Анкер

— Пап, мам… — он, наконец, очнулся от состояния отрешенности от всего мира, — Катя ко мне зашла, собственно, не просто так, а по определенному делу. Так что можно мы сейчас немного посидим, поговорим, а уж потом коллективно решим, поужинает она с нами, или нет.

В самом деле, словно на светском балу. Госпожа Екатерина, а не соизволите ли Вы с нами отужинать? Впрочем, светские манеры он заменил в Кате отнюдь не только сейчас. Голубая кровь угадывалась в ней сразу… Ну, если и не голубая кровь, то, по крайней мере, хорошее воспитание, от которого так далек был программист из семьи советских рабочих.

Родители, наконец, сдались и они с Катей благополучно проследовали в его комнату.

— Мне казалось, ты так и не предложишь нам пройти, — в полголоса сказал она. — Стоял, как столб…

— Я и был столбом, — также тихо ответил Слава. — Лучше скажи мне, откуда ты узнала мой адрес?

— А ты хочешь сказать, что изначально все было задумано вовсе не так? — взвилась она, смерив его полным ярости взглядом, — Что ты не специально подложил мне в сумочку свою визитку, что ты и в самом деле собирался придти сегодня на свидание? А я думала, это у тебя способ проверки девушки такой — решительная она, или не очень? Приедет она прямо к тебе, или не решится? Так вот, я решилась!

Слава окончательно перестал понимать происходящее. Эффект бабочки… На День сурка этот сумасшедший дом больше не походил.

— Да о чем ты? Какая визитка? У меня ее отродясь не было… И я правда собирался придти… — он чуть было не брякнул «Да я приходил!», — Кабы не…

Он запнулся, не зная, что сказать дальше. «Да, я собирался придти, и пришел бы, потом что люблю тебя до безумия, так как вот уже, наверное, три недели, как мы встречаемся с тобой каждый день… Только для тебя этих трех недель не было, потому что я каждый раз загружался… И я пришел бы, кабы жизнь не заглючило, на улице на меня не напал бы вирус, а тебя не убил бы ополоумевший бритоголовый браток на „Джипе“, которые приехал вместо „Жигуленка“, потому что Бредбери был частично прав, говоря о своем эффекте бабочки!» Бред…

— Так почему ты не пришел?

Катя сидела на диване, и что-то искала в своей сумочке. В ее взгляде больше не было ярости оскорбленной женщины… Она не сбиралась отвешивать ему пощечины, плевать в лицо, как сделала однажды…

В Славиной голове словно что-то щелкнуло. Вот она! Настоящая Катя. И все те разы, пока они сидели с ней в кафе и пили колу, она была настоящей… Кроме тех моментов, когда впадала в необъяснимые вспышки гнева, когда кидалась в него картофелем-фри, крыла отборным матом и уходила прочь, провожаемая взглядами удивленных посетителей кафе или прохожих. В такие моменты она переставала быть собой, как сегодня отец, вдруг вспомнивший Куваевскую поговорку о мире — Матрице.

Эффект бабочки начался не в прошлую загрузку, а гораздо раньше, когда он только встретил ее!

— Слава, что с тобой? — спросила Катя, помогая ему усесться рядом с собой на диван. — Ты побледнел…

Он не ответил, роясь в памяти. Вспоминая их встречи…

Почему он загрузился в первый раз? Ведь тогда все прошло гладко, без киданий подносами и прочих атрибутов дня открытых дверей в сумасшедшем доме. Он сидели в кафе, болтали, а потом он проводил ее до дома. Обычное свидание двух только что познакомившихся молодых людей… Ничем не примечательное, за исключением того, что он влюбился в нее, а она в него — нет.

Что мог предложить хорошо воспитанной девушке бедный программист, который гораздо лучше владел различными ассемблерами, чем русским языком? Он пришелся ей по душе, но не более того. Она вряд ли сочла его достойной парой себе…

Что мог предложить ей бедный программист, по чистой случайности создавший программу, позволяющую, фактически, путешествовать во времени?

Он мог стать ее второй половинкой, предугадывающей каждый ее шаг. Человеком, знающим о ней все…

И он стал им. За первой загрузкой последовала вторая, за второй — третья… Он возвращался три или четыре раза, с каждым новым возвращением узнавая о ней все больше и больше. И он чувствовал, как это находит отклик ее душе, как она тянется к нему — возможно, единственному человеку в этом мире, который мог понять ее тонкую натуру.

Когда все пошло наперекосяк? На четвертый раз? На пятый? Слава не помнил. Просто начиная с определенного момента она, вдруг, иногда становилась сверхраздражительной, если не сказать стервозной.

Точнее, как он понимал сейчас, она просто переставал быть собой.

— Слава… — в ее голосе была не шуточная тревога. — Что с тобой?

— Не знаю… — прошептал он, чувствуя, как гулко бьется в его груди сердце. — Катюш, я теперь и сам не знаю, почему я не пришел.

— А зачем ты подложил мне свою визитку? — теперь в ее голосе не было закономерной злости на парня, не пришедшего к ней на свидание. — Ты, ведь, хотел, чтобы я пришла к тебе?

— Я ничего тебе не подкладывал! У меня вообще сроду визиток не было!

— Ну как же? — растерянно спросила она, протягивая ему черную пластиковую карточку с золотым теснением объемных букв.

«Зубов Вячеслав Николаевич»… Чуть ниже значилось гордое «Программист. Разработка софта, установка и настройка любых приложений, монтаж сетей…» дальше шел e-mail, URL, домашний адрес и телефон.

— Я еще удивилась, — словно прочитав его мысли сказала Катя, — Ну кто пишет на визитке домашний адрес? Но логически рассудила, что ты, наверное, просто работаешь на дому. А вот девиз мне понравился — я тоже смотрела «Шесть с половиной»…

В верхней части визитки все теми же золотыми объемными буквами, только курсивом, было написано «Мир — Матрица. Люди — батарейки». От чего-то Слава не удивился, увидев эти слова…

— Это не моя визитка, — тихо сказал Слава, передавая ее обратно Кате. — И я уж точно не подкладывал тебе ее в сумку.

— То есть как, не твоя? — сказать, что она была удивлена — значило бы ничего не сказать. — Тогда кто же ее сделал, и как она попала ко мне? Я подумала, что ты ее подложил тогда, в такси…

— Что я и не собрался приходить на встречу, да? Что я надеялся, что ты сама приедешь ко мне?

— Ну… Примерно так я и подумала.

— Катюш, я программист, компьютерщик… Я мыслю логически, пусть и торможу, словно старый «Макинтош», поэтому я никогда не полагаюсь на удачу по принципу «приедет — не приедет», познакомившись с такой девушкой, как ты.

Она чуточку покраснела от сам собою вырвавшегося комплимента, но Слава не обратил на это внимания.

— Ты скажи мне, лучше, когда ты ее нашла? Визитку, в смысле?

— Ну… Ближе к вечеру. Она лежала в самом верху сумочки, я еще поразилась, как я раньше ее не заметила.

— А до того ты в сумочку заглядывала, и не раз, не так ли?

— Ну… Да. Деньги доставала, ручку… Много чего.

— То есть можно предположить, что визитка появилась там позже, после пяти часов…

Катя смотрела на него, словно на сумасшедшего.

— Да как бы она там оказалась?

— Вот и я о том же…

— Ты вообще меня слышишь?

Он слышал, и даже хотел ответить, но не успел, так как в комнату, бесцеремонно, без стука, вошел отец.

— Касатики мои, пойдемте, чайку попьем… А то уже поздно, кошки на охоту вышли… Вон как летают…

Катя оторопело смотрела то на него, то на Славу, в ее глазах явственно читался вопрос: «Интересно, у них тут вся семья ненормальная, или они просто так удачно притворяются?»

— Сейчас придем, пап, — сам удивляясь своей невозмутимости, вполне спокойно ответил Слава. — Минут через пять.

— А больше и не нужно, — чужой, незнакомой улыбкой улыбнулся отец и закрыв дверь зашагал на кухню.

— Не поняла… — сказала Катя. — Это у вас что, свой личный код такой? Секретные фразы, которые понимаете только вы?

— Хотелось бы, чтобы это было так, — с обреченностью идущего на казнь ответил Слава. — Но я понятия не имею, о чем он.

— А я, кажется, имею… — прошептала Катя, указывая рукой на окно.

За окном висела кошка. Самая обычная кошка, сиамской породы, в которой не было ничего необыкновенного, кроме, разве что, той незначительной мелочи, что она висела за окном восьмого этажа, по-паучьи распластавшись по стеклу.