Просто неотразим

Джон почувствовал, как ее ладошка скользнула ему в руку.

– Точно. Разнесет нас, как вентилятор – дерьмо.

На сей раз Лекси не стала укорять его за сквернословие. Просто кивнула и произнесла:

– Ага.

«У тебя будет либо карьера в «Чинуках», либо Джорджина. Иметь и то и другое тебе не удастся». Джон едва не расхохотался. Даже если бы он вдруг безумно влюбился в Джорджину, после сегодняшнего вечера его карьере уже ничего бы не грозило, она была бы защищена абсолютно надежно.

Дверь открылась, и предсказание насчет вентилятора стало сбываться. Джорджина посмотрела на Джона, на Лекси и перевела взгляд на трясущуюся собаку на руках у дочери.

– Это что такое?

Лекси промолчала, предоставив оправдываться Джону.

– Э-э… мы зашли в зоомагазин и…

– О Боже! – взвыла Джорджина. – Ты повел ее в зоомагазин? Ей запрещено даже заходить туда. В последний раз она так рыдала, что ее даже стошнило.

– Но ведь на этот раз с ней ничего не случилось.

Джорджина указала на руки Лекси и грозным голосом осведомилась:

– Это собака?

– Нам так сказала продавщица, хотя я все-таки еще сомневаюсь в этом.

– Сдай ее назад.

– Нет, мама, Понго мой.

– Понго? Ты уже дала ему имя? – Джорджина прищурившись, посмотрела на Джона. – Замечательно. Понго будет жить у Джона.

– У меня нет двора.

– У тебя есть палуба. Вполне достаточно.

– Он не может жить у папы, потому что тогда я буду видеть его только по выходным и не смогу учить его не писать на ковер.

– Кого учить? Понго или твоего папу? – Джорджина голосом выделила последнее слово.

– Джорджина, это не смешно.

– Знаю. Сдай его в магазин, Джон.

– Я бы с радостью. Но на кассе висело объявление, что купленный товар возврату не подлежит. Я не могу сдать Понго. – Он смотрел на Джорджину. Она, как всегда, выглядела великолепно и бесилась от злости. Но впервые после ссоры в Кэннон-Бич у него не было желания сражаться с ней. И провоцировать ее, – я очень сожалею, но Лекси расплакалась, и я не мог ей отказать. Она дала ему имя, а потом плакала у меня на груди, и я отдал продавщице свою кредитку.

– Александра Мей, иди в дом.

– О-ох, – вздохнула Лекси, прижала к себе щенка и, понурившись, прошмыгнула мимо матери.

Джон хотел было последовать за ней, но Джорджина преградила ему путь.

– Я пять лет твердила дочери, что она сможет завести кого-нибудь, только когда ей исполнится десять. А ты забираешь ее на несколько часов и возвращаешь домой с лысой собакой!

Джон поднял руку, призывая ее к молчанию.

– Я понимаю тебя, и я действительно виноват. Но обещаю, что буду покупать ему еду и мы с Лекси будем водить его во все собачьи школы.

– Я сама могу оплатить его жрачку! – Джорджина прижала пальцы к вискам. У нее было ощущение, что голова вот-вот расколется. – Я так зла, что даже в глазах двоится.

– А тебе станет легче, если я скажу, что купил для тебя книжку о щенках?

– Нет, Джон, – вздохнула она и опустила руки, – не станет.

– А еще я купил маленькую будку. – Он схватил ее за руку и потащил за собой. – И еще кучу всякого добра.

Джорджина приказала себе не обращать внимания на участившееся сердцебиение, вызванное прикосновением Джона.

– Какого еще добра?

Джон открыл заднюю дверцу «рейнджровера» и, вытащив оттуда собачий домик, сунул его в руки Джорджине.

– Предполагается, что он должен спать здесь ночью, – сообщил он и снова нырнул в салон. – Вот книжка по дрессировке, еще одна о чихуахуа и еще одна, – он помолчал, читая название, – называется «Как воспитать собаку так, чтобы она не мешала вам». У меня есть еда, галеты для зубов, игрушки, чтобы грызть, ошейник с поводком и маленький свитер.

– Свитер? И ты все это купил в зоомагазине?

– Ну да. – Джон снова нырнул в машину.

– Я точно знаю, что это где-то здесь, – сказал он, и Джорджина поспешно перевела взгляд с ягодиц Джона на багажник машины, забитый пакетами из магазина игрушек.

– Вот. Это зубная паста для Понго. – Джон выбрался из машины и выпрямился.

Джорджина была потрясена.

– Представляю, сколько ты заплатил за все это.

Джон равнодушно пожал плечами.

Джорджина позволила себе пускаться во все тяжкие и тратить много на Рождество или на дни рождения, но для этого ей нужно было соблюдать строгую экономию и откладывать деньги. А Джону нет. В прошлом месяце, когда их адвокаты вырабатывали соглашение по опеке, Джорджина узнала, что за игру в хоккей ему платят шесть миллионов в год. С таким достатком она соперничать не могла.

Джорджина посмотрела на улыбающуюся физиономию Джона и напомнила себе об осторожности. Стоит утратить бдительность, сказала она себе, он заберет все и оставит ее с одной лысой псиной.

Глава 17

– Ты какой кофе будешь – с обезжиренным молоком или мокко? – спросила Джорджина, засыпая молотый кофе в кофеварку.

– С молоком, – ответила Мей, не отрывая взгляда от Понго, который лежал и грыз собачью галету. – Господи, до чего же он трогательный. Да мой кот сделает его одной левой.

– Лекси, – позвала Джорджина, – Мей опять неуважительно говорит о Понго.

Лекси, на ходу надевавшая дождевик, тут же появилась в кухне.

– Не надо говорить плохо о моей собаке. – Она нахмурилась и взяла со стола упакованный завтрак. – Он все чувствует. – Опустившись на колени, она склонилась к мордочке собаки. – Я должна идти в школу. До встречи.

Щенок перестал грызть галету и лизнул Лекси в губы.

– Вот то, о чем я тебе говорила, – проворчала Джорджина, вынимая из холодильника пакет с обезжиренным молоком. – У него дурные привычки.

Лекси встала.

– Мне это не важно. Я люблю его.

– А мне важно. Беги скорее за Эми, иначе вы опоздаете на автобус.

Лекси вытянула губы, ожидая от нее поцелуя. Джорджина покачала головой и повела ее к двери.

– Я не целую девочек, целующихся с собаками, которые облизывают их. – Стоя у двери, Дхсорджина проследила, как дочь перешла улицу, и вернулась в кухню. – Лекси совсем помешалась на этом щенке, – пожаловалась она Мей, подходя к кофеварке. – Он в доме всего пять дней, но уже полностью изменил нашу жизнь. Ты бы видела, какую джинсовую курточку соорудила для него Лекси.

– Мне нужно тебе кое-что сказать, – вдруг заявила Мей. Джорджина оглянулась на подругу. Она подозревала, что с той что-то происходит. Обычно Мей не приходила на кофе так рано, да и вообще в последние дни она вела себя странно.

– В чем дело?

– Я люблю Хью, – очень тихо произнесла Мей.

– Что?! – Джорджина замерла как громом пораженная. – Друга Джона?

– Да.

– Я думала, что ты ненавидишь его.

– Раньше ненавидела.

– Что же произошло?

Мей казалась не менее ошарашенной, чем Джорджина.

– Не знаю! В пятницу вечером он проводил меня домой из джаз-клуба и больше не уезжал.

– Значит, он живет у тебя уже целых шесть дней?

Джорджина подошла к кухонному столу и выдвинула стул.

Она чувствовала, что ей надо присесть.

– Вернее, шесть ночей. Я не знаю, как все случилось. Секунду назад я уверяла его в том, что ему нельзя заходить ко мне – и вот мы уже лежим голые в постели и спорим, кому быть сверху. Я не могу ничего объяснить. Короче, он победил, и я влюбилась в него.

Джорджина была так потрясена услышанным, что еще долго не могла произнести ни слова.

– Ты уверена? – наконец спросила она.

– Да. Сверху был он.

– Я не об этом! Ты уверена, что любишь его?

Мей кивнула, и впервые за семь лет их дружбы Джорджина увидела слезы в ее карих глазах. Вид плачущей подруги, которая всегда отличалась поразительной стойкостью, тронул Джорджину до глубины души.

– О, дорогая, – вздохнула она и опустилась на колени рядом с Мей. – Я так сожалею. – Обняв подругу, она попыталась утешить ее. – Мужики такие мерзавцы.

– Знаю, – всхлипнула Мей. – Все было так здорово, и вдруг он учудил.