Фактор страха

Берлин. 10 мая

В камере было чисто, как в хорошей немецкой гостинице. Но Чиряев воспринимал это поначалу как издевательство над заключенными. Особенно поражали постельные принадлежности, о таких узники бывших советских колоний могли только мечтать. В немецкой тюрьме все было по-другому. Предупредительные вежливые надзиратели, заключенные, больше похожие на великовозрастных студентов показательного курса, питание, как на курорте, в общем, условия жизни здесь соответствовали лучшим стандартам западных образцов. И все-таки это была тюрьма. Когда его вели на свидание с адвокатом, он психовал, видя камеры слежения и автоматически открывающиеся двери. Из тюрьмы, буквально нашпигованной компьютерной техникой, не очень-то убежишь.

В комнате, куда его привели, адвокат Аркадий Федорович Тумасов читал переведенные на русский язык материалы дела. Адвокат был высокого роста, худощавый, темноволосый. В свои сорок три года Тумасов успел завоевать себе репутацию дотошного жесткого защитника, участвовавшего в нескольких громких делах, по которым проходили уголовные авторитеты. Ко всем прочим достоинствам он неплохо владел немецким, поскольку работал в свое время в инюрколлегии.

Как только конвоир удалился, Чиряев сел напротив адвоката и поинтересовался:

– Как дела?

– Звонили из Москвы, – тихо сообщил Тумасов, – все в порядке.

Чиряев удовлетворенно кивнул. Он не сомневался, что все пройдет нормально. В конце концов, они знали, кому и за что платят. Московские ребята его никогда не подводили. Труфилов не долетел до Берлина.

– Показаний не будет, – твердо сказал Чиряев, – ты говорил, что в этом случае решение суда может измениться.

– Да, – ответил Тумасов, – я уже переговорил со здешними адвокатами. Суд может отказать в иске Москве и выпустить тебя под залог. Ты уже отсидел десять месяцев за неуплату налогов в Австрии и в Германии. А теперь все налоги по твоей недвижимости уплачены.

– Залог большой?

– Большой, – признался Тумасов, – они считают, что у тебя слишком много денег. Залог будет определен с учетом твоей недвижимости.

– Сколько по максимуму? – быстро спросил Чиряев.

– До полумиллиона долларов, – ответил адвокат.

– Ничего страшного, – отмахнулся Чиряев, – заплатим. Я прикажу перевести деньги из американского Сити-банка.

– Могут возникнуть проблемы, – понизив голос, возразил адвокат.

– Какие еще проблемы? – нахмурился Чиряев.

Тумасов написал на листе бумаги «долг» и передал лист Чиряеву. Тот взял бумагу, прочитал и, вскинув голову, гневно воскликнул:

– При чем тут мой...

– Тихо, – перебил его Тумасов, – не нужно нервничать. Это дело не имеет отношения к немецкому правосудию. Кое-кто в Москве недоволен, что тебя давно нет в городе.

– Кто именно?

Тумасов написал на бумаге имя «Георгий». Чиряев прочел и сразу понял, о ком идет речь.

– Сволочь, – он разорвал листок, – ничего не получит. Ни копейки...

Адвокат кивнул на стены. Их разговор могли прослушивать. Но Чиряев гневно отмахнулся.

– Решил показать, кто в городе хозяин. Обрадовались, что я в тюрьме. Доить меня собрались. Как корову.

– Тише, – не выдержал Тумасов, – не так громко. Мы все решим.

– Нечего тут решать, – вскочил со стула Чиряев, – у меня с ними другой разговор будет. Ты только вытащи меня отсюда. Он думает, я забыл девяносто второй год. Как они моих...

– Не говори ничего, – быстро вставил адвокат, – я все помню. Успокойся, сядь. Мы в тюрьме, в немецкой тюрьме. Понимаешь?

– Плевал я на твою тюрьму, – заорал Чиряев, – и вообще на всех наплевал. Он мне угрожать вздумал. Хочет силу свою показать. Сволочь, мразь. – Далее последовал отборнейший мат. Выпустив пар, Чиряев поостыл и опустился на стул.

Тумасов облегченно вздохнул. Иметь дело с таким взрывным клиентом было непросто. Адвокат нервничал, но это окупалось с лихвой. Плата за услуги была достаточно высока. Но выиграть этот процесс было делом его профессиональной чести. Он и так затянулся.

– Послезавтра нужно отбиться от иска российской прокуратуры выдать тебя Москве, – напомнил адвокат, – и если все пройдет нормально, я поставлю вопрос о твоем освобождении под залог.

– Что значит «если все пройдет нормально»? Ты ведь говорил, что главное – это свидетельские показания на суде. Если их у прокуратуры не будет, немецкий суд отклонит их требование. Ты говорил или не говорил?

– Говорил. Но по ходу дела могут появиться еще какие-нибудь факты или показания. Мы пока ничего не знаем.

– Их главным свидетелем был Труфилов, – снова занервничал Чиряев.

Тумасов сокрушенно покачал головой. С Истребителем вечно проблемы.

– Он и сейчас главный свидетель, – сказал адвокат, оглядываясь на дверь, – и если выступит на суде, нам нужно найти контраргументы.

Чиряев усмехнулся. Оба хорошо знали, что Труфилов не выступит. Но их могли прослушивать, а судьи ничего не должны были знать о смерти главного свидетеля, сам этот факт мог вызвать у них подозрения.

– Пусть выступает, – согласился Чиряев, – что еще у них может быть против меня?

– Показания самого Ахметова, если, конечно, он согласится их дать. Думаю, это исключено. Не станет же он давать показания против самого себя.

– Очень хорошо. Что еще?

– Появились некоторые проблемы в Европе, – сообщил Тумасов, – наши друзья в Москве просили передать, что полковник еще до того, как его убрали, месяц назад... организовал экспедицию, правда, с нулевым результатом. Полковник уверял, что ему помешали. И не только известный тебе эксперт.

– Знаю, – скривился Чиряев, – это он нашел Труфилова. Говорят, у него странное имя. Собачья кличка.

– Птичья, – поправил его адвокат.

– Какая разница, – отмахнулся Истребитель. – Это он подложил нам свинью. Помешал нашим ребятам. Из-за него погиб полковник. Позвони в Москву, скажи Толику, что эксперт мне очень не нравится. Так и скажи – не нравится. И вообще, почему они медлят. Ждут, когда он подложит нам вторую свинью?

Тумасов снова кивнул на стены. Чиряев схватил лист бумаги, написал «убить» и передал листок адвокату. Тот лишь развел руками. Передавать подобные поручения через адвоката было верхом идиотизма. Впрочем, Чиряев никогда не отличался рассудительностью. Тумасов густо зачеркнул ручкой написанное слово и сунул листок в карман.

– Проблема не в этом, – сказал он, – наши люди считают, что за Труфиловым охотилась еще одна группа. Они сейчас арестованы в Париже и ждут решения французского суда за убийство троих людей полковника. Ты слышал о Самаре Хашимове?

– Человек хромого Абаскули, – снова вскочил на ноги Чиряев, – конечно, слышал. Они искали Труфилова?

– По всей Европе, – подтвердил адвокат, – но нарвались на Дронго, который их переиграл. И сейчас они во французской тюрьме.

– Зачем им понадобился Труфилов? Чтобы помочь прокурорам? – удивился Чиряев.

– Чтобы шантажировать тебя. Оказать на тебя давление. Вот для чего Труфилова искали по всей Европе.

На этот раз Чиряев не вскочил, только сжал кулаки, задумался. Похоже, адвокат прав. Георгий и хромой Абаскули объединились, чтобы показать ему, кто в городе хозяин. Неужели и остальные их поддержали? Напрасно он уступил в девяносто втором. Напрасно разрешил тогда своим людям после нескольких месяцев войны пойти на мировую с этими наркодельцами. Они убрали четверых его боевиков, а он им все простил. И вот теперь они решили показать ему, кто в городе хозяин. Он тряхнул головой. Нужно выйти отсюда. И тогда они узнают, на что способен Истребитель. Конечно, они будут давить на него, попытаются вернуть свои деньги, считая, что он должен платить за казино. Кажется, три миллиона долларов. Но заплатить значит признать свое полное поражение, пойти на уступки этим черножопым. Кавказцам и азиатам. Нет, такого он не потерпит.

– Слушай, Аркадий, объясни мне подробно, что именно я должен говорить на суде. Сделай все, чтобы я вышел отсюда. Если полмиллиона мало, дадим миллион. А там поглядим, кто из нас круче. Поглядим.