Сборник рассказов

Возникший из ничего демон выглядел намного ужаснее всего того, что он себе представлял. Но Генри не стушевался и мужественно принялся ему объяснять, в каком безвыходном положении очутился.

— Я всегда был слаб в геометрии… — начал он.

— Вот спасибочко за информацию! — возликовал демон.

Широко осклабившись и пыхнув при этом на него смрадным пламенем, демон живо переступил меловую черту не обладающего, как известно, никакой защитной магической силой шестиуголъника, который незадачливый Генри начертил вместо надежной пентаграммы.

Крови! / Blood [= Крови мне, крови!]

Из всех вампиров их осталось всего лишь двое. И то лишь потому что им удалось перенестись в будущее на машине времени. Теперь они вынуждены путешествовать во времени и искать себе еду...

В отчаянной попытке выжить Врон и Дрина, последние представители расы вампиров, мчались в будущее на машине времени. Нежно держась за руки, они подбадривали друг друга, стремясь избавиться от обуявшего их панического страха и терзавшего голода.

Человечество вывело их на чистую воду в ХХII веке, достоверно установив, что скрытое существование вампиров среди людей — отнюдь не чей-то досужий вымысел. Их отовсюду выкурили, а затем в результате массовой травли уничтожили. Случайно уцелела лишь эта пара, удачно занимавшаяся к этому моменту машиной времени и сумевшая вовремя на ней смыться. Так что ринулись они во тьму веков далеко-далеко вперед, туда, где будет давно позабыто даже само слово «вампир», рассчитывая вновь затеряться в безликой людской массе, а потом и восстановить свою расу.

— О! Как хочется свежатины, Врон… совсем невмоготу!

— А мне, думаешь, нет, дорогая Дрина? Но ничего, скоро попробуем тормознуть ещё раз.

Уже четырежды они пытались остановиться, но каждый раз еле-еле уносили ноги: так жива была все ещё память о вампирах. В последний раз этак с полмиллиона лет назад — все обернулось для них «собачьей жизнью» в буквальном смысле этого слова, потому что к тому времени человек с его цивилизацией уже угас, уступив место своему лучшему другу. А собачки быстро учуяли их сущность вампиров. И не успели Врон и Дрина полакомиться кровушкой одной — единственной, нежной и невинной левретки, как на них насела целая свора, от которой пришлось удирать сначала в машину времени, а затем и вообще вслепую — все вперед и вперед, в будущее.

— Как мило с твоей стороны, что ты намерен остановиться, — томно выдохнула Дрина.

— Чего уж тут благодарить, — тоном профессионального трагика откликнулся тот. — Просто мы уже дошли до ручки. Ни тебе горючего, ни возможности раздобыть его в этой временной точке, ибо мы уже долетели до эпохи, когда все радиоактивные вещества превратились в свинец. Иными словами, вопрос упростился: или здешние условия нам подходят для выживания, или — каюк!

Они привременились и вышли на разведку. Дрина первая заметила направлявшееся к ним существо.

— Смотри-ка! Что-то незнакомое! — удивилась она. — Собак уже вытеснил другой вид. Теперь-то о нас уж точно все позабыли.

Подошедшее оказалось телепатом. И в головах Врона и дрины прозвучало:

«Я уловил в ваших мыслях обеспокоенность насчет того, знаем ли мы, кто такие вамгпиры. Смею вас заверить: не имеем ни малейшего о них понятия».

Дрина, вне себя от радости, прижалась к Врону:

— Свободны! Наконец-то насытимся!

«Я также понял, что вы недоумеваете, — продолжало существо, — насчет того, к какому я принадлежу виду. Сообщаю, что в настоящее время в мире не существует иной, кроме растительной, форы жизни. Я же лично представляю её господствующую разновидность — далекий потомок тех, кого раньше называли репой».

Как медведь в клетке / Bear Possibility

Джонатан Куинби метался в приемной роддома. Впрочем, в его голове роились мысли, отличные от стандартных волнений отцов.

Если вам уже приходилось наблюдать за человеком, «без-пяти-минут-отцом», нервно вышагивающим в зале ожидания роддома и закуривающим одну за другой сигареты — как правило, не с того конца, если они с фильтром, то вы представляете себе, насколько беспокойным он может выглядеть. Но уж если вы это называете беспокойством, то как вы определите то, что испытывал сейчас Джонатан Куинби, закладывавший круг за кругом в приемной роддома. Он не только зажигал сигареты — с фильтром! — не с того конца, но и курил их, совершенно не отдавая себе отчета в том, как это сказывается на их вкусе.

Дело в том, что оснований волноваться у него было предостаточно.

Все началось как-то вечером во время их последнего визита в зоопарк. Когда мы говорим «последнего визита», то это имеет самый прямой смысл сразу в двух значениях: никогда более он, Куинби, в жизни ни на метр не приблизится к зоопарку, а уж тем более его жена. Она свалилась…

Тут, пожалуй, самое время объяснить одну деталь, чтобы вы лучше поняли, что тогда произошло. Когда-то в молодости Куинби весьма увлекался магией, причем настоящей, а не иллюзорной. К несчастью, чары и заклинания даже те, что у других получались — почему-то не поладили с его голосом и никак не срабатывали.

Но одному колдовству он всё же научился, причем неплохо. Он умел превращать людей в животных по своему вкусу, а также (повторяя ту же формулу, но задом наперед), возвращать последних в их изначальный облик. Злой и мстительный человек явно извлек бы для себя пользу из такого дара, но Куинби не был ни тем, ни другим и, проведя несколько опытов на добровольцах, выступавших в этом качестве из любопытства, перестал практиковать вовсе.

Десять лет назад, то есть когда ему стукнуло тридцать, он влюбился и, соответственно, женился. Именно тогда он и использовал в последний раз свой талант, один раз уступив настойчивым просьбам жены, проявившей к этому феномену любопытство. Он тогда как-то вскользь упомянул об этом, но та не поверила и бросила ему вызов — докажи! А он в сердцах взял и преобразил её на короткое время в сиамскую кошку. После этого она заставила его поклясться, что он никогда больше не позволит своим сверхъестественным способностям как-то проявить себя, и Куинби твердо держал свое слово.

За одним исключением, случившимся как раз в ходе их вечернего визита в зоопарк. Они прогуливались, кругом — ни души, вошли в длинную аллею, которая вела к глубоким рвам, в которых содержались медведи. Захотели полюбоваться на них. Но все животные к этому моменту уже попрятались в глубокий грот, служивший им пристанищем на ночь. И как раз тогда жена Куинби, слишком низко наклонившись над перилами, потеряла равновесие и упала в ров. По счастью, она не причинила себе при этом ни малейшего вреда.

Живо поднявшись на ноги, она тут же приложила палец к губам, указывая на выход из грота. Муж сразу понял смысл её просьбы: не поднимая шума из-за боязни разбудить заснувшего медведя, немедленно обратиться в администрацию для проведения спасательных работ. Сделав знак, что ему все ясно, Джонатан уже собрался было пуститься со всех ног в дирекцию, как вдруг раздался испуганный крик супруги. Он живо нагнулся над парапетом и осознал, что звать на помощь было уже бесполезно.

Из грота неспешно выходил молодой самец гризли. Он недовольно ворчал, вид у него был грозный и суровый. Зверь явно был настроен на убийство.

В этих условиях оставалось единственное средство, позволявшее спасти несчастную молодую женщину, и Куинби не преминул им воспользоваться. Ведь известно, что самец гризли самку не убьет.

Но у того вдруг появились настроения другого свойства. И Куинби был вынужден, заламывая в отчаянии руки, присутствовать в качестве невольного свидетеля всего, что произошло с его супругой в медвежьем рву. Спустя некоторое времея медведь-самец, удовлетворенный, вернулся в свое логово, а Куинби быстро произнес заклинание наоборот, возвращая жене человеческий облик, хотя и держался постоянно настороже, готовый повторить все сначала. Он настоял, чтобы жена поднялась чуть повыше, сам спустился вниз, насколько смог, и сумел все же в итоге через несколько минут вытащить её из рва. Смертельно бледные, трепеща от страха, они вернулись домой на такси. Там супруги поклялись друг другу никогда в жизни не вспоминать об этом злосчастном происшествии — ведь он пошел на единственно возможный в той ситуации шаг. Альтернативой ему была бы её гибель.