Горе невинным

– Такое здесь не повторится, – сказал Калгари. – Не должно повториться.

Глава 8

Хестер Эрджайл поглядела на себя в зеркало. Взгляд ее выдавал легкую печаль, в нем проскользнула озабоченность, потом смирение. Такой взгляд присущ обычно не уверенным в себе людям. Хестер откинула со лба волосы, зачесала их набок, нахмурилась. В зеркале отразилось вдруг чье-то лицо, выглядывавшее из-за плеча Хестер. Она вздрогнула, отпрянула в сторону, испуганно обернулась.

– А, испугались! – воскликнула Кирстен Линдстрем.

– Чего мне пугаться, Кирсти?

– Меня. Вы подумали, что я тихонько подкралась сзади, чтобы нанести удар со спины.

– Не мели чепухи, Кирсти. И в мыслях ничего подобного не было.

– Нет, подумали. И правильно сделали. Неизвестность заставляет вглядываться во тьму, вздрагивать от каждого шороха. В этом доме есть чего опасаться. Теперь мы знаем.

– Во всяком случае, дорогая Кирсти, тебя-то мне можно не бояться.

– Как знать? – проговорила Кирстен. – Разве не читали мы недавно в газете про одну женщину, которая много лет прожила со своей подругой и нежданно-негаданно вдруг убила ее? Задушила, пыталась выцарапать глаза. Зачем? В полиции она обстоятельно рассказала о том, что видела, как в подругу вселился дьявол и выглядывал из ее глаз. Вот она и посчитала себя достаточно сильной и отважной, чтобы поразить дьявола!

– О да, что-то припоминаю. Но ведь женщина оказалась ненормальной.

– Она этого не знала и на окружающих не производила впечатления психопатки. Никто не подозревал, что творится в ее бедном, измученном рассудке. Вот и я вам скажу: не знаете вы, что в душе у меня происходит. Может, я сумасшедшая. Может, взглянула как-то на вашу матушку, подумала, что она Антихрист, и убила ее.

– Что за чепуха, Кирсти! Невероятная чепуха.

– Да, – согласилась мисс Линдстрем, – это чепуха. Я очень любила вашу матушку, она всегда была такая добрая. Но вот что я стараюсь доказать вам, Хестер: поймите, что не следует часто повторять слово «чепуха».

Хестер обернулась и посмотрела на стоявшую перед ней женщину.

– Кажется, ты не шутишь, – пролепетала она.

– Не шучу, – ответила Кирстен. – Мы должны быть серьезными и смотреть правде в глаза. Не стоит притворяться, будто ничего не случилось. Этот человек, который приходил сюда… Лучше бы он не появлялся, но он пришел и дал нам ясно понять, что Джако не убийца. Очень хорошо, значит, убийца кто-то другой, и этот кто-то находится среди нас.

– Нет, Кирсти, нет! Это мог быть кто-то… ну, скажем, какой-нибудь вор или человек, захотевший свести с ней счеты.

– Полагаете, ваша матушка сама впустила его?

– Могла впустить, ты же ее знаешь. Кто-нибудь мог прийти со своими заботами, рассказать про несчастного ребенка, с которым дурно обращаются. Неужели ты думаешь, что мама не впустила бы этого человека, не провела бы его в комнату, не выслушала бы его?

– Весьма сомнительно, – возразила Кирстен. – По крайней мере, сомневаюсь, что ваша матушка сидела бы за столом, позволила бы этому человеку вооружиться кочергой и ударить ее по голове. Нет, она была достаточно осмотрительной и благоразумной женщиной.

– Хоть бы ты ошиблась, Кирсти! – воскликнула Хестер. – Как бы я хотела, чтобы ты ошиблась! От твоих разговоров все в душе переворачивается.

– Потому что опасность рядом, совсем близко. Нет, не скажу больше ни слова, но я вас предупреждаю: никому не доверяйте, хоть вы и думаете, будто хорошо знаете живущих с вами людей. Не доверяйте мне, не доверяйте Мэри, не доверяйте вашему отцу, не доверяйте Гвенде Воугхан.

– Как же можно жить, подозревая каждого?

– Хотелось бы дать вам хороший совет: уезжайте из этого дома.

– Но это сейчас невозможно.

– Почему? Из-за молодого доктора?

– Не знаю, что ты имеешь в виду, Кирсти. – На щеках Хестер вспыхнул румянец.

– Я имею в виду доктора Крейга. Очень милый молодой человек. Прекрасный врач, добрый, серьезный. И все же, думаю, будет лучше, если вы отсюда уедете.

– Все это чепуха! – сердито воскликнула Хестер. – Чепуха, чепуха, чепуха! О, как мне хотелось бы, чтобы доктор Калгари никогда здесь не появлялся!

– И я того же хотела бы, – молвила Кирстен, – всей душой хотела бы.

Лео Эрджайл подписал последнее из писем, поданных ему Гвендой Воугхан.

– Это последнее? – поинтересовался он.

– Да.

– Мы славно сегодня потрудились.

В течение нескольких минут Гвенда наклеивала марки и сортировала письма, потом спросила:

– Не пришла ли пора поехать за границу?

– За границу? – рассеянно переспросил Лео Эрджайл.

– Да. Ты же собирался в Рим и Сиенну.

– О да, да, собирался.

– Ты хотел посмотреть документы из архивов, о которых писал кардинал Массилини.

– Да, помню.

– Хочешь, я закажу билеты на самолет или предпочитаешь поехать поездом?

На лице Лео появилась вымученная улыбка, словно у человека, возвратившегося домой после долгого утомительного пути.

– Кажется, тебе не терпится избавиться от меня, Гвенда, – сказал он.

– О нет, дорогой, нет.

Она порывисто подбежала и встала перед ним на колени.

– Я хочу, чтобы ты никогда не оставлял меня, никогда. Но я думаю… Я думаю, было бы лучше, если бы ты уехал после… после…

– После визита доктора Калгари на прошлой неделе? – спросил Лео.

– Лучше бы он не приходил к нам, – сказала Гвенда. – Пусть бы все оставалось по-старому.

– И Джако по-прежнему оставался бы преступником в нашей памяти?

– Ему ничего не стоило совершить преступление. От него можно было ожидать этого в любую минуту, и, думаю, лишь по чистой случайности он не сделался преступником.

– Странно, – задумчиво произнес Лео. – Я никогда этому не верил. Разумеется, с фактами не поспоришь, но сомнения меня не покидали.

– Почему? Характер ему достался ужасный, разве не так?

– Да. О да. Он нападал на других ребят, как правило, на тех, что послабее его. Но мне и в голову не приходило, что он осмелится поднять руку на Рэчел.

– Почему же?

– Потому что он боялся ее, – пояснил Лео. – Считал ее великим авторитетом, как и все остальные.

– Не думаешь ли ты, – спросила Гвенда, – что это было всего-навсего… – Она не договорила.

Невысказанный вопрос отразился во взгляде Лео, и это заставило ее покраснеть. Она отвернулась, подошла к камину, опустилась на корточки и протянула руки к огню. «Да, – подумала она. – Авторитет Рэчел имела непререкаемый. Самоуверенная и независимая, она держала себя как королева, желания которой мы обязаны были выполнять. Значит ли это, что никто не осмелился бы поднять на нее руку, ударить, заставить ее навсегда умолкнуть? Но ради чего? Рэчел всегда была права, всегда все знала. Рэчел шла по выбранному ею пути».

Гвенда внезапно поднялась.

– Лео, – сказала она. – Не могли бы мы пожениться в ближайшее время, не дожидаясь марта?

– Нет, Гвенда, нет. Не думаю, что это правильно.

– Почему же?

– Полагаю, – заявил Лео, – что спешка к добру не приводит.

– Что ты хочешь сказать? – Она подошла к нему и снова опустилась перед ним на колени. – Что ты хочешь сказать, Лео? Объясни мне.

– Дорогая моя, я просто считаю, что торопиться не следует.

– Но мы же поженимся в марте, как планировали?

– Надеюсь… Надеюсь на это.

– В твоем голосе не слышно уверенности… Лео, ты меня больше не любишь?

– Дорогая моя! – Лео положил руки ей на плечи. – Разумеется, я тебя очень люблю. Ты для меня все на этом свете!

– Значит?.. – нетерпеливо воскликнула Гвенда.

– Нет. – Он поднялся. – Нет, не сейчас, надо подождать. Мы должны быть уверены.

– В чем уверены?

Он не ответил.

– Ты же не думаешь?..

– Я… я вообще ни о чем не думаю, – сказал Лео.

Отворилась дверь, и в комнату вошла Кирстен Линдстрем. Она поставила на стол поднос.