Прилив

«Дуть пришлось бы долго», – подумал Роули.

С бесстрастным, почти тупым выражением лица он выслушал краткое повествование Беатрис о подслушанном разговоре. Закончив рассказ, она выжидающе посмотрела на него.

Прошло две минуты, прежде чем Роули вышел из транса и встал.

– Благодарю вас, Беатрис, – произнес он. – Большое спасибо.

С этими словами он вышел из комнаты.

Беатрис была разочарована. Ей казалось, что мистер Роули мог бы сказать еще что-нибудь.

Глава 12

Выйдя из «Оленя», Роули машинально направил стопы к дому, но, пройдя несколько сот ярдов, внезапно остановился и повернул назад.

Он был тугодумом, и до него только теперь начал доходить истинный смысл рассказа Беатрис. Если ее версия услышанного правильная – а Роули не сомневался, что в основном это так, – значит, возникла ситуация, непосредственно касающаяся всех членов семьи Клоуд. Лучше всего в ней мог разобраться дядя Джереми. Как адвокат, Джереми Клоуд должен знать, как лучше воспользоваться этой удивительной информацией и какие шаги следует предпринять. И хотя Роули предпочел бы действовать самостоятельно, он вынужден был признать, что надежнее посоветоваться с проницательным и опытным юристом. Причем чем скорее Джереми узнает об этом, тем лучше. Поэтому Роули тут же направился к дому своего дяди на Хай-стрит.

Маленькая горничная, открывшая ему дверь, сообщила, что мистер и миссис Клоуд еще обедают. Она предложила проводить его в столовую, но Роули сказал, что подождет в кабинете Джереми, пока они закончат. Ему не хотелось вовлекать в это дело Франсис. Пока они не решат, как им действовать, чем меньше людей будет в курсе, тем лучше.

Роули бродил взад-вперед по кабинету дяди. На письменном столе лежала жестяная коробка с надписью: «Бумаги по делу покойного сэра Уильяма Джессами». На полках стояли книги по юриспруденции, а на столе – старые фотографии Франсис в вечернем платье и ее отца, лорда Эдуарда Трентона, в костюме для верховой езды. Еще одна фотография изображала молодого человека в военной форме – сына Джереми, Энтони, погибшего на войне.

Роули быстро заморгал и отвернулся. Сев в кресло, он уставился на фотографию лорда Эдуарда.

В столовой Франсис сказала мужу:

– Интересно, что понадобилось Роули?

– Возможно, он нарушил какие-то правительственные ограничения, – устало ответил Джереми. – Ни один фермер не в состоянии понять больше четверти формуляров, которые приходится заполнять. Роули – совестливый парень, вот он и беспокоится.

– Он славный, но уж очень медлительный, – заметила Франсис. – Знаешь, я чувствую, что у них с Линн не все пойдет как надо.

– С Линн? – рассеянно пробормотал Джереми. – Ну да, конечно. Прости, я не могу сосредоточиться. Это постоянное напряжение…

– Не думай об этом, – быстро отреагировала Франсис. – Уверяю тебя, все будет в порядке.

– Иногда ты меня пугаешь, Франсис. Ты такая отчаянная. Не можешь понять…

– Я все понимаю и ни капельки не боюсь. Знаешь, Джереми, я даже получаю удовольствие.

– Именно это меня и беспокоит, дорогая, – вздохнул Джереми.

Франсис улыбнулась.

– Пошли, – сказала она. – Не заставляй нашего молодого фермера так долго ждать. Помоги ему заполнить форму тысяча сто девяносто девять или какой там у нее номер.

Но когда они вышли из столовой, парадная дверь громко хлопнула. Эдна сообщила, что, по словам мистера Роули, он не мог больше ждать и что его дело было не особенно важным.

Глава 13

Во вторник во второй половине дня Линн Марчмонт отправилась на длительную прогулку. Ощущая растущее беспокойство и неудовлетворенность, она чувствовала необходимость как следует подумать.

Линн уже несколько дней не видела Роули. После довольно бурного расставания в то утро, когда она просила его одолжить ей пятьсот фунтов, они встретились как ни в чем не бывало. Линн понимала, что ее просьба была неразумной и что Роули имел все основания ответить отказом. Но благоразумие никогда не являлось привлекательным качеством для влюбленных. Внешне между ней и Роули все оставалось по-прежнему, но в глубине души Линн не была в этом уверена. Последние несколько дней казались ей удручающе монотонными, однако Линн даже самой себе не хотела признаваться, что это как-то связано с внезапным отъездом в Лондон Дэвида Хантера и его сестры. Присутствие Дэвида создавало приятное возбуждение…

Что до родственников, то Линн находила их невыносимо докучливыми. За ленчем ее мать, пребывая в наилучшем расположении духа, расстроила Линн заявлением, что собирается поискать второго садовника.

– Старый Том уже еле справляется.

– Но, мама, мы не можем себе этого позволить! – воскликнула Линн.

– Чепуха. Не сомневаюсь, Линн, что Гордон очень огорчился бы, если бы мог видеть, как запущен сад. Он всегда требовал, чтобы газоны косили вовремя и дорожки поддерживали в хорошем состоянии. А посмотри, как все выглядит сейчас! Я чувствую, что Гордон сразу захотел бы привести сад в порядок.

– Даже если для этого нам пришлось бы занимать деньги у его вдовы?

– Но Розалин нисколько не возражала. Думаю, она хорошо меня поняла. После оплаты счетов у меня превосходный баланс в банке. А второй садовник мог бы обернуться для нас экономией. Подумай, сколько еще овощей мы могли бы вырастить.

– Мы можем покупать овощи куда дешевле, чем за лишних три фунта в неделю.

– Думаю, мы сумеем нанять кого-нибудь за меньшее жалованье. Сейчас много демобилизованных ищут работу. Так пишут в газетах.

– Сомневаюсь, что ты найдешь их в Уормсли-Вейл или в Уормсли-Хит, – сухо заметила Линн.

Хотя дальше разговоров дело не пошло, явная тенденция матери рассчитывать на Розалин как на постоянный источник поддержки тревожила Линн, напоминая о насмешливых словах Дэвида.

Поэтому она отправилась на прогулку, чтобы отогнать невеселые мысли.

Ее настроение не улучшила встреча с тетей Кэти возле почты. С другой стороны, тетя Кэти излучала бодрость.

– Думаю, дорогая Линн, скоро нас ожидают хорошие новости.

– О чем вы, тетя Кэти?

Миссис Клоуд многозначительно улыбнулась:

– Я получила удивительное сообщение. Нашим бедам скоро придет конец. Один раз меня постигла неудача, но я получила указание пробовать снова и снова… Не собираюсь выдавать никаких секретов, дорогая Линн, а тем более внушать ложные надежды, но я уверена, что очень скоро все будет в порядке. Давно пора. Я очень беспокоюсь о твоем дяде. Во время войны он слишком много работал. Ему нужно бросить практику и посвятить себя научным исследованиям, но он не может этого сделать, не имея подобающего дохода. Иногда у него случаются такие странные нервные срывы, что я очень тревожусь.

Линн задумчиво кивнула. Необычные перемены настроения Лайонела Клоуда не ускользнули от ее внимания. Она подозревала, что он иногда прибегает к наркотикам в качестве стимуляции, и опасалась, не стал ли ее дядя наркоманом. Это объяснило бы его непонятную раздражительность. Интересно, догадывается ли об этом тетя Кэти? Она ведь далеко не так глупа, как порой кажется, думала Линн.

Проходя по Хай-стрит, она заметила дядю Джереми, входящего к себе в дом. Ей показалось, что он как-то сильно постарел за последние три недели.

Линн ускорила шаг. Она хотела выбраться из Уормсли-Вейл на холмы и просторы. Быстрая ходьба обычно успокаивала ее. Хорошо бы пройти миль шесть-семь и все обдумать. Всю свою жизнь Линн была решительной и здравомыслящей. Она твердо знала, чего хочет и чего не хочет. До сих пор она еще никогда не удовлетворялась тем, чтобы просто плыть по течению…

Однако после демобилизации с ней происходило именно это. Существование без всякой цели и смысла. Ее внезапно охватила ностальгия по военному времени, когда обязанности были четко определены, а жизнь – строго распланирована, когда ей не приходилось самой принимать решения. Мысль об этом привела Линн в ужас. Неужели остальные чувствуют то же самое? Так вот что война делает с людьми! После физической опасности – мин в море, бомб с воздуха, свиста пули, когда едешь по пустынной дороге, – наступает опасность духовная: чувство, что жить было гораздо легче, когда не приходилось думать… Она, Линн Марчмонт, больше не была решительной девушкой с ясной головой. На военной службе ее мысли направлялись по четко определенному руслу. Теперь, снова став хозяйкой самой себе, она ужасалась полной неспособности разобраться в личных проблемах.