— Таким. Мой мужчина много мне объяснял про Хартию. Теперь я поняла, почему оффи так делают с людьми. Потому, что они параноики. Они верят: можно так делать, потому что там, наверху, на небе, — Пума ткнула пальцем вверх, — есть главный оффи. Он им так приказал, и он обещал их защитить, чтобы их за это не убили. Если их действительно не убьют, то нормальные люди будут верить, что главный оффи есть, он так приказал, и он защищает всех оффи. Тогда люди будут слушаться оффи и всем будет херово.
— Значит, ты хочешь убить его по идеологическим мотивам, — констатировала Брют.
— Если тебе нравятся длинные умные слова, пусть будет так.
— ОК. А почему именно его? Что, свет клином сошелся на Аль–Аккане?
— Сошелся, — спокойно подтвердила Пума, — Я читала статью. Ее написал док Мак Лоу.
— Мак Лоу, биолог, разработчик триффидов? – уточнила Брют.
— Мак Лоу. Тот, кто дал еду людям мпулу, — поправила Пума, — Двум миллионам людей или примерно так. Он великий человек. Понятно пишет. Он рассказал, как делают trick с миссией. Ты взяла одного такого голодного ребенка, которого проще всего было найти. Ты его показала по TV. Все увидели, какой он голодный. Ты его накормила. Его одного. Все видят. Все думают: какая у тебя сильная миссия, кормит всех голодных детей. Ты получила PR, ты собрала много денег, тебе хорошо. Да. Теперь ты поняла про Аккана?
— Боюсь, что не совсем.
— Не бойся. Я объясню. Есть много исламистов, римокатоликов, пуританистов, всякого такого говна. Есть большие, средние и маленькие. Аккан, он маленький, если сравнить. Его показали по TV, как он имеет ЕС, как все испугались, и стали от испуга делать ему oral–sex прямо при репортерах. Он – как тот голодный мальчик. Он нужен оффи для PR. Чтобы все думали: ему все можно – значит, другим оффи тоже все можно. А таким, как Штаубе – ничего нельзя делать против оффи. Штаубе должен терпеть, когда Аккан его имеет. Если Штаубе не хочет терпеть, то сидит в маленькой нищей стране, и не может оттуда вылезти, иначе его отдадут Аккану, и тот его повесит. Это тоже для PR. Теперь делаем PR наоборот. Штаубе напугал Аккана, а потом убил. Все видят. Все думают: да, Аккану было нельзя. Значит, другим, таким, как Аккан, тоже нельзя. А Штаубе можно. Значит, другим людям тоже можно напугать и убить таких, как Аккан. Такой PR, да!
Младший инструктор резко замолчала, как будто у нее выключили звук, дособрала пулеметик–мобайл и положила его на середину столика.
— Отморозки вы оба, вот что, — тоскливо сказала Брют.
— Что мы делаем неправильно? – поинтересовался экс–коммандос.
— De puta madre! В том–то и дело, что я не знаю. По ходу, вроде все правильно… Но… Joder, почему всякая такая фигня происходит именно со мной!
— Так ведь все люди равны перед Паоро, — ответил он, — А если фигня должна с кем–то происходить, то почему бы ей не произойти с тобой?
— Засунь этот прикол себе в жопу, — обиделась геолог.
— Ругаешься, — сказала Пума, — Зря. Мы хорошие партнеры. Ты с нами наживешь деньги.
— Откуда? С вашего сраного планера–камикадзе? Там одни неприятности.
— Во–первых, там будут и деньги тоже, — возразил Рон, — а, во–вторых, для начала, мы все наживем денег, продав вот это (он постучал пальцем по корпусу пулеметика). Твоя тут треть. Все по–честному.
— А я думала, Пума захочет оставить его себе.
— У–у! – недовольно промычала младший инструктор, — Его нельзя юзать. На нем плохое igbekela. Ты думаешь, Ндунти это купил? Нет. Где бы он купил такую штуку? Значит, он это отнял, а владельца… (она сделала красноречивый жест ладонью поперк горла). Если неправильно убил кого–то и взял его оружие, то igbekela прилипло. Юзать опасно.
— А… — потянула Брют, — Ну, тогда лучше не рисковать. Только я не поняла, откуда здесь моя доля? Эту пушку подарили тебе.
— Во–первых, — вмешался Рон, — Мы партнеры. Во–вторых, нам с Пумой как–то неудобно самим сдирать со своего работодателя большую сумму. Брать мало — тоже не хочется. В этой пушке несколько know–how, на этом «Taveri» сделает хорошие деньги. На Западе такую технику разрабатывают и производят для спецслужб, неофициально, секретно, малыми партиями. На этот механизм, видимо, нет патентов, и «Taveri» может выйти с этим дивайсом на мировой рынок без дрязг с интеллектуальной собственностью. Мы могли бы продать это другой меганезийской фирме, например «Bikini Fuego», но мы с Пумой – корпоративные патриоты, и хотим, все–таки, продать это нашей «Taveri».
— То есть, вы хотите ободрать своего работодателя, но культурно. А при чем тут я?
— При том, — вмешалась Пума, — что ты добыла эту пушку. Показала ее нам. Мы сказали: Ого, какая пушка! Давай мы тебе поможем ее продать? Ты сказала. Ага! Но я хочу вот столько денег. Мы сказали: ну, попробуем. Ты сказала: только чур не обманывать. Мы дали слово, что не обманем. Тогда ты нам дала пушку, мы принесли ее в «Taveri», нам дали денег. Мы отдали тебе, как бы все, но по жизни треть, как партнеру. Еще «Taveri» дала нам бонус за инициативу. Может быть. Тогда мы его тоже поделим на троих.
Брют задумчиво коснулась кончиками пальцев пулеметика–мобайла.
— Ладно. Будем считать, я это добыла. Должна же я как–то компенсировать себе всю эту нервотрепку. О, Мауи и Пеле держащие мир! Ну, почему я опять куда–то влипла?
— Не грусти, Брют! – сказала Пума, похлопав ее по плечу, — Зато ты нашла себе хороших друзей. В смысле нас. С нами интересно. С нами весело. Да?