Несладкая месть

Но Кин решительно подошел к кроватке Зои. Было очевидно – это его плоть и кровь. Малышка не казалась испуганной. Она стояла в своей кроватке и смотрела на него, ожидая объяснения, в чем же ошиблась мамочка, а Кина захлестнул шквал эмоций – изумление, гордость, нежность, яростный протест, желание обнять, прижать к себе, защитить.

Но он был чужим для нее, и надо было быть сдержанным до поры до времени. Он присел перед Зоей на корточки, чтобы их глаза оказались на одном уровне.

– Я не прохожий, – сказал он ей. – Просто я отсутствовал долгое время – всю твою жизнь до настоящего момента. Но теперь я всегда буду рядом.

– Кин!

Протестующий возглас Николь отвлек внимание Зои.

– Это мое имя, – быстро сказал он с улыбкой, говорившей о том, что его не надо бояться. Дочь снова перевела взгляд на Кина.

– Мое полное имя – Хоакин Луис Сола, но многие люди, как и твоя мама, называют меня Кином. Я очень, очень рад познакомиться с тобой.

Кин протянул Зое руку. Она бросила взгляд на мать, не зная, как поступить, но реакции не последовало. Кин чувствовал, что Николь в упор смотрит на него – вокруг нее прямо искрило напряжение, но все его внимание было сосредоточено на Зое. Он очень хотел, чтобы малышка ответила ему.

Зоя посмотрела на его руку. После долгой паузы, в течение которой Кин забыл дышать, она осторожно протянула свою. Он не смог сдержать улыбки счастья, когда взял ее маленькую ручку в свою.

– Привет! – сказал Кин, ощущая тепло ее маленькой ладошки.

– Привет! – ответила его дочь. И слова вырвались сами по себе:

– Я твой папа.

Глава десятая

В голове Николь был полный хаос из самых противоречивых мыслей, и она не сразу нашлась с ответом на это заявление Кина, а Зоя уже начала свой собственный детский допрос.

– Мой папа? – спросила она изумленно.

– Да, – подтвердил Кин, ни капли в том не сомневаясь. – Посмотри на себя, – продолжил он. – У нас одинаковые глаза, одинаковые волосы, очень похожие носы.

В полной тишине Зоя изучала лицо Кина. Потом посмотрела на Николь.

– Это правда, мамочка?

У Николь вдруг ужасно заболела голова. Сердце мучительно сжималось, сбиваясь с ритма, во рту пересохло.

– Да, – прохрипела она, понимая, что отрицать бессмысленно.

Зоя снова перевела взгляд на отца и с присущей детям непосредственностью спросила:

– Где ты был, папа? Почему пришел только сейчас? В полночь?

Кину не надо было даже думать над ответом.

– Я заблудился в другом мире, Зоя. И только теперь нашел дорогу в твой мир. Я не мог дождаться завтрашнего дня, чтобы увидеть тебя. Надеюсь, ты не возражаешь?

– А ты будешь здесь завтра? – спросила Зоя.

– Это зависит от твоей мамы, – ответил он.

– Мамочка! – Зоя с мольбой смотрела на мать.

– Вряд ли. Твой папа должен опять вернуться в свой мир.

– Ты правда должен, папа? – напрямик спросила Зоя.

– Нет, но мы с твоей мамой должны поговорить о том, как сделать так, чтобы мне не нужно было возвращаться. Даже если меня завтра здесь не будет, я вернусь сюда очень скоро. Обещаю. – Кин улыбнулся.

Она доверчиво улыбнулась в ответ.

– Хорошо.

– А теперь спать, – скомандовала Николь, которая не могла больше выдерживать растущее взаимопонимание между Кином и дочерью. Она уложила Зою в постель и укрыла, словно желая оградить своего бесценного ребенка от человека, который может превратить их жизнь в полную неразбериху. – Спокойной ночи, дорогая. – Николь нежно поцеловала дочку в лоб.

– Спокойной ночи, мамочка. А можно папа тоже поцелует меня на ночь?

– Конечно, можно, – ответил Кин, не дожидаясь разрешения Николь. И она отступила, давая ему дорогу.

Она не хотела слушать, как они шепчутся, и пошла к двери в нетерпеливой потребности увести Кина из комнаты дочери. Он тотчас пошел следом за ней, не желая сердить ее еще больше. Но прежде чем выйти из комнаты, вновь бросил взгляд на дерево бабочек. Николь выключила свет, закрыла дверь и направилась в кухню, которая располагалась достаточно далеко от комнаты Зои и где можно было поговорить без риска разбудить ее снова.

Запах только что приготовленного горячего шоколада свидетельствовал о том, что Линда еще здесь. Едва Николь вошла, она поспешила сказать:

– Я ничего не говорила ему, Николь. Он догадался сам.

– Ты не виновата, мама. Это моя вина.

– Все равно это все из-за меня! – воскликнула Линда, выглядевшая совершенно несчастной. – Если бы я не увязла в долгах, ты никогда бы не пошла к нему, никогда…

– Вы неправы, миссис Эллис, – решительно прервал ее Кин и стал рядом с Николь. – В тот момент, как снова увидел Николь, я решил, что верну ее так или иначе. Ваши долги просто облегчили мне задачу.

– Зачем? Это несправедливо! – снова воскликнула Линда. – Вы не хотели мою дочь достаточно сильно, чтобы жениться, когда это еще имело значение. Что изменилось?

– В то время я не понимал, как много для меня значит Николь, миссис Эллис, – серьезно ответил Кин.

Не хотел понимать, подумала Николь.

– Не вини себя в том, что произошло, мама, – быстро сказала она. – Ты с самого начала была для нас опорой и поддерживала всегда и во всем. С Кином я разберусь сама. Если ты оставишь нас…

Линда тяжело вздохнула, потом взяла свою кружку с горячим шоколадом и направилась к двери.

– Вероятно, для вас это неважно, миссис Эллис, но мне очень жаль, что я не был рядом с Николь и Зоей все это время. И я благодарю вас за ту поддержку, которую вы оказывали им, – тихо сказал Кин.

Линда остановилась рядом с ним, пристально посмотрела в глаза и, не говоря ни слова, вышла из кухни.

– Жаль? – Николь была в ярости. – Ты никогда ни о чем не жалел, Кин. Не было ничего, что могло бы тебя остановить, если ты хотел сделать то, что хотел. Ты шел к цели, не оглядываясь. Тебя никогда не заботило, как твои желания сказываются на других людях.

Кин неподвижно стоял посреди комнаты. Но в этой своей неподвижности он напоминал сильного зверя, выжидающего момент для решающего броска.

– Я бы внес изменения в свою жизнь, если бы ты сказала мне о беременности, Николь, – сказал Кин, глядя ей прямо в глаза.

– Ради меня ты не сделал бы ничего, Кин, – враждебно ответила она.

– На самом деле я сделал. – На его губах появилась ироническая улыбка. – Квартира, где мы жили вместе, стоила мне немалых денег.

– Опять деньги! – воскликнула Николь с гневным презрением.

– Да, деньги, которые не должны были быть потрачены, но для тебя…

– Потому что ты хотел меня.

– И захотел бы, чтобы появилась наша дочь, – слова прозвучали резко и хлестко.

– А я предпочла не оставаться вместе с дочерью твоей собственностью, Кин, – отрезала Николь в ответ.

– Прости, что заставил тебя чувствовать себя именно так.

Николь стиснула зубы. Черта с два она купится на его извинения, хотя бы и произнесенные мягко и проникновенно. Пустые слова.

– Мне казалось, что мы, два взрослых, самостоятельных человека, делаем каждый свою карьеру и довольны сложившимися отношениями, – добавил Кин. – Я в такой же степени был твоей собственностью, Николь, как и ты моей.

Она круто развернулась к нему, чтобы оспорить это утверждение.

– Только в постели. Вне ее ты жил своей жизнью, и твои планы были для тебя куда важнее меня. Я же вела такой образ жизни, который устраивал тебя.

Лицо Кина напряглось, но он ничего не сказал. А Николь понимала, что предстоит самое трудное – разговор о Зое.

– Если ты не хотела, чтобы я снова вернулся в твою жизнь, Николь, – произнес Кин медленно и тихо, – зачем подошла ко мне тем вечером в клубе?

– Чтобы отплатить, – выпалила она.

– За что? Николь, я никогда не делал ничего такого, чего бы ты не хотела…

– За то, чего ты не делал, – пробормотала Николь яростно. – А секс – то единственное, что ты всегда от меня хотел, – я использовала, чтобы заплатить за эту крышу над головой, за танцевальную школу. Надо было как-то поддержать нашу семью. Так что считай, что ты выполнил свой отцовский долг, Кин. Ты не обязан быть отцом для Зои. Мы прекрасно обходились без тебя.