Отступник

Пока Шеп занимался Мроном, Цьев и Сергей принесли Валю. Случилось то, чего Шеп боялся: Валя был без сознания, а значит не мог помочь лешим верно распознать его состояние и понять, с чего начать лечение. Хранитель взял бразды правления в свои руки, и над окровавленным телом человека закипела работа. Работенка была, что надо. Никогда Шеп не пожелал бы себе подобной.

Серьезные раны на теле Валентина чередовались с царапинами и черными кровоподтеками, возникающими прямо на глазах то тут, то там, в тех места, где кровь начинала стремительно наполнять обретшие чувствительность ткани. Да еще вдобавок ко всему прекратившая свое действие мертвая смесь теперь покидала израненное и избитое тело, сотрясая его в сильных судорогах. От этих судорог Валентин бился на лежанке, едва не выскакивая из трех пар держащих его рук. Со стороны это выглядело самым ужасающим образом.

К удивлению и радости Шепа рана от звездочки оказалось простейшей. Игольчатые лезвия всего лишь взрезали кожу, соприкоснувшись со спиной Валентина практически по касательной. Лезвия просто застряли под кожей, а Валя, вынимая звездочку, еще больше надорвал порезы. Вглубь же звездочка не проникла. Несмотря на это, чтобы остановить кровь, Шепу пришлось минут десять прибегать к старому лешачьему способу и непрерывно думать о том, каковы на вкус незрелые зеленые яблоки и ранняя болотная клюква. Без этой простейшей хитрости Шеп уже не мог выжать из себя достаточно слюны. Но как только рана получила необходимую ей порцию, она стала затягиваться.

Пока Шеп занимался этим неотложным делом, Кшан и Цьев трудились над ссадинами и синяками, тщательно проверяли, нет ли переломов и повреждений связок. Кроме простого знания чувствительных точек на теле, эта работа требовала немалой чуткости пальцев, терпения и умения сосредоточиться. Оба лешака, и Цьев, и Кшан, были довольно опытными и умелыми, им не впервые приходилось иметь дело с такими травмами. Но вот сосредоточиться им было нелегко. Это было особенно трудной задачей, если учесть, что приходя постепенно в себя, Валентин стал орать от боли во все горло, употребляя при этом множество крайне выразительных эпитетов и крутых идиоматизмов, в обществе считающихся недозволенными. Шеп даже не понял большую часть из вырвавшихся у Валентина фраз…

Было заметно сразу же, что его тело приняло на себя столько сильнейших и самых жестоких ударов во все мыслимые и немыслимые места. Но руки и слюна лешаков сделали свое дело. Затем Шеп наложил травяные примочки на ушибы, внушающие опасения, а напоследок обработал левую ладонь Валентина, которая была проткнута насквозь чем-то очень ржавым. А поскольку даже после обработки прокол выглядел не лучшим образом, Шеп просунул в ранку узенький лоскуток, смоченный своей слюной, и забинтовал руку.

После всех процедур Валентин лежал и молча кусал губы, а в глазах его стояли слезы. Шепу пришлось только пожалеть о том, что Валя ни под каким видом не стал бы пить кровь. Это было бы так кстати! Но увы, со странными и, что уж там, с глупыми принципами своего друга Шеп вынужден был считаться. Ни приказывать, ни уговаривать, ни тем более вливать Валентину свою кровь силой Шеп не стал бы. Он просто сидел рядом с другом, пока тот, измученный и беспомощный, наконец не уснул.

Убедившись, что все в порядке, Шеп решил заняться собой, и теперь сидел за столом и через силу глотал горький и крепкий настой.

Он думал над последствиями дерзкого рейда Валентина. Он не знал еще ни одного конкретного факта, но был уверен, что последствия или уже грянули, или возымеют место в самом ближайшем будущем. Ведь было ясно, что прогулка Валентина по усадьбе Пряжкина не была безобидной. Не только Валин вид, но и его сдержанные реплики в лесу делали обоснованной тревогу Хранителя…

Был уже полдень, а в землянке Шепа по-прежнему царил полумрак.

Шепу не терпелось скорее отправиться в Логово, убедиться в том, что дома с женой и сестрой все в порядке. Но он не решался будить никого из тех, кто сейчас спал и набирался сил. И бросить друзей в убежище он сейчас тоже не мог себе позволить. Делать сразу несколько дел было невозможно, и надо было прежде закончить хотя бы одно.

Шеп слегка удивлялся тому, что спокойствие не спешит как-то возвращаться к нему. Вроде бы сетовать было не на что. Мрон был с ними, раненый, но живой. Валентин тоже отделался куда легче, чем предвидел Шеп. И все же, где-то на самом дне души, в том уголке, который люди зовут подсознанием, у Шепа назойливо шевелилось что-то гадкое, обжигая болью.

Заслышав шаги, Шеп обернулся и увидел плетущегося к столу Валентина.

— Ну куда ты вскочил?! — вознегодовал Шеп. — Куда тебе теперь-то спешить? Ложись обратно, отсыпайся…

— Хватит, отоспался. Я посмотрю, как Мирошка, — хмуро ответил Валя и прошел к сыну.

Валентина долго не было, зато из своего закутка показался Сергей. Толстяк невозмутимо отозвался толстяк и присел на скамью напротив Шепа.

— Валяй где? — тревожно спросил Сергей и привстал, заглядывая за перегородку, где лешие лечили его брата.

— Он у сына, не переживай, — ответил Шеп. — Тебе надо выпить травяного чая…

— Вот этого самого, который так воняет? — поморщился Сергей, помахав рукой у себя перед носом. — Уволь, Шеп. От подобного пойла мне станет плохо…

— Тебе я разведу пожиже. Но это необходимо. Я не сплю уже несколько суток, но посмотри на меня, разве это очень заметно? А все из-за этого чая. И для леших, и для людей это целая кладовая энергии…

Сергей всмотрелся в Шепа и неопределенно пожал плечами:

— Ладно, отведаю… Но после, Шеп.

Валентин вышел из закутка Мрона, удивленно поднял брови при виде сидящего брата, но ничего не сказал, а просто опустился рядом с лешаком.

— По-моему, он крепко спит, — удовлетворенно сказал Валя. — Спасибо вам, ребята.

Сергей слегка улыбнулся и заверил:

— Мне кажется, Валяй, что ребенку больше ничего не угрожает. Все будет в порядке. Ты-то как?

— Это с какой стороны посмотреть, — усмехнулся Валя. — Если честно, то твоя мертвая смесь, Шеп, это такая скверная штука, что не приведи, Господи, еще раз… Пить гадко, а уж отходить от нее — и вовсе слов нет.

— Я тебя предупреждал, — сухо сказал Шеп. — Ты еще дешево отделался…

— Ты так считаешь? Это как рассудить, — буркнул Валя, поводя плечами.

Тон Валентина не просто не понравился Шепу. В голосе друга чувствовалась какая-то опасная обреченность и раздражение.

— Что произошло в усадьбе, расскажи-ка! — насторожился Шеп.

Валентин снова покосился на Сергея.

— Не зыркай глазищами, Валяй, — пробормотал Сергей. — Очень страшно, конечно, но я уж как-нибудь переживу…

Валентин вздохнул, оперся локтем о столешницу и, потирая лоб ладонью, заговорил, словно припоминая:

— Думаю, что в одиночку у меня ничего бы не вышло… Но там в лешачнике был Жлар. Он помог мне… Помнишь Жлара, Шеп?

— Еще бы не помнить, — обронил Шеп, внимательно слушая. — Там были еще лешие?

— Были. Но я бросил их, даже подходить к ним не стал… А ведь мог хотя бы снять с них кандалы… — буркнул Валя. — Думаю, что на тех беднягах люди уже выместили свою злобу…

— Скорее всего, — прошептал Шеп. Но у него язык не повернулся обвинить друга. Обвинения были бы несправедливы. Давая человеку смесь, Шеп добивался именно того, чтобы Валя забыл обо всех прочих обязательствах, кроме главной своей цели. — Все прошло именно так, как мы с тобой планировали… Только… Звездочку я нашел, а нож? Где нож, Валя?

Валентин потер глаза, вспоминая:

— Нож?.. Нож, насколько я помню, я оставил в желудке какого-то мерзавца…

— Убил?! — ахнул Сергей.

Валентин злобно покосился на брата и ответил обреченно:

— Пожалуй, он мог и умереть… Людей Пряжкина там было не меньше двух дюжин. Хотя, впрочем, я мог и обсчитаться со страху, может быть, их было и меньше. Но несколько носов и челюстей я точно сломал. Одному связки на ноге подрезал. Потом звездочка моя пятерых положила, думаю, что двоих или троих насмерть…