Страница 6 из 17
7
Когда наш самолёт уже был готов ко взлёту, вдруг раздался скрежет, машина начала ходить юзом влево-вправо и в конце концов остановилась. Вэньцзин, как будто, не желая мириться с фактом превращения летающей тарелки обратно в машину, продолжала крепко сжимать руль. Шофёр опять впал в ступор и лишь глупо посмеивался.
Сзади подъехала машина, где был Байсун с народом. Выйдя из машины, он поинтересовался, всё ли в порядке.
Народ сначала пытался выяснить, что с машиной, потом Байсун позвонил отцу и сказал: "Пап, у нас машина сломалась".
Когда я открыла глаза, было уже 10 утра, голова болела, как будто по ней били палками, а в желудке было так пусто, что я готова была съесть целую свинью. Ну или хотя бы поросёнка. Я включила телефон и лёжа на кровати думала, где бы мне взять поросёнка. Пока я лёжа пускала слюни, телефон зазвонил — это была Вэйвэй. Я вдруг вспомнила, что договорилась с Вэйвэй сходить сегодня в одно рекламное агентство. Я поспешно приняла вызов и услышала пронзительный, не то как у певицы, не то как у свиньи, которую режут, голос Вэйвэй: "Линь Лань! Ты меня кинула!"
Я сразу стал извиняться, кивая и раскланиваясь, лишь потом сообразив, что Вэйвэй всё равно меня не видит.
Положив трубку, я встала с кровати, быстро накрасилась и уложила волосы, вышла на улицу и взяла машину до "Яньша"[15]. Сев в машину я сказала водителю, чтобы он ехал быстро — как самолёт. Таксист повернулся и посмотрел на меня с таким выражением лица, как будто перед ним сидела говорящая жаба.
В машине я опять уснула — как я уже сказала, у меня нет хобби, кроме сна и кино, в такси кино не посмотришь, так что я решила поспать.
Когда вчера приехал папа Байсуна, шёл уже третий час ночи, впрочем, мы уже к тому времени нагулялись, и все разъехались по домам. Гу Сяобэй с Байсуном проводили своих голубок. Скромница Жасминчик по-прежнему изображала из себя саму невинность, а Байсун смотрел на неё с придыханием. Яо Шаньшань оставалась крепостью, Гу Сяобэй стоял рядом с ней, опустив голову, словно искал упавший бумажник. Затем он поднял голову и сказал, что проводит её. Яо Шаньшань, улыбнувшись, соласилась. Яо Шаньшань действительно красива: красные губы, белые зубы, четкие брови и ясные глаза; девочки, про которых обычно говорят, что они "ничего", рядом с ней смотрелись бы просто чушками. При виде её улыбки даже у меня кровь начинала двигаться быстрее. Так что Гу Сяобэю на этот раз действительно попалась мышиная королева.
После того как Яо Шаньшань села в машину, Гу Сяобэй обернулся и сказал: "Линь Лань, тебе стоит задуматься над своим характером, не изменишься — сама же потом страдать будешь".
Я смотрела на Гу Сяобэя: его интонация была очень серьёзной, однако в его глаза играли густыми нежными красками — такими же нежными, как его волосы после душа, точь в точь, как когда мы встречались. Хотя что за глупости, он же теперь парень Мисс университета, настоящий рыцарь прелестного цветка. Я сегодня точно выпила лишнего.
Вэньцзин ещё была одурманена вождением летающей тарелки, стояла, размахивая руками и пританцовывая. Я села в машину отца Байсуна и сразу уснула, поскольку знала, что дядюшка Янь попросит водителя отвезти меня домой.
Дома мама спросила меня: "Как погуляла?" "Отлично, просто супер". Мама взглянула на меня и утвердительно сказала: "Значит плохо". Мама считает, что я хорошо погуляла, если я ей беспрестанно рассказываю, что сегодня делала, в какую минуту и секунду, сколько раз ходила в туалет, сколько выпила глотков воды, кто у нас полный козёл, а кто офигенный чувак. А если я молчу и не прыгаю от счастья, то значит всё плохо. "Нет, я отлично погуляла".
Я зашла в ванную, включила нагреватель, вода с бульканьем полилась. Я села на корточки и заплакала, сначала тихонько, как воришка, боясь, что мама услышит, а потом открыла кран на полную и громко зарыдала. Плача, я взглянула на льющуюся воду, и подумала, сколько же нам за эту воду набежит, после чего зарыдала ещё горестнее.
8
Когда я подъехала к кафе, в котором мы договорились встретиться, Вэйвэй уже стояла у входа — её лицо казалось серым, как скала. За ней стоял хозяин кафе с лицом грустным, как будто ему кто-то двести юаней не вернул. Он, наверное, думал, кто же поставил ему у входа этого Кинг-Конга в женском обличье, он же так всех клиентов лишится. Я решила спасти беднягу, забрав Кинг-Конга с собой.
Вэйвэй всё с тем же каменным лицом повезла меня на своей "Хонде" в одно рекламное агентство — и я опять ощутила себя в самолёте. За десять с небольшим часов я в Пекине три раза слетала на самолёте — не правда ли семимильными шагами идёт модернизация страны?
Вэйвэй проговорила сквозь зубы: "Линь Лань, ты когда нибудь сдохнешь на кровати, если так спать будешь!"
Её слова меня сразу развеселили: уж лучше точно умереть на кровати, чем стоя или на бегу, тоже мне придумала! Я не ответила Вэйвэй, лишь посмотрела на неё с улыбкой Моны Лизы — я ж всё-таки из интеллигентной семьи, а интеллигентный человек даже убивать должен интеллигентно.
Посмотрев на меня, Вэйвэй сначала застыла на несколько секунд, а потом рассмеялась: "Линь Лань, ты просто чудовище!" Похоже она поняла меня.
Услышав, что она больше не сердится, я начала своё повествование о том, как мы вчера угодили в лапы к Жасминчику и Крепости, всё больше развеивая обиду Вэйвэй и смывая свою вину. Когда я стала рассказывать о новой подружке Гу Сяобэя, лицо Вэйвэй опять почернело, а когда я дошла до того, как я лихо опрокинула стакан с той бормотухой, Вэйвэй резко нажала на тормоз, я со свистом полетела вперёд и со звоном ударилась о лобовое стекло, но, самое интересное, даже во время своего полёта я продолжала в голове пересчитывать все грехи нашей Крепости — неплохо, правда?
Не стоит винить Вэйвэй в том, что она так отреагировала: мы с ней с детства вместе, она всегда была для меня как старшая сестра. Она считала, что мы с Гу Сяобэем были обречены на то, чтобы рука об руку пойти в церковь, а потом рука об руку лечь в гроб, а после смерти на надгробной плите будет написано: "Только Бог разлучит нас". Раньше каждый раз, когда ко мне подходил какой-нибудь красавчик и заводил разговор, она тут же с серьёзным лицом говорила: "Линь Лань уже замужем",— всех в момент как ветром сдувало. А я ей всегда отвечала: "Если я ещё раз из-за тебя упущу возможность сходить налево, тебе конец!" А Гу Сяобэй стоял рядом, смотрел на меня ласковым взглядом и мило улыбался. Но Вэйвэй не боялась, что ей от меня может не поздоровиться, а может она знала, что мне это не по зубам, в любом случае, она продолжала также ревностно оберегать мою верность. Если бы китайская сборная так же могла пинать по мячу, как Вэйвэй одного за другим отфутболивала кавалеров, то, гляди, и бразильцев бы без проблем сделала.
Так что поворот налево для меня был запрещён, и наш с Гу Сяобэем счастливый поезд продолжал своё движение к светлому завтра...
Остановив машину, Вэйвэй сказала: "Да как ты позволяешь Гу Сяобэю так над тобой издеваться?"
Я молчала, держась за голову — голова ещё болела после удара, а Вэйвэй подумала, что я переживаю, и серьёзным голосом произнесла: "Ничего страшного, Линь Лань, ничего страшного". Точь в точь как Вэньцзин, подумалось мне,— две горячие девочки с характером Кинг-Конга, если вдруг изредка и проявят нежность, то так, что и лошадь испугается. И я испугалась, да так, что слёзы на глаза наворачиваться стали.
15
Крупный торговый центр в Пекине.