Страница 3 из 19
Наконец кто-то предложил осмотреть старинную печь. Едва старший офицер смены прикоснулся к решетке на устье, как она с мерзким грохотом свалилась на каменный пол. Присев на корточки, тюремщик мгновенно переменился в лице. В местах, где решеточные штыри крепились к кладке, зияли огромные овальные дыры. Выломать решетку, наглухо вмурованную в печь, могла только сборная тяжелоатлетов. А ведь исчезнувший русский не отличался богатырскими статями…
– О-ла-ла… – изумленно присвистнул мсье офицер и осторожно сунул голову в печное устье.
Старинная топка была достаточно объемной, чтобы человек мог ползком проникнуть внутрь. Стало быть, сперва арестант непонятно как выломал решетку, затем залез через устье в топку и уже изнутри водрузил решетку в исходное положение…
Однако внутри печи Жулика, естественно, не было. Дальнейшие действия беглеца оставались полной загадкой.
Чертыхаясь, старший офицер смены осторожно продвинулся внутрь топки. Поминутно кашляя от угольной пыли, включил фонарь и задрал голову. Он сидел на дне длинной узкой шахты. Древний дымоход шел строго вверх, и луч фонаря растворялся в чернильной темноте закопченного колодца.
Увиденное ровным счетом ничего не проясняло. Дымоход, начинавшийся в топке подземной печи, имел протяженность около пятнадцати метров и заканчивался трубой на крыше «Сантэ». Над трубой возвышался высокий дождевой козырек треугольной формы. Ни внутренних скоб, ни выступов внутри этой длинной узкой шахты не наблюдалось. Для того чтобы выбраться на крышу, следовало иметь или крылья, как у ангела, или подвесной моторчик, как у Карлсона. Ни того ни другого у Алексея Сазонова не было…
Ломая подвальную тишину каблуками, в каморку вошел сам директор тюрьмы. Рассеянно выслушал рапорт старшего офицера, задал несколько вопросов дежурному по «печному подвалу» и лишь после этого осознал, что Алексей Сазонов действительно сбежал… Мсье директор живо представил, чем может закончиться этот побег для его карьеры, после чего схватился за сердце.
Ситуация требовала немедленного прояснения. С трудом взяв себя в руки, директор «Сантэ» переоделся в комбинезон и осторожно полез в топку. Он долго подсвечивал дымоход мощным фонарем, однако никаких следов русского зэка так и не обнаружил.
Вскоре тюремщики появились на крыше главного корпуса «Сантэ». Передвигались они очень осторожно, то и дело пригибая голову: над печными трубами громоздилось несколько десятков разнокалиберных антенн с переплетениями стальных проводов. Осмотр черепицы оправдал самые худшие опасения. На керамических плитах темнели свежие следы печной сажи. Это означало, что русский уголовник каким-то непостижимым образом взлетел по отвесному дымоходу на крышу и словно испарился. С тюремной крыши можно было спрыгнуть только во двор, контролируемый охраной, собаками, сигнализацией и видеокамерами. Нетрудно было предположить, чем закончился бы для беглеца прыжок с двенадцатиметровой высоты…
Исчезновение Сазонова отдавало густопсовой мистикой. Казалось, даже самый изощренный ум никогда не сможет восстановить полный сценарий бегства. Мысленно попрощавшись с высокой должностью, директор тюрьмы сообщил о произошедшем в полицию и жандармерию. Вскоре истошные вопли сирен с площади Ля Сантэ возвестили о прибытии полицейских машин.
Выслушав беглый рапорт мсье директора, детективы поняли, что беглец их просто дурачит. Они исходили из очевидного: Сазонов ни при каких обстоятельствах не смог бы покинуть «Сантэ», а наверняка спрятался где-то на территории огромного тюремного комплекса.
От непредсказуемого русского уголовника можно было ожидать всего – вплоть до вооруженного сопротивления и захвата заложников.
Квартал был немедленно оцеплен по периметру. Снайперы заняли позиции на крышах окрестных зданий. Жители ближайших домов и клиенты уличных ресторанчиков были спешно эвакуированы. Одна бригада полицейских тщательно, сантиметр за сантиметром, обследовала тюрьму. Другая бригада допрашивала зэков, тюремщиков, хозобслугу и даже самого мсье директора. Группы экспертов-криминалистов работали на крыше и в подземелье.
Ни планомерный шмон помещений, ни перекрестные допросы не принесли никаких результатов. Эксперты также разводили руками – такого загадочного побега в их практике еще не случалось. Сломанная решетка, пятна сажи на крыше да пропавшая казенная простыня так и остались единственными фактическими свидетельствами исчезновения Сазонова.
Скандал назревал нешуточный: чиновники российского отделения Интерпола могли теперь запросто обвинять руководство «Сантэ» в халатности, непрофессионализме и даже преступном пособничестве опасному рецидивисту.
После обеда директор «Сантэ» подписал прошение об отставке. После чего заявил, что «этого русского негодяя» сразу же после ареста следует публично гильотинировать. Надзиратель, дежуривший ночью в «печном подвале», вызвался собственноручно привести приговор в исполнение.
Шестеренки полицейского механизма мгновенно набрали нужные обороты.
Начальник департамента криминальной полиции Парижа сразу поставил расследование под свой контроль. Министерство юстиции объявило премию в пятьдесят тысяч евро за любую информацию, способную прояснить обстоятельства бегства. На поимку опасного рецидивиста отрядили лучших парижских детективов. Агенты криминальной полиции дежурили в аэропортах, на вокзалах и на узловых станциях метро, опрашивали портье дешевых гостиниц, смотрителей приютов «Армии спасения», хозяев автосвалок и даже клошаров, обитающих под мостами через Сену.
Приметы Жулика несколько раз передали в вечерних теленовостях. Бульварные газеты взвыли, на все лады смакуя подробности невероятного бегства из несокрушимой и легендарной тюрьмы. Известие о побеге повергло парижан в состояние шока: в их представлении русский уголовник рисовался эдаким диким варваром в мохнатой папахе, с кривым кинжалом в зубах.
Успокаивая общественное мнение, шеф криминальной полиции Парижа несколько раз выступил по телевидению. С присущим французам темпераментом он поклялся: в ближайшую неделю беглец будет арестован, обезврежен и предъявлен достопочтеннейшей публике.
Страсти сразу же улеглись – во Франции принято верить полиции. Парижане не сомневались: в самые ближайшие дни беглый уголовник непременно вернется в «Сантэ»…
Тридцатичетырехлетний аферист Алексей Сазонов принадлежал к той редкой и счастливой категории людей, для которой слово «невозможно» не существовало. Ум его не знал запретов, а воля не ведала преград. Именно потому он и заслужил у российской братвы почетное погоняло Жулик. Свободный художник криминального мира, Леха ко всем своим проблемам подходил творчески, сочетая изощренную фантазию и несокрушимую логику.
Тюремное заточение было для него так же неприемлемо, как раскаленная сковорода для рыбы. А уж экстрадиция в Россию и вовсе не сулила ничего путного: даже по самым скромным подсчетам, российские похождения Жулика тянули лет эдак на десять строгого режима. Перспектива любования полярным сиянием в обществе белых медведей совершенно не устраивала жизнелюбивого Леху. Именно потому он и решил «объявить себе амнистию» еще до этапа в Россию.
Мысль о «зеленом прокуроре», зародившаяся у Жулика сразу после водворения в «Сантэ», поначалу выглядела абстрактной, как математическая формула. Но уже через несколько недель эта мысль обросла вполне конкретными очертаниями.
Об особенностях заключения в «печном подвале» Леха узнал от российских пацанов, побывавших там на перевоспитании. Описание старинных печей с зарешеченными устьями сразу же заинтересовало профессионального афериста. Не надо было быть инженером, чтобы понять: древние дымоходы использовались в качестве вентиляционных шахт. Именно потому тюремное начальство навесило на печные устья «решки», а не замуровало их кирпичом: ведь в герметично закупоренном подземелье узник не протянул бы и часа.
Так почему бы не бежать на волю тем самым путем, по которому в подвал проникал пьянящий воздух свободы?!