Полнолуние

— Да уж, сволочное местечко, — согласился Рудерман, маленький чернявый человечек, скуластый и курносый, и этим самым до странности похожий бы на колхозника из рязанской деревни, если бы не жёсткие смолистые кудри, неуничтожимые даже офицерской стрижкой, смуглое лицо и быстрые тёмные глаза. — Здесь ещё раньше случай был, с вохровцем, знаете?

— Нет, — выпучился Сумской. — Какой случай?

— Хм! — хмыкнул начштаба, довольный тем, что удивил слушателей. — Ну, как же… Было тут такое дело, лет сорок тому назад. Тогда ещё бригады не было, батальон был. Спецбатальон службы горючего — так называлось. А охрану ВОХР нёс, из местных. Были у них карабины времён царя Гороха, кавалерийские, что ли… Но врать не буду, не знаю. Ну так вот, заступил один такой гвардеец на ночную смену, с двух до четырёх, что ли. А в четыре пошёл разводящий менять — и привет. Нет часового. Причём карабин, бушлат и фуражка — на вышке, а человека нет. Пропал, как сгинул. Искали, искали — ноль. Так до сих пор и загадка…

— Погоди, — недоверчиво сказал Сумской. — Как это — пропал?.. Что значит — взял и пропал? Непонятно. Это что-то ты, брат, загнул, аж втроём не разогнуть.

— Ну вот, — обиделся Рудерман. — Что я, сочинять буду, что ли? Это мне Феофаныч рассказывал, можешь спросить. Он тогда вохровцем был, он всё это отлично помнит.

Гражданский служащий Николай Феофанович Кудрявцев проработал в части всю свою сознательную жизнь вохровцем, плотником и, наконец, электриком. Продолжал работать и сейчас, уже будучи пенсионером, на полставки — опять-таки плотником.

Клименко жалел старика, держа его на работе, хотя уж и работник из него был никудышный за возрастом, да и случалось, грешил ветеран веселием Руси, и даже на рабочем месте.

— Да ну, Феофаныч наговорит! Он, небось, с утра шары залил и понес…

Рудерман раскрыл было рот, чтоб доказать обратное, но тут чуткий майор встрепенулся и замер.

— Идут! — заключил он через секунду.

И оказался прав, так как на крыльце появились Клименко, Зимин и приезжий полковник. Не дожидаясь слов, Терентьев включил зажигание.

Мотор с готовностью взревел, Артур несколько раз энергично даванул акселератор, нагнетая обороты. Полковник и Зимин застопорились на крыльце, о чём-то заговорив со стоящими там (вернее, полковник заговорил, а Клименко, не задерживаясь, прошагал к машине.)

Распахнув переднюю дверцу, комбриг легко, как казак в седло, прыгнул на сиденье.

— Умаялся? — спросил он добродушно. — Ну ничего, сейчас отдохнёшь. Сейчас отвезём начальство в «Волну» (гостиница «Волна» знаешь где?..) Потом — домой, и дуй в часть. Завтра ко мне чуть пораньше, где-то без пятнадцати восемь, а к восьми подъедем к «Волне»… Уразумел?

Клименко бодрился, но Артур видел, что ему невесело. Случай, что и говорить, малоприятный.

— Так точно, — негромко отозвался Артур, слегка прижав газ. Двигатель недовольно завыл. — Товарищ полковник, вы, пожалуйста, напомните завтра зампотеху, чтоб свечи со склада выписал. Там на втором цилиндре свеча уж еле дышит, а запасных нет. Я ему сегодня говорил, да ведь тут такая суматоха…

— Ладно, — сказал Клименко, вылезая из машины. — Ну всё, поехали. Не гони, дорога мокрая!

Полковник и майор распрощались с офицерами и подошли к «УАЗу». Клименко перебрался назад, туда же присоседился к нему майор, а полковник угнездился впереди. Сначала ехали без разговоров, перебрасывались незначащими фразами, потом полковник принялся вспоминать свою службу за границей: темно вспоминал, с бесконечными отступлениями, с сомнениями в датах — так что к тому моменту, когда машина тормознула у парадного «Волны», Артур так и не понял, о чём же, собственно, был этот рассказ.

Номера были забронированы заранее, но Клименко, конечно, пошёл с приезжими лично удостовериться, что всё в порядке. Удостоверился. Попрощался, пожелал спокойной ночи, спустился вниз и поехал к себе.

Проинструктировав водителя напоследок, он скрылся в подъезде, а Артур, развернувшись на дворовой площадке, выехал на улицу.

Он испытал хорошее чувство свободы. Один в машине, полумрак, ночной город, огни, отражённые в мокрых мостовых. Проехав по бульвару, Артур повернул направо, остановился у телефонной будки, выключил двигатель и открыл свою дверцу.

Некоторое время он сидел, прислушиваясь к равномерному шороху капель, задевающих листья здешних лип, ощущая запах городского дождя, нелетнюю уже прохладу, неспокойный ветерок, мечущийся по коленчатым узким переулкам.

Артур ни о чём не думал, просто сидел, расслабившись.

Несколько залётных дождинок чуть уловимо коснулись лица; Артур улыбнулся, вышел из машины, прогнул спину, помассировал затёкшую поясницу. Запустив руки в карманы штанов, поискал там мелочь… под пальцы левой подворачивалась аптечная склянка, и он вытащил её и аккуратно поставил на капот. Извлекши монетки, он собрался отыскивать среди них двушку, но вспомнил, что она ни к чему — и ссыпал всё в правый карман. Взяв склянку двумя пальцами, просмотрел её на свет фонаря, легонько потряс. Бесцветная жидкость, более чем наполовину заполнявшая стеклянный сосудик, стремительно, хищно плеснулась в нём.

Артур сунул склянку обратно в карман и подошёл к будке. Таксофон работал. Артур набрал номер, дал два гудка и нажал рычажок. Повторил набор, но на этот раз повесил трубку после третьего гудка. Подождал с полминуты, всё так же крутанул диск, снова дождался третьего сигнала, но теперь повесил трубку уже окончательно, вышел из кабинки, сел в машину, посмотрел на часы и поехал. Было без десяти десять.

К десяти часам «УАЗик» был в спальном районе, застроенном пятиэтажками, склёпанными из серых шероховатых панелей. Немного поколесив внутри квартала по узким, скверным мостовым, Артур выехал на свободное пространство — нечто среднее между пустырём и неухоженным футбольным полем. У скамейки фары высветили небольшую фигуру в сером плаще и тёмной шляпе. Артур остановился, а фигура, запнувшись, проследовала к автомобилю — правое плечо выше левого, очки, шаг неровный… «Лох», — с лёгким презрением подумал Артур, открывая дверцу — и мужчина в сером плаще неловко вскарабкался на переднее сиденье.

— Что? — выдохнул он голосом, в котором были нетерпение, испуг и надежда сразу, голосом с уловимой тягой лихорадочного, странного волнения, и суетною рукою без нужды поправляя очки. — Результат? Есть результат?

Артур ощутил сильную неприязнь к этому человеку.

— Здравствуйте, Геннадий Александрович, — сказал он приветливо и улыбнулся.

Но Геннадий Александрович далёк был от понимания житейских тонкостей.

— А… да-да, извините, Артур, здравствуйте, — невнимательно поправился он. — Так что, есть результат?

— Отъедем недалеко, — предложил Артур и выжал сцепление. — Дверь захлопните.

— Куда? — беспокойно завертелся на сиденье Геннадий Александрович и зачем-то обернулся, выпучась на брезентовый тыл салона. — Зачем отъезжать?

— Здесь недалеко, — темнил Артур, внутренне ухмыляясь. — Да вы не беспокойтесь, доставлю вас к подъезду, как на персоналке… Есть о чём потолковать.

Геннадий Александрович неожиданно успокоился. Сел нормально, хлопнул дверцей, и они тронулись. Артур знал дорогу. Недолго поплутав по пустынным дворам, он выехал на глухую слабоосвещённую улицу, идущую вдоль унылого бетонного забора, проехал немного и затормозил. Заглушил двигатель, приоткрыл свою дверцу, выключил внешнее освещение. Стало тихо, едва шелестел усилившийся дождь. Метров через пятьсот улица упиралась под острым углом в протянутую за лесополосой объездную дорогу, и оттуда время от времени доносился ровный мощный гул тяжёлых грузовиков.

— Приехали… Ну, Геннадий Александрович, можете себя поздравить. Вы не слышали, что у нас в части произошло?

— У вас в части? Нет, не слышал. А что случилось?

— Нет? Странно… Хотя нет, не странно. В самом деле-то ещё и сутки не прошли, это мне кажется… Я, Геннадий Александрович, с часу ночи на ногах. ЧП у нас в части, смертный случай. Убийство. Такие вот дела.