Отступник

Валька окинул взглядом кусты и вдруг разглядел среди свежей листвы маленькую веточку с несколькими потемневшими прошлогодними орешками, чудом провисевшими всю зиму… Конечно, внутри они давным-давно сгнили, оставив только полые скорлупки. Но Вальке захотелось убедиться в этом лично. Какой только ерунды не захочется на голодный желудок…

Валька протянул руку, коснулся оршеков, но сухая веточка обломилась. Валька не успел подхватить свою добычу, и она исчезла среди травы и цветочных стеблей. Присев над цветами, Валентин раздвинул высокие тонкие стебельки и принялся шарить по земле, нащупывая то место, куда свалились пустые скорлупки… О, Господи, и зачем ему это было надо? Чтобы потом раскрошить все в пыль с досады? Рука запуталась в густых стеблях, и вдруг…

— А-а-а, черт!!! — острая боль, словно глубокий укол, пронзила предплечье.

Вскочив, Валька уставился на свою правую руку. Между локтем и кистью появились две почти слившиеся друг с другом крошечные ранки… В траве под ногами что-то зашуршало, и Валька успел только краем глаза заметить что-то грязно-серое и вроде бы в крапинку, скользнувшее в куст орешника.

Валька потряс рукой. Боль утихла, осталось только жжение. Кровь выступила из ранок и стала сразу же сворачиваться.

Змея! Черт возьми, змея! Надо же, так зазеваться! Ведь знал же Валька, что змей в лесу и в полях было много, и далеко не все были безобидны. Бабка, помнится, всегда стращала какими-то полотнянками, укус которых был будто бы смертельным…

Торопливо отбежав подальше от места встречи со змеей, Валька еще раз осмотрел руку. Место вокруг ранок чуть припухло, что было неудивительно. Кожа казалась горячей и набухшей. Что же положено делать в таких случаях? Валька не представлял. Впервые он пожалел, что рядом нет Сергея. Он конечно, всполошился бы, распугав всех окрестных зайцев своими сокрушенными воплями. Но он хоть знает, что делать в таких случаях, и Валька с радостью вверил бы себя назойливым заботам брата. Или, на худой конец, не отказался бы от утешения.

Но делать было нечего, и Валентин побрел назад, внимательно глядя под ноги и по сторонам, чтобы постараться повторить в точности свой путь, но в обратном порядке.

Ему вдруг стало жарко. Хотя солнце грело ощутимо, но в течение всего дня ему не было так жарко. Все тело словно загорелось, а затем внезапно покрылось таким обильным потом, что футболка мгновенно облепила тело. Оттянув ее от кожи и немного потряся для просушки, Валька только успел подивиться происходящему с ним, как пот стал высыхать, стремительно охлаждая тело, и сильный озноб стал бить его. Это продолжалось минуты две, затем все прошло так же внезапно, как и началось.

Облизав пересохшие вдруг губы, Валентин присел на сухой широкий пень, чтобы придти в себя, но тут где-то в желудке поднялась странная удушливая резь. Неужели он сожрал за завтраком какую-то гадость? Нет, на отравление не похоже. У Вальки всегда был слабоват желудок, и он прекрасно знал себя и помнил, как выглядят симптомы отравления в применении лично к нему. Это было что-то другое. Тошнота неумолимо поднималась, и вот уже сильный спазм сдавил виски, свел мышцы за ушами и парализовал челюсти. Тщетно пытаясь вздохнуть, Валька с ужасом понял, что бороться со странным приступом он не в силах. Он только успел сползти на землю и встать на колени, как его стошнило.

Выпрямившись, Валька замер в ожидании облегчения, но вместо этого перед глазами замелькали темные пятна, и уже ничего не видя перед собой, Валька повалился ничком… Когда пятна отступили, Валька обнаружил, что лежит на земле. Лицо утыкалось в пушистый мох, а все тело тряслось в неумолимых и сильных судорогах.

Змея? Неужели это все из-за змеи? Так быстро?.. Еще никогда в жизни Вальке не было так плохо. Даже перенесенный два года назад аппендицит и связанные с этим муки он вспомнил сейчас чуть ли ни с нежностью… Тошнота продолжала настойчиво терзать его, пустому желудку нечем было на нее реагировать, и от жестких спазмов Валька то и дело терял сознание, каждый раз с такой болью, словно каждый обморок был натуральным ударом по голове. Счет времени он совершенно потерял…

Придя в себя в очередной раз, он вдруг увидел прямо перед глазами две тонкие и чумазые босые ноги. Чуть приподнявшись, Валька взглянул вверх. Над ним стоял перепуганный ребенок лет шести в бурых брючках, чуть закрывающих колени и в длинной не то рубашке, не то майке навыпуск. Босой и с длинными, ниже плеч волосами… Мальчик или девочка? Валька так и не понял.

— Слушай, малыш… — пробормотал он. — Мне очень плохо. Позови взрослых…

Ребенок что-то сказал, но Вальку снова затрясли спазмы, и он не расслышал.

Когда он снова пришел в себя, то оказалось, что он полусидит, прислоненный к дереву. В застилающей глаза пелене он разглядел два склоненных к нему лица.

— Что за змея была? Полотнянка? — спросил его ломающийся юношеский голос.

Но другой, чуть хрипловатый, перебил его:

— Что ты, как маленький, Кшан? Нашел, кого спрашивать… Полотнянка, ясное дело. Ты только посмотри на него. Недолго ему осталось…

Валька напряженно всмотрелся в тех, кто был рядом. Длинноволосый малыш стоял поодаль, с любопытством и опаской глядя на беспомощного Валентина. Двое пареньков лет пятнадцати-шестнадцати присели рядом. Они были почти обнаженные, в темных шортах и тоже босиком. Волосы у обоих, у одного черные, а у второго ярко-белые, были уложены в нелепые затейливые женские прически. Блестящие глаза подростков, густо-зеленые у черноволосого и светло-изумрудные у блондина, показались полумертвому Вальке глазами каких-то демонических существ…

— Что делать будем? Оттащить его в деревню? — спросил черноволосый.

— Оттащить и оставить у какого-нибудь дома?

— Незачем его так далеко тащить. Умрет по дороге, — констатировал блондин.

— Так что, если умрет? Здесь бросать? — недоуменно отозвался черноволосый.

— Бросать? Ты что, спятил?… На его счастье, Цьев быстро нашел нас. Я думаю, что Юша сможет его вытащить, — уверенно сказал блондин.

— Юша-то? Да, Шеп, она сможет! — обрадовался Кшан. — Она у тебя все может. Только вот… Неужели в Логово его нести? Он же совсем плох, к тому же человек… Не знаю, что тебе скажет Юша, а меня отец точно прибьет за такую находку.

— А ты рассуждай больше! — оборвал его светловолосый Шеп и решительно скомандовал: — Бери его за ноги, я за плечи, надо быстрее спасать его…

Валька попытался вздохнуть, но новый спазм изнутри чуть не вспорол его голову на висках, и кошмарная боль снова погасила последние всплески сознания.

А дальше все куда-то поплыло в тумане. Вальке некогда было даже задуматься над тем, жив ли он, где он, что с ним, есть ли кто-нибудь рядом. Он не знал, спал ли он, был ли в забытьи, или еще в каком пограничном состоянии. Не чувствуя даже своего тела, только изматывающую тошноту, не видя ничего, только разъезжающиеся пятна перед глазами, время от времени Валька ощущал какие-то странные запахи, словно облаком окутывающие его. Потом появились чьи-то прикосновения, словно бы даже и не к телу, а к самому существу, к душе измученного болезнью парня. Временами ему казалось, что его рот наполняется жидкостью. Чтобы не захлебнуться, он инстинктивно глотал, а жидкость сразу же начинала с напором проситься наружу. И тогда чьи-то сильные руки энергично и властно поворачивали его на бок…

Наконец, посреди таких бредовых мучений появилась зудящая боль, где-то справа. Справа, сбоку… В руке. Как только Валька осознал, что у него болит рука, сразу понял, что если и не вернулся к жизни, то ненадолго пришел в себя.

Несмело приоткрыв веки, Валька содрогнулся: что-то темное, лохматое застилало ему глаза… Испуганный стон вырвался у него, и тут… Темная пелена отодвинулась, и Валька с облегчением сообразил: темное и лохматое это были длинные волосы склонившейся над ним девушки. Она разогнулась и с тревогой вгляделась в лицо Вальки. На ее пухленьких, хотя и несколько бледных губах появилась улыбка.