Страница 15 из 38
Вот в эту игру я обязательно должен сыграть! — сказал Мукара.
Сказано — сделано. Вырыли Мукара и Сослан глубокую яму возле самого моря, наполнили ее водой, залез Мукара в эту яму, а Сослан стал валить на него все, что только ни попадалось ему: бревна, хворост, огромные камни. Наполнилась яма доверху, и взмолились Мукара и Сослан:
— О небо, пусть в эти три дня спустятся на землю все те морозы, которые предназначены тобою на всю зиму!
И тут же исполнилась их молитва. Подули студеные ветры, превратилась вода в крепкий лед и сковала все, что навалено было на Мукаре. Смирно сидит в яме Мукара, ждет, когда скажет ему нартский пастух, что пора вылезать из ямы. И вот крикнул Сослан:
— Подымись-ка теперь, Мукара!
Стал Мукара выпрямляться, но не может разворотить ледяную глыбу, сковавшую его. А Сослан смеется:
— Э-э-э, сын Тара, плохо же ты играешь в эту игру! А вот Сослану ничего не стоит поднять такую глыбу.
Понатужился тут сын Тара, приподнялся и проломил лед головой. Но плечи не может вытащить из-подо льда.
— Будь ко мне милостив, нартский пастух, помоги мне освободиться от этих оков! Один я не в силах их разломать, — просит Мукара.
— Подожди немного, сейчас будет тебе освобождение, — ответил Сослан и выхватил меч свой. — Неужели ты не признал во мне нарта Сослана? Конечно, никого нет на свете сильнее тебя, и я много слабее. Но сила моя в уме, Умом я настолько сильнее, что вот упрятал тебя под камни, и пришел тебе теперь конец!
— О сын колдуньи, не признал я тебя! — зарычал в ответ Мукара. — А ведь когда шел ты на вершину горы, по кривым твоим ногам я совсем было признал тебя, но гордость моя помешала мне убить тебя: а вдруг бы ты оказался простым батраком нартским?.. Что же мне теперь делать? Одолел ты меня!
Стал Сослан рубить сына Тара. Сыплет меч искры, но не наносит вреда Мукаре — жив остается он.
— Будь ко мне милостив, — говорит опять Мукара, — прекрати мои страдания! Только моей же бритвой можно отрезать мне голову, и тогда я смогу умереть. Поезжай ко мне домой, привези ее, положи на лед и пусти по льду — она сама срежет мою голову.
Вскочил Сослан на коня своего и поскакал в дом Мукары. Переступая порог дома Мукары, он подумал: «Неспроста послал он меня за этой бритвой!»
Взял Сослан большую колоду и, держа ее в руках, пошел в ту комнату, где лежала бритва Мукары.
Только переступил он порог, как бритва, лежавшая над дверным косяком, слетела вниз и разрубила колоду на две части, словно это была бумага, и упала на землю. Поднял ее Сослан и привез туда, где сидел в яме Мукара. Увидев, что невредим Сослан, сказал Мукара:
— Ну и счастлив ты, сын колдуньи, если сумел спастись от бритвы моей!
Подошел к нему Сослан и сказал:
— Было бы у тебя ума столько же, сколько силы, никто не смог бы одолеть тебя.
— А ты, Сослан, умен, но силы тебе не хватает. Когда умру я, вытяни мозг из моего спинного хребта, подпояшься им, и вся сила моя перейдет к тебе.
Пустил Сослан бритву по льду, и вмиг отрезала она голову Мукаре, сыну Тара.
Взял Сослан самых сильных быков, запряг их, привязал упряжку к верхнему концу спинного мозга Мукары, погнал быков, и, как тяжелую цель, вытянули они спинной мозг Мукары. И только хотел Сослан подпоясаться им, как вспомнил вдруг то, что случилось с бритвой. Потащил он спинной мозг Мукары в лес, опоясал им большое буковое дерево — и, как пилой подрезанное, упало оно. Тогда опоясал им Сослан второе дерево — и это дерево тоже упало. Восемь деревьев подряд спилило спинным мозгом Мукары. Когда же Сослан стал опоясывать им девятое дерево, иссякла сила спинного мозга Мукары, он только сжал дерево. И только после этого Сослан опоясался им.
Сидит Сослан у своего шалаша, пасет скот мартов. Долгое ли, короткое время прошло, но вдруг видит Сослан: опять показалась вдали черная туча. «Не к добру это!» в тревоге подумал нартский пастух.
Все больше и больше увеличивалась черная туча, и вот великана-всадника разглядел Сослан. «Это, конечно, второй сын Тара, Бибыц, — подумал Сослан. — От одного удалось мне избавиться, но что делать с этим?»
Подскакал всадник вплотную к Сослану и закричал громовым голосом:
— Что еще за собака, что еще за осел пришел на нашу землю? На землю нашу, по которой даже муравей проползти не смеет, над которой птица пролетать боится! Или ты пригнал сюда свои стада, надеясь на свою силу?
— Да что ты, мой милый! Съесть мне твои недуги, какой я силач? Я всего лишь бедный батрак нарта Сослана. Суровая зима пришла в страну нартов, нечего стало есть скоту, вот и послал он меня сюда, чтобы я пас здесь скотину. Как мог я не согласиться, ведь он убил бы меня! А теперь ты хочешь меня убить, так не все ли мне равно?
«Нет, мне нельзя его убивать, а то Сослан скажет, что я не посмел с ним сразиться, а напал на его батрака», подумал Бибыц и спросил:
— А не видел ты здесь брата моего, Мукару?
— Как не видать, видел. А где же он теперь?
Мы тут с ним долго забавлялись. Я показывал ему игры нарта Сослана. Весело мы с ним играли. И вот он поднял на голове своей ледяную глыбу и умчался с ней в страну нартов.
— Именем твоего бога прошу, — сказал Бибыц, — расскажи мне об играх Сослана! Мы давно уже о них слышали, а видеть их нам ее приходилось.
— Лучше меня никто не расскажет, — ответил Сослан.
— Ну-ка, давай, рассказывай скорее!
— Есть у Сослана среди прочего скота два серых барана. Как быки, сильны эти бараны. Ставит их Сослан по обе стороны, подставляет им свою голову, и бараны для его забавы с двух сторон бьют его рогами по вискам. Бывало устанут бараны, а Сослан тогда погладит себя по лицу и скажет: «Не знаю я игры приятнее этой!»
— Где же эти серые бараны? — спросил Бибыц.
— Я могу тебе их показать, — сказал Сослан, и он указал Бибыцу в стаде на двух серых баранов.
На быков были похожи эти бараны.
Встал Бибыц на колени и подставил им свою голову. Свистнул Сослан, и с двух сторон помчались его бараны и ударили рогами в оба виска Бибыца. С утра до вечера длилась эта игра. К вечеру устали бараны, а Бибыц сказал: «А ведь и правда, хороша игра!» — покряхтел и вытер свое лицо.
— А какими другими играми забавляется Сослан? — спросил Бибыц.
— У подошвы горы втыкает он много копий остриями вверх. Поднимается сам на вершину горы и там весело пляшет. А в разгаре пляски бросается вниз головой, летит прямо на копья и, упираясь в них головой, становится вверх ногами.
— А ну-ка, посмотри, как это у меня выйдет, — сказал Бибыц. И, воткнув стальные копья у подошвы горы, он поднялся на гору, долго плясал там и в разгаре штоки с веселым криком бросился с утеса.
Прямо на острия копий низвергся он и, упираясь в них головой, стал петь и в лад песне хлопать ногами.
— Ну, как это у меня вышло? — спросил он Сослана. — Неужели Сослан может выдумать что-либо получше?
— О мое солнышко, нет предела его мощи! — сказал Сослан. — Двенадцать пар быков запрягают и привозят на них громадные валуны, сто пар быков запрягают и дрова привозят на них. Разводят костер и раскаляют камни, раздувая их ста мехами. И когда раскалятся докрасна камни, раскрывает Сослан рот, и швыряют ему в рот раскаленные камни. Проглатывает Сослан эти камни и потом изрыгает обратно, без всякого вреда для себя.
— Попробую-ка и я поиграть в эту игру, — сказал Бибыц.
Запрягли они нартских быков, на двенадцати парах привезли с берега моря громадные валуны, на ста парах подвезли дрова. Развели под камнями костер и раздули его пламя ста мехами. И когда докрасна накалились камни, стал Бибыц бросать их в свою пасть, проглатывал и снова изрыгал обратно. А когда кончилась игра, вздохнул Бибыц и сказал:
— Это для игры годится, разогрел я утробу свою. А теперь покажи мне самую трудную игру Сослана, попробую я и эту игру.
И сказал тогда Сослан Бибыцу:
— Есть у Сослана еще игра: так глубоко заходит он в море, что только его голова остается видна над водой. Сверху наваливают на него хворост, бревна, камни, всякие тяжести, какие только под руку попадутся. А потом просит Сослан у неба, чтобы оно послало такой мороз, который за время, пока откроется и захлопнется дверь дома, может водопад превратить в ледяной столб. И когда небо исполняет просьбу Сослана и море замерзает, поднимает Сослан на себе замерзшее море и выносит его на своих плечах.