Страница 12 из 38
Рассердился тут Хамыц, вскочил и так ударил кулаком Сырдона, что тот полетел вверх тормашками и грохнулся об землю. Закашлялся Сырдон, комья крови показались на его губах, и лишился он чувств. А разгневанный Хамыц ушел домой. И тут сказала ему Бценон:
— Говорила я тебе, что не надо брать меня туда, где собираются люди. Но ты не послушался и погубил нас обоих. После такого позора нельзя мне больше жить с тобой. И придется тебе отнести меня туда, откуда ты взял меня.
Долго уговаривал Хамыц свою Бценон не покидать его, но не мог уговорить.
Что тут было делать Хамыцу? Печальный, отнес он свою Бценон туда, откуда взял ее. Вот стоят они возле муравейника, на пороге подземного дома Бцента.
И сказала Хамыцу жена его:
— Три хороших дела задумала совершить я для нартов, но удалось мне сделать только одно. А теперь слушай, что я скажу тебе: должна я была родить тебе сына, и если бы он рожден был мною и вскормлен моей собственной грудью, то во всем мире не было бы богатыря, равного ему. Меч не брал бы его, и стрела не вонзалась бы в его тело. Но что поделаешь? Этому не суждено свершиться. Подставь свою спину, я дыханием своим передам тебе нашего будущего младенца.
Но очень долго не соглашался Хамыц и говорил грустно:
— На что мне этот младенец, когда я потерял тебя?
— Нельзя мне унести его с собой! — ответила ему жена.
И тогда подставил. Хамыц свою спину. Дохнула Бценон, и между лопаток Хамыца появилась небольшая опухоль.
— Теперь иди и расскажи обо всем Шатане, — сказала Бценон. — Она знает, что надо сделать. А за горе, сделанное тебе и мне, пусть поплатится тот, кто так подшутил над нами.
Простилась Бценон с Хамыцем и навеки ушла под землю, в свой родительский дом.
А Хамыц, опустив голову, вернулся домой и рассказал обо всем, что случилось, мудрой Шатане.
Заплакала Шатана — любила она кроткую Бценон. А потом стала считать дни и месяцы. А когда наступило время, осторожно разрезала она опухоль на спине Хамыца. И тут не успела ахнуть Шатана, как выпрыгнул оттуда раскаленный младенец. Молнией пролетел он над землей и упал в середину моря. И тут же закипела вода в черно-синем море, превратилась вся в пар, облаками поднялась к небу, и до капельки высохло море. Но остыли облака в холодной равнине неба, ливнем упала вода на землю, и снова наполнилось море и даже вышло из берегов своих.
А сын Хамыца так и остался жить в глубинах моря.
Грустно было после этого в доме Ахсартагата, и возненавидели они все Сырдона, который разлучил мужа с женой, а отца с сыном.
11. Как Сослан спас Шатану
Поехал Сослан в дальний поход, в ту сторону, откуда восходит солнце.
Выше земли, ниже облаков мчит Сослана конь его, равный буре силою своей.
В тот год опять пришла засуха на землю нартов. Но не было с нартами кроткой Бценон, чтобы из-под земли поднять воду.
Упрекнула тут Шатана Сырдона, что из-за его злой шутки ушла от нартов Бценон. Рассердился Сырдон и убедил самых глупых нартов, что это Шатана наслала засуху. Пришли они к Шатане и сказали:
— Сегодня пятница, и если не пришлешь ты дождя до следующей пятницы, мы бросим тебя живую в озеро Ада.
— Солнышки мои, нет у меня такой власти! — сказала Шатана.
Но они ее стали ее слушать.
Затосковала Шатана, заголосила она, крупными бусами посыпались слезы из глаз ее. И стала придумывать Шатана, как сообщить ей об этой беде сыну своему, из камня рожденному, Сослану. Находчива была Шатана. Испекла она три медовые лепешки, побежала к реке и села на тот камень, из которого родился Сослан.
Долгое ли, короткое время ждала она — только видит: ястреб летит над нею.
— Эй, ястреб, великим подарком я бы тебя одарила, если бы полетел ты вестником тревоги в ту сторону, откуда восходит солнце, и сказал бы Сослану, что недруги живую хотят послать мать его в Страну Мертвых. Скорей возвращайся, Сослан!
— Еще худших несчастий желаю я Сослану! — прокричал сверху ястреб в ответ Шатане. — По всем ущельям и оврагам падает зря им убитая дичь, а все мало ему — когда я вылетаю на охоту, он стреляет в меня.
Улетел ястреб.
Следом за ним над головою Шатаны, каркая, тяжело пролетела ворона. И к ней обратила Шатана свою, подобную песне, мольбу:
— Ворона, черная ворона, прошу тебя, Толстошея, полети туда, откуда солнце восходит! Не впервой тебе быть вестником несчастья. Прокаркай Сослану, что хотят нарты бросить мать его живой в озеро Ада. Услужи мне, и я так одарю тебя, что ты запомнишь об этом навеки.
— Нет, не полечу я, Шатана, вестницей о твоем несчастье. Бывало сын твой, Сослан, набьет полное ущелье дичи, но даже косточки никогда не оставит он мне, — прокаркала ворона. — Хотела бы я тебя видеть в беде еще большей!
Будь же ты отвержена навек среди птиц! — прокляла ее Шатана.
Улетела ворона Толстошея. Плачет в отчаянии Шатана. И тут прилетела на плач ее сорока Тонкошея. И к ней взывает Шатана:
— Ускакал сын мой, Сослан, в ту сторону, где восходит солнце. Донесла бы ты до него тревожную весть, что хотят нарты бросить живьем его мать в озеро Ада! Какой бы я сделала тебе драгоценный подарок!..
— Хоть бы одним глазом посмотреть на такое горе Сослана! — прострекотала сорока. — Или ты не помнишь, как он меня хлопнул метлой, когда я утащила куриное яйцо из твоего курятника? Насилу я тогда спаслась от него и в жизни никогда этого ему не забуду!
Закрыла лицо руками Шатана и заплакала горько. Вдруг услышала она над ухом щебетанье ласточки.
— Что за горе у тебя, добрая Шатана? О чем ты льешь слезы? — ласково спросила ласточка.
— Как мне не плакать? — ответила Шатана. — До пятницы осталось недолго. А недруги мои хотят в пятницу живьем бросить меня в озеро Ада. Сын же мой и защитник, Сослан, находится в дальнем походе, и некому за меня заступиться.
— Голову свою готова я отдать, лишь бы помочь тебе! — сказала ей ласточка. — Я в жизни никогда не забуду, как спасла ты птенцов моих из хищной кошачьей пасти, выкупала их в парном молоке и уложила обратно в мое гнездо.
— Если ты помнишь, ласточка, то хорошее, что я сделала тебе, то лети туда, откуда восходит солнце, найди там Сослана, который на целый год уехал в поход, будь вестником тревоги — скажи, что недруги его хотят в пятницу бросить его мать в озеро Ада. А потом возвратись обратно ко мне, и я никогда тебе этого не забуду!
— Как не согласиться мне быть вестником тревоги твоей, прославленная Шатана, как могу я забыть, славная Шатана, твои благодеяния? — ответила ласточка. — Я сейчас же полечу к нему, но вдруг он не поверит мне?
Сняла тогда Шатана с своего пальца кольцо и повесила его ласточке на шею. Распростерла тут ласточка крылья и полетела в ту сторону, где восходит солнце…
Семь недель и семь дней скакал на своем могучем, буре равном коне нарт Сослан, и за одну ночь, к восходу светлой утренней звезды Бонварнон, догнала его ласточка. Под тенистым кустом, на мягкой зеленой траве, спокойно отдыхал Сослан. И ласточка села на ветку над его головой и запела, зазвенела на тысячу ладов:
— Эй, прославленный нарт, буйный Сослан! Безмятежно лежишь ты на мягкой зеленой траве, а любимую мать твою Шатану хотят недруги бросить живой в озеро Ада. Бусами сыпятся слезы ее! Как луча солнца, ждет она, чтобы до этой пятницы, когда назначена ей казнь, ты возвратился домой.
— Ласточка, ты всегда была другом людей, и я понимаю твою речь, но не верится мне, что могут совершить нарты такое злодейство!
И тут сбросила ласточка с шеи своей кольцо Шатаны. Как было не узнать Сослану это кольцо? Одним прыжком очутился Сослан на своем силой своей буре равном и от облаков не отстающем коне и поскакал обратно.
Много уже проскакал он и вдруг видит: бедный человек лежит на дороге.