Страница 209 из 340
Модельки… Этим словом тут назывались любые обучающие игрушки. Точнее, любые устройства, которые использовались в этом качестве – хотя, по мнению Жанны, такие предметы, как подводные ружья, катамараны, мини–флаеры, квадроциклы, аквабайки, фабберы и кухонные комбайны на роль игрушек никак не подходили (даже если дети играли в это под контролем взрослых). Детей на суб–атолле Маии было пятеро – на семерых взрослых (не считая Жанны), и четверо из них (т.е. все, кроме младшей дочки старшей сестры Таири), перемещались между тремя островками и рифовым барьером практически как угодно. Считалось, что старшее поколение (Кимао с мужем) за ними присматривает, когда среднее поколение (т.е. Таири с мужем и Эори с двумя своими мужьями) или занимаются бизнесом, или валяют дурака – но по наблюдениям Жанны, двое старших детей легко ускользали от этого присмотра, а двое тех, что поменьше, готовились заимствовать их опыт. Правда, всегда было известно, где находится каждый ребенок из этой непоседливой четверки: каждый носил с собой «pentoki» (того же типа, как тот, что подарил Жанне док Мак Лоу). Снимать браслет с этим приборчиком детям категорически запрещалось — это (как Жанне сообщила Кимао) был один из немногих поступков, за которые тут били по заднице без каких–либо разговоров.
Кимао, в основном, и развлекала Жанну, в то время, когда Хаото и Таири занимались какой–то своей работой в разных частях Аитутаки. У мамы Таири работа происходила прямо на террасе дома: она преподавала химию и биологию в дистанционной школе. Ученики были разбросаны по акватории, размером приблизительно с Аляску. Кимао общалась с ними то по аудио–видео связи, то в режиме текстовых сообщений. Каким образом она выбирала режим – Жанна так и не поняла. Видимо – дело опыта. Кимао работала учителем еще до революции, в городской школе Арутанга, столицы атолла. Потом… Эту невеселую историю канадка услышала на 4–й день, за чаем.
Наполнив старые фарфоровые чашки с яркими рисунками китайских драконов, Кимао посмотрела сначала на один монитор (где отображались ответы ее учеников на тест по свойствам щелочных металлов), потом на другой (где цветными значками отмечалось местонахождение подопечной детворы), а потом, со вздохом, сказала:
— Жанна, у тебя бывает так, что какое–то дело и очень радует, и очень беспокоит?
— Бывает. В экстремальной журналистике удача и опасность всегда идут рядом.
— Нет, это не совсем то, — меганезийка покачала головой, — Ладно, скажу прямо. Это та легкость, с которой наши дети относятся к насилию. С одной стороны, я рада, что они могут за себя постоять. С другой… Мне не по себе, когда они бросают ружье в кабину флайки так же привычно, как ноутбук и аптечку. Так их учили в школе. Этому же учат мою внучку Лиси, моего внука Еруи и моего младшего сына Улао. Уже в 1–м классе им говорят: в таких–то случаях, надо взять оружие и… Вот послушай, сейчас ты поймешь.
Кимао вызвала на втором мониторе какое–то меню, и из динамика раздалось: «Тон–тон, пятый, это третий, уточни направление на цель… Третий, крути 2 румба влево. Сейчас дистанция 8,5. Заходи на высоте 15, со стороны солнца… ОК, пятый, веди меня в точку атаки 2 мили юг–восток–юг от цели… Третий, дай 1/4 румба вправо. Скорость цели 26 узлов, курс 152, ты заходишь со стороны его кормы… ОК, цель на тактическом радаре, силуэт: MWK. Первый, есть ли приказ на зачистку?… Третий, приказ есть…».
Голоса были детские, легко узнаваемые, несмотря на искажения в местной радио сети.
— К сожалению, — заметила Жанна, — пока существуют войны, дети будут в них играть.
— Нет, это другое, — задумчиво произнесла Кимао, — Когда я была маленькая, мы тоже играли в войну, но… Эмоционально. Для нас игра в войну отличалась от игры во что- нибудь мирное, а сейчас играют технологично. Есть игры, в которых дети учатся, как правильно ловить рыбу, а это игра, в которой они учатся, как правильно, эффективно убивать людей. Нет принципиальной разницы. До революции, детям говорили, что убивать — это грех, а про войну старались сгладить… Вроде бы, сейчас честнее, но…
Канадка отхлебнула чая (фруктового, с мягким ароматом земляники) и кивнула.
— Я, кажется, поняла. Ребят учат, что убийство — это просто… техническая операция. Ее выполняют в отношении людей, как и в отношении животных, в случаях оговоренных правилами. Только и всего. Идея, что каждый человек — это маленькая вселенная, и что, если он умирает, то исчезает целый мир, им не знакома. Да?
— Да, Жанна. Ты поняла. В учебнике, по которому я преподаю биологию…
Кимао подвигала «мышку» и вытащила на экран картинку, явно сделанную для детского восприятия, под названием: «Живые существа. Как мы к ним относимся». Тут все было очень просто и понятно. Есть земные организмы, а есть – инопланетные: мы их пока не нашли, но ищем, потому что интересно, какие они, и если их найти – можно узнать что–нибудь полезное. Среди земных организмов есть микро–существа: они видны только в микроскоп, они живут везде, они бывают опасными, а бывают нужными и полезными – узнаете больше, если нажмете на гиперссылку. Есть растения (про них — 5 строчек) и животные (про них – 8 строчек, и в последней сказано: «Люди – это животные, которые договариваются друг с другом о планах на жизнь. Они придумывают и строят машины, чтобы управлять природой»). Везде — предложение узнать больше по гиперссылке.
Жанна потянулась к «мышке» и, дождавшись одобряющего кивка Кимао, щелкнула по гиперссылке. На экране развернулась мини–панорама животного мира, раскрашенная в разные цвета. Сообщалось, что животные обитают в воде, на суше и в воздухе, что есть дикие и домашние, съедобные и не очень, и что некоторые из них — под защитой закона (оранжевый цвет, яркость показывает уровень защиты). С ярко–оранжевыми фигурками мужчины, женщины и ребенка, соседствовало чуть менее оранжевое трио китов, затем трио еще каких–то морских млекопитающих, и трио обезьян, похожих на шимпанзе.
— Итак, — с невеселой иронией, сказала канадка, — мы просто животные, которые умеют договариваться и строить машины?
— Да, — спокойно ответила Кимао, — в любом случае, теперь запрещено учить иначе.
— И ты, как учитель, с этим согласна?
— Согласна – не согласна… Трудный вопрос. Это старый спор. Из–за него я рассталась с первым мужем. Он был совершенно не согласен. Мы в то время работали вместе. Он преподавал географию. А еще один неплохой парень преподавал историю. Он тоже был совершенно не согласен. Мужа я уговорила, хотя бы, держать свое несогласие при себе, чтобы наши девочки не остались сиротами. Таири тогда было 4 а Эори – 6. Мелкие… Я рада, что я его убедила, и он жив. А тот парень, который преподавал историю…
Меганезийка замолчала и стала дуть на чай в своей чашке, хотя в этом не было никакой необходимости — он и так уже остыл до приемлемой температуры.
— Его расстреляли? – спросила Жанна.
— Тогда было такое время, — сказала Кимао, закуривая тонкую сигарку, — Констебль два раза заходил в школу и предупреждал: прекратите это дело. Вы хотите выражать свое мнение — aita pe–a. Выражайте. У нас свобода. Только не учите по той системе, которую запретил Верховный суд. Но тот парень и директор школы, у них были принципы. Мой муж считал, что они правы: нельзя внушать детям, что они – животные. Наоборот, надо подавлять безнравственное животное начало, которое они считали следствием… Скажу прямо: библейского грехопадения. Они были последователями Яна Амоса Коменского, как многие педагоги в Европе и Америке. Его «Великая дидактика» 1638 года была их настольной книгой. Когда за ними пришли, офицер взял эту книгу, открыл на главе 23, «Метод нравственного воспитания», и прочел вслух: «Особенно необходимо внушить детям готовность услужить другим и охоту к этому, ибо с испорченной природой тесно связан отвратительный порок себялюбия»… Я помню наизусть, потому что в колледже меня учили педагогике по этой же книге. Там есть много практически полезного. Но…