Марсиане, go home!

Каждый компонент джуджу умещался в руку, но когда их собрали все вместе, то они заполнили до отказа мочевой пузырь слона-самца (не стоит, видимо, напоминать, что его, само собой разумеется, убили ещё до того, как в джунглях появились марсианеЪ.

Воссоединение всех элементов в единое джуджу должно было продолжаться всю ночь, поскольку операцию добавления каждого компонента в колдовскую смесь полагалось сопровождать соответствующими заклинаниями и танцами, не считая тех из них, которые рассматривались как переходные.

В эту ночь никто из воинов племени Мопароби не сомкнул глаз. Усевшись почтительным кружком вокруг громадного костра, отлучаясь лишь время от времени для исполнения супружеских обязанностей, они глазели на Бугасси, который выполнял свои обязанности, не щадя сил. И это было на редкость изматывающим действом. Они с грустью замечали, как он буквально на глазах терял в весе.

Когда рагоралась заря, Бутасси еле дотащился до М'Карти и простерся перед ним ниц.

— Все, джуджу готова, — объявил он.

— Но гнаджамката по-прежнему здесь, — сурово заметил М'Карти.

Более того, их даже было больше, чем обычно. Всю ночь марсиане радостно суетились, наблюдая за приготовлениями и делали вид, что с ликованием содействуют им. Они неоднократно вносили путаницу в танцы Бугасси и даже разок вынудили его запнуться и растянуться на земле, сумев в момент особо сложной фигуры внезапно возникнуть прямо между его ног. Но при всех этих сбоях он терпеливо начинал все сначала, чтобы не пропустить в ритуальном танце ни одного движения.

Бугасси приподнялся на локте, лежа в пыли. Другой рукой он показал на ближайшее дерево.

— Джуджу надо подвесить над землей, — еле выговорил он.

М'Карти отдал соответствующее распоряжение. Трое воинов привязали джуджу к веревке, сплетенной из лиан, и подняли её на самую нижнюю ветку, где и закрепили.

Тем временем Бугасси с великим трудом поднялся на ноги и, выворачивая колени, проковылял до дерева, остановившись как раз под джуджу. Он взглянул на восток, где легкая розовая полоска над горизонтом возвещала предстоящий восход солнца.

— Когда солнце освещает джуджу, — торжественно провозгласил он, хотя и сорвался на хрип, — гнаджамката уходят.

Высунулся красный ободок солнца, его первые лучи озарили верхушку дерева, с которого свисала джуджу, а затем стали сползать все ниже и ниже.

Через несколько минут они доберутся до джуджу.

То ли это было совпадение, то ли произошло что-то иное, но именно в этот момент в Чикаго, Иллинойс, Соединенные Штаты Америки, некий Хирам Педро Обердорффер, портье по своему профессиональному статусу и изобретатель в свободное от работы время, сидел, потягивая пиво в ожидании, пока возрастет потенциал энергии в его субатомном антиинопланетарном супервибраторе.

Глава 4

Примерно за три четверти часа до описанных событий, именно в 20 часов 15 минут по времени тихоокеанского побережья в хибаре, затерянной в пустыне где-то в окрестностях Индио, штат Калифорния, Льюк Деверо наливал свою третью за этот вечер рюмку.

По счету то был уже четырнадцатый с момента его появления здесь день, и к концу каждого из предыдущих его смятение росло все больше.

Неприятности начались уже в день его побега: купленная по случаю машина сломалась на полдороге между Лонг Бич и Индио. В местном гараже могли починить её только к послеобеденному времени на следующий день. Так что весь вечер он изнывал в отеле, ночью так и не смог толком заснуть, чувствуя себя крайне неуютно снова в одиночестве на кровати.

Утром Льюк прошелся по магазинам, сделав несколько покупок, которые от нес прямо в машину, что чинили в гараже. Когда в 10 часов (по местному времени) он выбирал в одной из лавочек пишущую машинку, то весь персонал вдруг прекратил работу и собрался вокруг радио, чтобы прослушать выступление Ишурти. Зная, что исходный постулат его теории был ложным генсек Объединенных Наций признавал, что марсиане реально существуют Льюк, следя за его смехотворными логическими построениями, искренне позабавился.

Помимо пишущей машинки со стопкой бумаги, он приобрел кое-что из одежды и чемодан для нее, некоторые предметы туалета, а также кучу твердых и жидких продуктов на несколько дней. Он верил, что для решения поставленной им перед собой задачи, не потребуется слишком длительное пребывание в хижине.

За ремонт машины пришлось выложить полцены, в которую она ему обошлась. В середине пополудни он отправился в путь и с покровом ночи добрался до места назначения. Он слишком устал, чтобы тотчас же попытаться что-то предпринять. К тому же он упустил из виду немаловажное обстоятельство: находясь в полной изоляции, он не располагал никакой возможности проверить результаты своих усилий.

Поэтому на следующее утро он первым делом отправился в Индио и купил самую совершенную модель радиоприемника, который ловил станции практически всех стран мира.

Теперь ему достаточно было по существу лишь включить его, чтобы узнать интересующую его новость, поскольку любая программа, наверняка, поспешит сообщить её.

Одна беда: вот уже минуло две недели, а все дикторы упорно продолжали заблуждаться, сообщая о марсианах так, как если бы ничего на самом деле и не произошло.

А Льюк, между прочим, все это время буквально из кожи лез вон, выполняя задуманное. Он буквально занемог постоянно подстегивая свою мысль и предпринимая все мыслимые попытки.

Уточним ещё раз, повторял он себе: он твердо знал, что марсиане существа вымышленные, что они (как, впрочем и все остальное в мире) продукт деятельности его мозга, что он, Льюк Деверо, выдумал их пять месяцев тому назад, когда предпринимал отчаянные усилия, пытаясь набрести на какую-нибудь свежую идею для нового научно-фантастического романа.

Но учитывая, что ни одна из его литературных идей в прошлом никогда не получала конкретного воплощения в жизнь, значит, в тот вечер произошло что-то особенноое. Поэтому все эти дни он пытался наиболее точно воссоздать ту, прежнюю, обстановку, каждый её элемент, свое умонастроение.

В этот набор, естественно, входило и точное количество выпитого тогда спиртного и максимально адекватная степень достигнутого пьянения — ведь эти составляющие тоже могли иметь свое значение. Целый день он ходил из угла в угол, кусая от злости кулаки и не беря в рот ни капли (точь-в-точь как это происходило в те дни, за исключением разве лишь того, что теперь мотив его терзаний носил другой характер). Вечером же, после ужина, он усаживался в кресло и начинал попивать мелкими дозами, тщательно придерживаясь норм, установленных в бытность своего первого пребывания в этой хижине.

Но не происходило ровным счетом ничего нового.

В чем загвоздка?

Разве не правда, что он выдумал мирсиан? А раз так, то почему он был не в состоянии развыдумать их сейчас, когда его воображение перестало их творить и он постиг истину. Почему это произошло только с ним одним, в то время, как все остальные люди продолжали жить в плену иллюзий?

Наверное, решил он, это — следствие какой-то психической блокады. Но как определить её сущность?

Он отпил глоток и в тысячный раз постарался наиточнейшим образом вспомнить каличество опрокинутых в тот вечер рюмок.

А что если он ошибался? И то, сколько он выпил тогда не имеет к этим событиям ни малейшего отношения?

Отхлебнул ещё и, поднявшись, забегал из угла в угол.

«Никаких марсиан нет и впомине, — настойчиво думал он. — И никогда не было. Они существовали — как и весь остальной мир — до тех пор, пока я их намеренно представлял себе. Ну, а теперь не желаю их больше видеть».

А посему…

Может, подействовало на сей раз? Льюк включил радио, прослушал новости, в которых не сообщалось ничего экстраординарного. Если бы его старания увенчались успехом, то не видя в течение нескольких минут марсиан, то и дело повсюду суетившихся и путавшихся под ногами, кто-то бы обратил на этот необычный факт внимание, и новость об их исчезновении распространилась бы мгновенно.