Королевский пират

Принц в который уже раз за этот вечер предался невеселым мыслям. Он на все лады перебирал в памяти слова Амоса и маленького чародея и тщетно пытался найти какой-нибудь способ заслонить Николаса от грозившей ему опасности. Ведь младший сын был самым беззащитным, самым уязвимым из всех, кого он любил. Одно лишь было ему ясно: предчувствие его не обмануло, и появление двоих кешианцев и впрямь знаменовало собой приближение неведомой беды.

Никто больше не нарушал одиночества Аруты, и он простоял на балконе до самого рассвета.

Глава 2. ПЛАВАНИЕ

С самого утра в Крондорском дворце царила невообразимая суматоха.

Арута провел начало дня наедине с женой, и во время завтрака ему удалось без особого труда убедить ее, что их Николасу просто необходимо провести год или два вдали от родителей, переменить обстановку и приобщиться к какому-нибудь полезному занятию. Анита была довольна тем, что Арута решил отправить Николаса именно в Крайди. Этот маленький уютный городок на Дальнем берегу, где она побывала совсем юной девушкой, в год завершения Войны Врат, был навек овеян для нее дымкой светлых, нежных воспоминаний. Ведь именно там она уверилась в своей любви к Аруте и узнала о его ответном чувстве. Разговор с Арутой о Крайди оживил в ее воображении картины прошлого — Крайдийский залив, освещенный яркими лучами полуденного солнца, маяк Лонгпойнт, близ которого Аруте пришлось однажды вести неравный бой с лазутчиками неприятеля, темная громада утеса, что недаром назывался Грозой моряка, крепостной двор с многочисленными службами и конечно же сам замок — резиденция герцогов Крайдийских, где выросли Арута, Лиам и Каролина, где долгие годы служил главным егерем Мартин, внебрачный сын их отца герцога Боуррика. Лишь в час своей кончины герцог открыл Лиаму тайну рождения Мартина. Став вскоре после этого королем, Лиам возвел Мартина в герцогское достоинство и поручил Крайди его заботам. При мысли о том, как много лет минуло с тех пор, Анита, грустно вздохнула. Однако жизнь в Крайди, как ей было известно, почти не переменилась и осталась такой же простой и суровой, как в те давние времена. Той роскоши, тех удобств и комфорта, коими окружили себя правители Крондора, там не было и в помине. И ей хотелось верить, что, очутившись в Крайди, в новой и непривычной для него обстановке приграничного герцогства, Николас и в самом деле возмужает, станет тверже, бойчее и решительнее. Анита разделяла тревоги Аруты, связанные с будущностью Николаса, и соглашалась, что излишняя мягкость его манер и чрезмерная осторожность в поступках ставили эту будущность под угрозу. Властителю огромной страны такой уступчивый и кроткий нрав мог сулить лишь всяческие беды и напасти. Как, впрочем, и всем его подданным. А ведь Николас был третьим по счету из возможных претендентов на королевский престол, и случай, управляющий мирскими судьбами, вполне мог бы бросить корону к его ногам, как уже случилось однажды с его дядей Лиамом. Анита молила богов о том, чтобы этого не случилось, чтобы двое ее старших сыновей остались живы и невредимы и всей душой на это уповала, но полностью сбрасывать такую возможность со счета они с Арутой не могли.

Анита слишком хорошо знала своего мужа, чтобы не заметить, как неотступно его гнетет еще что-то помимо непосредственного предмета их разговора, но она не решалась напрямую спросить его о причинах этого беспокойства, чтобы своими словами не огорчить его еще пуще. Она постаралась внушить себе, что все это — лишь плод ее разыгравшегося воображения, что тревога Аруты объясняется только предстоящей разлукой с сыном и сомнениями относительно того, сумеет ли Николас проявить себя в Крайди с наилучшей стороны, не покажется ли он дяде и кузену слишком избалованным и изнеженным. В том, что подобное вполне могло случиться, она совершенно ясно отдавала себе отчет и догадывалась, как горько Арута корит себя в душе за то, что должным образом не подготовил Николаса к самостоятельной жизни со всеми ее заботами, тревогами и опасностями.

А тем временем челядь дворца сбилась с ног, собирая младшего из принцев и его сквайра в дальний путь. Пажи и лакеи, горничные, камеристки и старик дворецкий сновали туда и сюда с ворохами одежды и корзинами съестных припасов, и главный камергер двора лишь благодаря своему немалому авторитету и опыту сумел-таки придать всей этой суете более или менее организованный характер. Арута вполне полагался на него и был уверен, что к следующему утру, когда Николае и Гарри выйдут из дворцовых ворот, все что им необходимо, будет доставлено на борт «Королевского Орла» и размещено в его каютах и трюмах.

Арута не любил откладывать на долгий срок выполнение своих решений, и в этом заключалась одна из причин той поспешности, с какой он отправлял сына к Дальнему берегу. А кроме того, промешкав с отплытием одну-две недели, Амос рисковал бы на обратном пути из Крайди в Крондор попасть в шторм в Проливе Тьмы, соединяющем Горькое и Безбрежное моря. Арута до сих пор с ужасом вспоминал о том, как много лет тому назад, в разгар Войны Врат они с Траском миновали этот пролив глубокой осенью и остались живы лишь по великой милости богов.

Амос в глубокой задумчивости брел по коридору, что вел в покои принца Аруты и его семьи. Траск был единственным из высокопоставленных вельмож Крондора, кто за долгие годы службы при дворе так и не озаботился приобретением собственного дома вне стен дворца и довольствовался отведенными ему двумя комнатами на среднем этаже. По правде говоря, ему даже и в голову не приходило обзавестись собственным жилищем. Прежде всего потому, что был он холост и ему не было нужды печься о благоустройстве семьи, а кроме того, как всякий истинный моряк, адмирал Траск настоящим домом своим почитал морской простор и палубу корабля, где он провел едва ли не четыре десятка лет из тех шести, что прожил на свете.

Теперь же он не без некоторой тревоги размышлял о том, как круто изменится его жизнь после возвращения из Крайди. Подойдя к одной из дверей, он немного помедлил, а затем решительно постучал в нее. Слуга проворно распахнул обе створки и с поклоном предложил ему войти. Принцесса Алисия при виде адмирала поднялась с дивана, на котором до этого сидела, мечтательно глядя сквозь растворенную дверь балкона на синее небо и плывшие по нему розоватые облака, радостно улыбнулась и пошла навстречу гостю.

Она протянула ему обе руки, и он схватил их своими широкими ладонями, поднес к губам и поцеловал одну за другой, а затем чмокнул Алисию в слегка зардевшуюся щеку. Лакею и горничной принцессы было доподлинно известно, что адмирал провел минувшую ночь не где-нибудь, а в соседней комнате, служившей их госпоже спальней, но, будучи великолепно вышколенными слугами, они делали вид, что даже не подозревают об этом. Амос покинул апартаменты Алисии еще до рассвета и крадучись пробрался в собственные покои этажом ниже. Соснув лишь час или два, он позавтракал и отправился в гавань, чтобы там осмотреть «Орла» и определить, готов ли он к отплытию.

— Какая приятная неожиданность, Амос, — сказала принцесса. — Признаться, я была уверена, что увижу вас не раньше вечера.

Траск не сразу нашелся с ответом, и это удивило и встревожило Алисию. Она еще ночью заметила, что он держится с ней немного иначе, чем прежде, так, словно его гнетут какие-то тайные мысли и он не может решиться сказать ей о чем-то важном.

Когда слуги оставили их одних, адмирал жестом предложил Алисии занять место на диване, сам уселся подле нее и, тяжело вздохнув, выдавил из себя:

— Алисия, дорогая, я все как следует обдумал, и…

— Что именно вы обдумали? — полюбопытствовала принцесса.

— Ох, не перебивайте меня, ради всех богов! Ежели вы не дадите мне договорить, то я еще чего доброго передумаю и сбегу отсюда!

Алисия сразу же безошибочно догадалась, о чем он собирался вести речь. Ей не составило труда понять также, в каком смятении пребывали в эту минуту чувства старого холостяка. Подавив улыбку, она молча кивнула.