Страница 21 из 28
— Хм-м. — Глокта облизнул остатки овсянки с беззубых десен. — Как тебе показалось, он в хорошем настроении?
Жест повторился.
— Ладно, ладно, практик Иней, не стоит рассказывать мне все сразу, я не справлюсь с такой лавиной информации.
Молчание. Барнам вошел в комнату и убрал миску со стола.
— Хотите чего-нибудь еще, сэр?
— Несомненно. Большой кусок мяса с кровью и хорошее хрустящее яблоко. — Он взглянул на практика Инея. — Я в детстве любил яблоки.
«Сколько раз я уже повторял эту шутку?»
Иней бесстрастно смотрел на него. Смеха от него не дождешься. Глокта повернулся к Барнаму, и старик изобразил усталую улыбку.
— Ну ладно, — вздохнул Глокта. — У человека должна быть надежда, не так ли?
— Разумеется, сэр, — пробормотал слуга, направляясь к двери.
«Не так ли?»
Кабинет архилектора располагался на самом последнем этаже Допросного дома, а это означало долгий мучительный путь наверх. Что еще хуже — в коридорах было полно народа. Практики, служащие, инквизиторы кишели повсюду, как муравьи в навозной куче. Когда Глокта ощущал на себе их взгляды, он хромал вперед, улыбаясь и высоко держа голову. Когда он чувствовал, что остался один, он останавливался и переводил дыхание, потел и ругался черными словами, потирал и шлепал свою ногу, чтобы возвратить в нее скудную жизнь.
«Зачем надо лезть так высоко?» — спрашивал он себя, шаркая по сумрачным коридорам и взбираясь по спиральным лестницам огромного лабиринта. К тому времени, как он достиг приемной, Глокта совершенно вымотался, тяжело дышал и натер левую руку рукояткой трости.
Секретарь архилектора с подозрением уставился на него из-за большого черного стола, занимавшего половину комнаты. Напротив стояло несколько стульев для посетителей, нервно дожидавшихся своей очереди. Большую двойную дверь в кабинет окаймляли два здоровенных практика: неподвижные и мрачные, они тоже походили на мебель.
— Вам назначено? — требовательно спросил секретарь. Он говорил высоким пронзительным голосом.
«Ты прекрасно знаешь, кто я такой, самодовольный говнюк!»
— Конечно, — резко ответил Глокта. — Неужели вы думаете, что я стал бы лезть на этот чердак лишь затем, чтобы полюбоваться вашим столом?
Секретарь окинул его надменным взглядом. Это был бледный миловидный юноша с копной желтых волос.
«Какой-то высокомерный пятый сын мелкого дворянчика, страдавшего чрезмерной активностью чресел, будет смотреть на меня свысока?»
— Ваше имя? — спросил секретарь презрительно.
Терпение Глокты было истощено долгим подъемом. Он хрястнул тростью по поверхности стола так, что секретарь чуть не выпрыгнул из своего кресла.
— Ты что, черт тебя дери, совсем без мозгов? Сколько у вас здесь увечных инквизиторов?
— Э-э… — промямлил секретарь, нервно жуя губами.
— Э-э? Э-э? Это что — число такое, «э-э»?
Отвечай!
— Ну, я, конечно…
— Я Глокта, болван! Инквизитор Глокта!
— Да, господин, я просто…
— А ну вытаскивай свой жирный зад из кресла, идиот! Не заставляй меня ждать!
Секретарь вскочил на ноги, поспешил к двери, открыл одну створку и почтительно встал рядом.
— Так-то лучше, — проворчал Глокта и зашаркал следом за ним.
Ковыляя мимо практиков, он покосился на них и заметил на лице одного слабую улыбку.
Комната мало изменилась с тех пор, как он приходил сюда в последний раз, шесть лет назад. Это было округлое, похожее на пещеру помещение; купол потолка украшали уродливые резные лица горгулий, из единственного огромного окна открывался впечатляющий вид на шпили Университета и большой кусок внешней стены Агрионта, за которыми маячил зловещий силуэт Дома Делателя. Белые стены почти сплошь закрывали полки и шкафы, где громоздились высокие аккуратные стопки папок и бумаг. С немногочисленных свободных участков глядели несколько темных портретов, включая большой портрет теперешнего короля Союза в молодости. Король выглядел мудрым и строгим.
«Нарисовано, конечно, еще до того, как он превратился в дряхлое пугало. Нынче в нем куда меньше властности и куда больше капающей слюны».
В центре комнаты стоял тяжелый круглый стол, а на его столешнице была изображена очень детальная карта Союза. Каждый город, где имелось отделение инквизиции, отмечался драгоценным камнем, а посередине возвышался маленький серебряный макет Адуи.
За этим столом в старинном кресле с высокой спинкой сидел сам архилектор, погруженный в разговор с другим человеком — сухопарым, лысеющим стариком с кислой физиономией, в темной одежде. Завидев ковыляющего к ним Глокту, Сульт просиял; выражение лица его собеседника не изменилось.
— О, инквизитор Глокта, очень рад, что вы смогли к нам присоединиться. Вы знакомы с генеральным инспектором Халлеком?
— Нет, еще не имел удовольствия, — ответил Глокта.
«Впрочем, судя по его виду, это не большое удовольствие».
Старый бюрократ поднялся с места и без особого энтузиазма пожал Глокте руку.
— А это один из моих инквизиторов, Занд дан Глокта, — проговорил архилектор.
— Да-да, конечно, — буркнул Халлек. — Вы, если не ошибаюсь, служили в армии? Я как-то видел, как вы фехтуете.
Глокта постучал тростью по ноге:
— Едва ли это случилось недавно.
— Да, верно…
Повисло молчание.
— Генеральный инспектор, вероятнее всего, скоро получит весьма значительное повышение, — сказал Сульт. — Его ждет место в закрытом совете.
«В закрытом совете, да неужели? И правда, весьма значительное повышение!»
Однако Халлек, казалось, не испытывал особого восторга.
— Я могу считать этот вопрос решенным, только когда его величество изволит пригласить меня, — отрезал он. — Не раньше.
Сульт без усилий обогнул этот острый угол.
— Я уверен, совет понимает, что вы единственный, кого стоит рекомендовать теперь, когда Сепп дан Тойфель больше не является кандидатом.
«Наш старый друг Тойфель? Не является кандидатом для чего?»
Халлек нахмурился и покачал головой.
— Тойфель… Я работал с ним десять лет. Он мне никогда не нравился…
«И никто другой, судя по твоему виду».
— Но я никогда бы не подумал, что он изменник.
Сульт скорбно покачал головой:
— Мы все тяжело это переживаем. Но вот у меня его признание, черным по белому. — Он со страдальческой миной потряс сложенным листом. — Боюсь, коррупция пустила корни очень глубоко. Кто знает это лучше меня? Моя печальная обязанность — прополка нашего сада.
— Верно, верно, — пробурчал Халлек, угрюмо кивая. — И вы заслуживаете за это благодарности от всех нас. Как и вы, инквизитор.
— О нет, только не я, — скромно возразил Глокта.
Некоторое время все трое взирали друг на друга, изображая обоюдное почтение. Наконец Халлек отодвинул свой стул.
— Что ж, ладно. Налоги сами собой не взимаются, и мне пора возвращаться к работе.
— Постарайтесь провести с удовольствием последние дни на этом посту! — посоветовал Сульт. — Уверен, король пришлет за вами очень скоро!
Халлек позволил себе скупейшую из улыбок, затем попрощался с ними сдержанным кивком и зашагал прочь. Секретарь проводил его за дверь и плотно прикрыл тяжелую створку. Воцарилось молчание.
«И будь я проклят, если я первый заговорю».
— Полагаю, вы удивляетесь, что все это может значить. А, Глокта?
— Такая мысль действительно приходила мне в голову, ваше преосвященство.
— Еще бы! — Сульт поднялся со своего кресла и зашагал через комнату к окну, заложив руки в белых перчатках за спину. — Мир меняется, Глокта, мир меняется… Старый порядок рушится. Верность, долг, честь, гордость… Эти понятия давно вышли из моды. И что же заняло их место? — Он глянул через плечо и скривил губу. — Жажда наживы. Купцы становятся новой властью в стране. Банкиры, лавочники, торговцы. Мелкие людишки с мелкими умишками и мелкими устремлениями. Они верны только самим себе, их долг состоит лишь в наполнении собственных кошельков, их единственная гордость заключается в том, чтобы надуть тех, кто стоит выше них, а честь оценивается в серебряных монетах!