Просто неотразим

– Только не отказывайся от такой мысли сразу. Просто подумай над этим, – попросил Чарлз.

Что Джорджина и сделала. Она подумала, что брак с Чарлзом решит множество проблем. Что он обеспечит комфортную жизнь и ей, и Лекси. Что у них получится отличная семья. Что она не любит его так, как должно, но, возможно, со временем полюбит. Что, вероятно, ее голове удастся уговорить сердце.

Джон бросил майку на валявшиеся горкой на полу носки и кроссовки. Оставшись в шортах для бега, он намазал нижнюю часть лица кремом для бритья, взял в руки бритву, посмотрел в зеркало и улыбнулся.

– Если хочешь, можешь зайти и поговорить, – предложил он Лекси, которая заглянула в ванную.

– Что ты делаешь?

– Бреюсь. – Джон установил бритву под левый бачок и повел лезвие вниз.

– А мама бреет ноги и лобок, – доложила Лекси, вставая рядом с ним.

На ней была полосатая бело-розовая ночная рубашка, волосы торчали во все стороны. Вчера вечером она впервые осталась у него ночевать, и после того как он убил паука в ее спальне Лекси стала смотреть на него с благоговейным восторгом.

– Я начну бриться, когда буду в седьмом классе, – продолжала девочка. – Наверное, к тому времени я стану ужасно волосатой. – Она взглянула на его отражение в зеркале. – Как ты думаешь, а Понго станет волосатым?

Джон ополоснул лезвие и помотал головой:

– Нет. У него никогда не будет много шерсти.

Когда он вчера приехал за Лекси, бедная собачонка была одета в новый красный свитер, украшенный блестками, и в такого же цвета вязаный колпак с помпоном. Едва Джон вошел в дом, щенок убежал в соседнюю комнату. Джорджина заявила, что Понго испугал огромный рост Джона, но сам Джон считал, что несчастному псу просто не хотелось в таком изнеженном виде показываться на глаза другому самцу.

Джон задрал вверх подбородок и побрил шею. Краем глаза он видел, что Лекси внимательно наблюдает за ним.

– Может, оденешься? Через полчаса приедут твоя бабушка и твой прадедушка Эрни.

– Ты причешешь меня? – Лекси вытянула вперед руку с зажатой в ней расческой.

– Я не умею причесывать маленьких девочек.

– Можно просто собрать волосы в хвост. Это легко. Можно сделать один хвост сбоку. Только он обязательно должен быть высоко, потому что низкие я не люблю.

– Я попытаюсь, – сказал Джон, смыл остатки крема и щетины с бритвы и начал брить другую щеку. – Но если из тебя получится маленькая дикарка – я не виноват.

Лекси рассмеялась и головой прижалась к его боку. Джону стало щекотно, когда ее растрепанные волосенки коснулись голой кожи.

– А если мама выйдет за Чарлза замуж, у меня все равно будет фамилия Ковальская, как у тебя?

Бритва, до того плавно скользившая по щеке, резко остановилась у рта. Взгляд Джона переместился на отражение Лекси. Он медленно опустил бритву и промыл ее под горячей водой.

– А что, твоя мама собирается замуж за Чарлза?

Лекси пожала плечами:

– Наверное. Она размышляет над этим.

Джон никогда всерьез не задумывался о том, что Джорджина может за кого-то выйти замуж. Эта мысль появилась у него только сейчас. Он представил, как к ней прикасается другой мужчина, и у него в желудке возникло ощущение, будто кишки завязались в узел. Джон быстро добрился и закрыл кран.

– Она говорила тебе об этом?

– Ага. Но так как ты мой папа, я сказала, что ей лучше выйти за тебя.

Джон взял полотенце и вытер остатки крема, оставшиеся под левым ухом.

– И что же она ответила?

– Она засмеялась и сказала, что это невозможно. Но ведь ты тоже можешь предложить ей это, правда?

«Жениться на Джорджине?» Он не может жениться на Джорджине. Хотя после инцидента с Понго отношения у них как-то наладились, Джон сомневался, что Джорджина когда-либо будет относиться к нему достаточно хорошо.

А вот он мог честно признаться себе, что она ему нравится. Возможно, даже слишком сильно. Каждый раз, когда он заезжал за Лекси, он представлял Джорджину без одежды. Только одного желания мало, чтобы жить с человеком всю жизнь. Правда, есть еще и уважение. А еще он любит Лекси и хочет дать ей все необходимое для счастья, однако Джон уже давно понял, что нельзя жениться на женщине ради ребенка.

– Разве ты не можешь предложить? И тогда у нас появился бы маленький.

Лекси смотрела на Джона с той же мольбой во взгляде, как когда просила щенка, но на этот раз сдаваться он не собирался. Если он когда-либо еще раз женится, то только потому, что не сможет жить без этой женщины.

– Думаю, я не нравлюсь твоей маме, – сказал Джон и бросил полотенце на столик рядом с умывальником. – Так как будем делать хвост?

Лекси подала ему расческу.

– Сначала расчеши волосы.

Джон встал рядом с ней на одно колено и стал осторожно водить расческой по волосам.

– Тебе не больно?

Лекси помотала головой:

– Ты нравишься маме.

– Она сама тебе это сказала?

– Она считает тебя красивым и еще хорошим.

Джон хмыкнул.

– Уверен, она тебе этого не говорила.

Лекси неопределенно взмахнула рукой.

– Если ты поцелуешь ее, она решит, что ты красивый. И тогда вы сможете завести маленького.

Хотя идея поцеловать Джорджину всегда была для него чертовски соблазнительной, Джон сомневался, что один поцелуй как по мановению волшебной палочки разрешит все их проблемы. А думать о том, чтобы завести маленького, ему вообще не хотелось.

– Кажется, у тебя в волосах застряли остатки какой-то еды, – заметил Джон, стараясь не сильно драть спутанные пряди.

– Это, наверное, пицца, – равнодушно заявила Лекси.

Все остальное время, пока Джон расчесывал Лекси волосы, боясь сделать ей больно, они молчали. Лекси о чем-то сосредоточенно размышляла, а Джон радовался, что тема Джорджины, поцелуев и младенцев исчерпана.

– Если ты поцелуешь ее, ты ей понравишься больше, чем Чарлз, – негромко сказала вдруг Лекси.

Джон отодвинул штору и устремил взгляд на ночной Детройт. Из окна номера в отеле «Омни» была видна река, похожая на длинное нефтяной пятно. Джон ощущал беспокойство и раздражение, но в этом ничего нового не было. Обычно ему требовалось несколько часов, чтобы прийти в себя после игры, особенно после матчей с «Ред уингз».

Почти все члены команды сидели сейчас в баре внизу и праздновали победу. Джон же был слишком взбудоражен, чтобы спать, однако и общение с людьми его не привлекало. Ему не хотелось сидеть в баре, есть соленый арахис, обсуждать игру или отбиваться от поклонниц.

Что-то было не так. Если не считать неожиданного удара, который он нанес Фетисову, он сыграл сегодня как по учебнику. Его сегодняшняя игра была именно такой, какую он любил. В ней было все: скорость, натиск, мастерство и полный контроль над телом. Сегодня он делал то, что ему так нравилось. Всегда нравилось.

Но что-то все-таки было не так. Он не почувствовал удовлетворения. «У тебя будет либо карьера в «Чинуках», либо Джорджина. Иметь и то и другое тебе не удастся».

Джон опустил штору и посмотрел на часы. В Детройте полночь, а в Сиэтле девять. Подойдя к прикроватной тумбочке, он снял трубку телефона и набрал номер.

– Алло, – ответила она после третьего гудка, и ее голос пробудил нечто странное в его душе.

«Если ты поцелуешь ее, она решит, что ты красивый. И тогда вы сможете завести маленького».

– Привет, Джорджи.

– Джон?

– Да.

– А где? А что?.. Чтоб мне провалиться, я прямо сейчас вижу тебя на экране.

Джон устремил взгляд на задернутые шторы.

– Это отсрочка в вещании на западное побережье.

– О! Вы выиграли?

– Да.

– Лекси будет рада. Она в гостиной смотрит игру.

– И как она реагирует?

– Ну кажется, ей нравилось, пока тебя не сбил с ног тот огромный красный бугай. Она очень расстроилась.

– А сейчас как она?

– В порядке. Увидела, что ты снова катишься по льду, и обрадовалась. Думаю, ей действительно нравится смотреть на твою игру. Наверное, это гены.

– А тебе? – после паузы спросил Джон и с удивлением обнаружил, что ее ответ имеет для него огромное значение.