Отступник

— Гдадиатором? — помог Валентин лешаку.

— Верно. А чтобы обезопасить себя, они вырвали мне ногти… печально сказал Жлар. — Несколько недель я после этого лежал в горячке, мне казалось, что не только ногти, но и пальцы оторваны… Никто ко мне не подходил, чтобы вылечить: люди и не собирались, лешие все на цепях… Я выжил чудом, но все это время мне плохо, руки болят и не заживают…

— Разве ты сам себе не можешь помочь своей слюной? — пробормотал Валентин, помогая освобожденному лешему встать на ноги.

— Попробуй дотянись языком до пальцев через эту распорку! — Жлар пнул ногой ненавистный металлический прут. — А когда это все с меня снимали, нужно было не лечить себя, а уворачиваться от ударов и пуль в тире…

— Ты можешь идти сам? — на всякий случай уточнил Валентин, хотя видел, что Жлар достаточно твердо стоит. — Тогда давай снимем железо с твоего соседа…

Валентин присел ко второму узнику. Это был уж точно глубокий старик. Если на Жларе еще угадывалась лешачья одежда из льна и шерсти, грязная и изодранная, то на втором лешаке болтались совершенно неописуемые лохмотья. А это значило, что в застенке он провел куда больше времени, чем Жлар, и уж точно не год и не два. Он был слаб и, судя по всему, тяжело болен. Он почерневшего старческого тела исходил тяжелый смрад. Ноги старого лешака, неловко подвернутые, выглядели совсем беспомощными. Его шишковатая голова с проплешинами и седыми клочками волос, казалось, еле держалась на морщинистой шее.

Валентин не смог припомнить старика и решил, что никогда раньше его не видел. Занявшись ошейником, Валентин время от времени бросал тревожные взгляды на вход в лешачник. Ему казалось, что он возится с лешими непростительно долго. К тому же, куда он теперь денет еще и эту старую развалину?…

— Дай-ка мне нож, Валя! — попросил Жлар, когда Валентин снял ошейник со старика.

Валентин подал лешему нож, потянулся к наручным кандалам.

Жлар присел перед стариком и взглянул ему в лицо:

— Отец, ты по-прежнему хочешь этого?

Старик кивнул.

Жлар провел рукой по лицу, вытер испарину и быстро проговорил:

— Я обещал это тебе, но мне все равно не по себе…

Старик протянул к Жлару дрожащую высохшую руку и положил ее на ладонь Жлара. Губы его беззвучно шевельнулись, в покрасневших глазах заблестели слезы. Он несколько раз кивнул, и во взгляде его была мольба.

— Только закрой глаза, — произнес Жлар.

Старик опустил веки и застыл. Жлар взвесил на ладони нож, сжал все еще пульсирующую рукоятку и стремительным движением вонзил нож старику в грудь, между ребер. Валентин и ахнуть не успел, а Жлар уже вытирал лезвие о свой рукав.

Мертвый старый лешак так и остался сидеть у стены, привалившись к ней спиной. На лице его застыло выражение не то облегчения, не то обреченности.

— Ты спятил, Жлар?! — возмутился Валентин, отбирая у него нож. — А если бы я сделал это с тобой, вместо того, чтобы освободить?! Я ведь тоже потерял на тебя драгоценное время!

— Я обещал это старику! — упрямо возразил Жлар. — Я обещал, что при первой же возможности взять в руки что-нибудь, что может заменить мне вырванные ногти, я убью несчастного. Он взял с меня это слово, и мне очень трудно было пойти ему навстречу… У тебя не было смысла снимать с него железо. Он уже полгода был парализован…

Валентин нахмурился. Ему даже сейчас, когда он еще находился в возбужденном состоянии под влиянием мертвой смеси, был неприятен поступок Жлара, но он решительно вскочил:

— Историю старика я выслушаю потом, если ты не против! Нам надо бежать. Я удивлен, почему еще до сих пор ни души не появилось…

— Уверен, ты не одну голову проломил, пока шел сюда, — сказал Жлар. Не волнуйся, попотеть еще доведется…

Согласно кивнув, Валентин нагнулся над сыном, но Жлар остановил его:

— Валя, я болен, но еще кое на что гожусь… Давай, я возьму Мрона на руки, и ты сможешь защитить нас обоих куда надежнее, если руки у тебя будут свободны. Если ты мне, конечно, доверяешь…

Валентин оглянулся на мертвого лешего у стены. Доверять существу, хладнокровно прирезавшему своего товарища по несчастью…

— Ничего, Жлар, я справлюсь, — коротко ответил Валентин и взял Мирошу на руки. Тельце сына показалось ему теплее, чем прежде. Неужели время действия смеси так быстро истекает? Ведь Шеп гарантировал ему час! А может быть, отведенный час уже прошел, а Валентин этого и не заметил?

— Иди вперед! — скомандовал Валентин, решив, что ему будет спокойнее, если Жлар будет впереди и у него на глазах.

Жлар двинулся по коридору мимо запертых клеток. Из той камеры, где сидели лешие, раздались встревоженные вопли и крики о помощи. Жлар тревожно обернулся на голоса и с мольбой взглянул на идущего сзади Валентина.

— Им никак нельзя помочь? — осторожно спросил он. — Они же мучаются. Они потеряли надежду когда-нибудь увидеть Нерш и солнце… Неужели мы не можем им помочь?!

— Если хочешь, помоги им тем же способом, что и старику! — грубо бросил Валентин. — На другое у нас нет времени…

— Они еще держатся на ногах. Только снять бы с них железо… — начал Жлар, но впереди послышался топот нескольких пар ног.

Валентин, уже оказавшийся в коридоре между тиром и лешачником, растерялся. Что он может с сыном на руках? Только вынуть нож из-за пояса и метнуть. Но это один-единственный раз, а дальше?

Дверь тира была приоткрыта, и Валентин решительно толкнул Жлара туда, а потом вбежал сам. Тир был пуст. На том месте, где Валентин бросил раненого Василия, на полу осталось немного крови. Сам Василий, скорее всего, очнулся и убежал, ушел, а возможно и уполз за подкреплением. Валентин пожалел, что спеша в лешачник, не подобрал упавший на пол пистолет. А теперь оружие было заперто.

Положив мальчика у стены на пол, Валентин нагнулся к нему, прислушиваясь к дыханию. Мироша едва дышал, и обморок его был слишком глубок. Чуть живой от страха за сына, Валентин сжался, напрягся, слушая, как несколько человек пробегают мимо тира по коридору в лешачник.

— Если мы не наследили кровью, они могут и не найти нас быстро, подал голос Жлар.

— Почему Мироша не приходит в себя? — перебил его Валентин.

— Его напугали и избили напоследок. Я, конечно, не очень много понимаю в этом, но думаю, что если немного облизать его и дать возможность придти в себя от шока, он будет в порядке. Хочешь, я помогу?…

— Не время, Жлар…

— Доверься мне, Валя… Неужели ты не веришь, что я убил старика по его же настоянию?!.. Если бы он только мог говорить, он сказал бы тебе об этом сам. Но он уже с неделю как онемел… А то, как пороли мальчика, совсем убило его. Старик плакал, пока не потерял сознание, а я молился, чтобы он умер сам, и мне не пришлось бы делать это. Я-то думал, что за мальчиком придет Шеп, и молился, чтобы он успел раньше, чем я смогу выполнить просьбу старика!! — Жлар безнадежно махнул рукой.

— При чем тут Шеп? — раздраженно пожал плечами Валентин.

Жлар вздохнул:

— Ты ведь не узнал старика… Это был Мрон.

— Кто? — опешил Валентин, с тревогой глядя на Жлара. Ему уже начало казаться, что лешак свихнулся в застенке.

— Это был Мрон, Валя. Мрон, отец нашего Хранителя… Дед маленького Мрона.

— О, нет… — Валентин переваривал услышанное, еще не до конца вникнув и осознав весь ужас сообщения. — Да почему же ты раньше не сказал мне этого!!!

— А в этом был смысл? — неожиданно жестко ответил Жлар.

— Смысл?! Ты на моих глазах прирезал отца моего самого близкого друга! Да как я теперь посмотрю в глаза Шепу?!! — заорал Валентин, но шершавая воспаленная ладонь Жлара с изувеченными пальцами закрыла ему рот:

— Молчи, или нас услышат раньше, чем ты сможешь успокоиться!.. А Шепу ты ничего не скажешь. Все племя давно считает, что Мрон попал в яму и погиб. Но он много лет был здесь, и много лет молил Нерш о смерти…

— Если бы я знал, что это Мрон, я помог бы ему! — горячо возразил Валентин, отбрасывая от себя руку Жлара.

— Верно. Этого-то я и боялся. Шеп и я, может быть, и справились бы и со стариком и с ребенком. А ты… Извини, Валя, не в упрек тебе скажу, но сноровки лешачьей у тебя нет… Ты погубил бы и Мрона, и своего сына, и себя. Обо мне я уж и не заикаюсь. То, что я сделал — это был лучший способ спасти твоего ребенка. Думаю, что ты за этим сюда пришел, а не за парализованным стариком. Поэтому Шепу не следует ничего знать… — твердо сказал Жлар. — И Шепу ты ничего не скажешь. Даже намекнуть не попытаешься. Верно, приятель? — голос Жлара стал неожиданно тверже стали.