Страница 53 из 63
Мы были совсем недалеко от фамильной усадьбы Тарона.
Я смотрела на невероятно красивые вековые деревья, чьи кроны пропускали узкие полоски солнца, и мне это напомнило, как солнечные лучи полосками заливали нашу комнату в бунгало.
— Как ты думаешь, Валера, мы вернемся еще на наш остров?
— Я бы хоть сейчас. И вообще, я не упущу случая водворить тебя на место. Только там по-настоящему отличное место для жизни. Там прекрасное место для детей…
— Каких детей? — удивилась я.
— Наших, — невозмутимо произнес Валера.
— Но я не хочу никаких детей, — засмеялась я. — Я понятия не имею, зачем они нужны, как с ними быть и что делать. Из меня получилась бы совершенно никудышная мать. Ты же знаешь, насколько стремительно я срываюсь с места, если мне этого хочется. Я не способна держать себя в рамках долга. Ребенок был бы брошен на произвол судьбы…
— И тем не менее, когда-нибудь он родится. И нет для этого места лучше нашего Ада.
— Лучше чего?
— Мы же с тобой уже договаривались, что мы с тобой давно заслужили ад. Адским созданиям место в аду. Мы сами себе сделали наше жилище, и оно должно называться Адом, — засмеялся Валера.
— Валера, я не хочу говорить ни о каких детях. Для меня это полная ерунда, честное слово. Мне это не нужно. Я же знаю себя. Я бродяга, боец, я, наконец, просто-напросто убийца. У таких не должно быть детей. Я не имею на это права.
— Ты ошибаешься, — спокойно возразил он. — Впрочем, я же не настаиваю. Я просто предположил, что если мы с тобой и дальше будем вместе, этого не избежать.
Он на ходу обнял меня одной рукой, наклонился и поцеловал. Выпрямившись, он взмахнул рукой:
— Вот, пришли. А ты волновалась.
Лесная тропа привела нас к уже знакомой мне усадьбе, откуда я когда-то давно удрала прямиком в Сылве. Здесь все было по-прежнему, только охраны и слуг прибавилось. И все это были знакомые мне люди, пришедшие сюда вместе с армией Тарона. Многие Катю не видели и не знали вовсе, но все они знали Валерия. Поэтому встретили нас сдержанно, но без лишних подозрений. Один из охранников проводил меня в сад, расположенный за зданием. Во времена моего здесь заточения этого сада не было, на этом месте была лесная поляна. Кто-то преобразил поляну в шикарный, нарочито запущенный сад. Разросшиеся вроде бы без всякого участия человека кусты с темно-зелеными сочными листьями и ароматными кремовыми цветками, бесформенные можжевеловые «ежики», нестриженная трава… Я бы поверила, что все это выросло само, если бы не видела этого места своими глазами пять лет назад.
Юру я нашла на садовой скамье, стоящей в зарослях пахучих кремовых цветов. Он читал толстую книгу и был так увлечен, что не услышал моих шагов. Когда я просто села рядом, он едва не выронил чтиво. Вместо приветствия я услышала:
— Кто позвал тебя?
Слова были произнесены недовольным резким тоном.
— А кто должен был меня звать?
— Никто. Я запретил тебя беспокоить. Не иначе, Олег. Я его убью, пообещал Юра, откладывая в сторону книгу.
— Олег тут ни при чем. Я сама пришла. И кажется, вовремя. Если бы все было в порядке, ты не запрещал бы своим людям связываться со мной.
— Все равно, без Олега тут не обошлось, я его все-таки убью, усмехнулся Юрка и встал. — Как бы то ни было, я рад тебя видеть.
— Как твои дела?
— Как видишь, жив пока, — Юра встряхнулся и посмотрел на часы. — Ты надолго?
— Только не говори, что ты куда-то спешишь, — отозвалась я и поудобнее устроилась на скамье. — Сядь и не дергайся. Тебе не удасться меня выгнать. Я намерена пользоваться гостеприимством Тарона столько, сколько захочу. Я скучала по тебе и волновалась за тебя, поэтому все твое возмущение будет впустую. Я намерена жить здесь у тебя столько, сколько мне понадобится.
Под последние мои слова Юрка безнадежно махнул рукой и сел рядом. Он взял свою книгу, положил ее себе на колени, начал открывать, потом вдруг резко захлопнул и отбросил от себя. Через его неловкую улыбку сквозило недовольство.
— Ну что ты мнешься? Скажи все, что хочешь.
— Видишь ли, Катя… — Юра воровато оглянулся, прислушался, даже, похоже, прочесал эфир вокруг себя. Потом придвинулся вплотную ко мне, обнял меня и, наклонившись к самому моему лицу тихо сказал: — Помоги мне, сестренка. Только ты можешь уговорить ребят отпустить меня отсюда…
— Ты с ума сошел! Куда ты собрался?
Юра все сильнее сжимал меня, рука его, лежащая на моих плечах, заметно задрожала.
— Ну представь только себе, во что они меня здесь превратили… Я целыми днями хожу по строго очерченной территории, сплю, ем, читаю, нюхаю цветочки… Ты можешь меня представить таким? Я тоже не мог…
Я уже открыла рот, но он не дал даже мне начать:
— Катя, ты не подумай, что я уже свихнулся. Я знаю, что я смертельно болен. Но это, черт возьми, не причина, чтобы сидеть, как изваяние, и ждать этой смерти среди цветов. В конце концов все мы смертельно больны, все рано или поздно умрем, и все это знаем, но почему-то другие не валяются на травке и не ждут старуху с косой… Мне все это надоело. Мне надоела прислуга, бросающаяся со всех ног выполнять любые распоряжения. Мне осточертели личные врачи с их надзором и ласковым обращением. Честно говоря, меня уже раздражают и Олег, и Тарон, и Бертан. Они носятся со мной, как с хрустальной вазой, со стороны это выглядит, будто они отдают последние почести патриарху… Вытащи меня отсюда, сестренка!
— Но если все так, как ты говоришь, почему же ты просто не встанешь и не уйдешь отсюда, куда хочешь?
Юра грустно усмехнулся:
— Суровая правда жизни состоит в том, что без проклятых уколов я могу продержаться лишь несколько часов, — он приподнял рукав, и я увидела множество следов от внутривенных инъекций, давнишних и совсем свежих. Юра опустил рукав и покачал головой. — Если не сделать это вовремя, потом от боли я просто выключаюсь…
— И ты еще подумываешь об уходе отсюда…
— Если бы мы ушли вместе, я смог бы продержаться на этом свете куда дольше, чем оставаясь здесь. Мне снится Питер, наша нищая квартира, ребята из агентства. Теперь, когда ты со мной, мне кажется, что многое можно вернуть. На тех же уколах я смог бы еще некоторое время жить так, как мне хочется. Мне очень не нравится идея загнуться здесь. Я сам себе противен. Вокруг меня много друзей, но будь моя воля я всех разогнал бы. Бедняга Олег, наверное, в душе проклинает тот день, когда он вообще со мной связался. Я превратил парня в вечного шута при короле…
— Не сгущай краски. Мы все тебя любим.
Юра издал странный звук и похлопал меня по плечу. Помолчав немного, он спросил:
— Извеков с тобой? Впрочем, он теперь всегда с тобой.
— Ты не в восторге?
— При чем тут мои восторги? Все куда прозаичнее: я ему завидую. И оснований для этого достаточно. Извеков, конечно, подонок… Извини меня, пожалуйста… Но…
— …но для такой, как я, в самый раз, — закончила я.
Юра рассмеялся. Внезапно он крепко вцепился в мое плечо. Я посмотрела ему в лицо: оно побелело и стало неподвижным. Боясь неловким движением сделать ему еще больнее, я выбралась из его объятий и попыталась усадить его поудобнее.
Юрка открыл глаза. Они были мутными и тусклыми. Слегка пожав мне руку, он прошептал:
— Не волнуйся, обычные дела. Сейчас все пройдет… Ты не слушай старого идиота… Прежней жизни ему захотелось… Да, я уже сошел с ума… Через пару недель я уже не смогу встать с постели, и останется только терпеливо ждать конца. Это несправедливо, что приходится умирать, все понимая. Лучше было бы сначала лишиться рассудка… Не смотри на меня так, Катя. Твои слезы мне не помогут. Я боялся тебя позвать, но уж если ты пришла сама, я тебя прошу, не бросай меня.
Он протянул ко мне руку и цепко ухватился за мою ладонь. Это, действительно, был старый человек. Старый, больной и немощный. Юрка похудел, его прежде сильные и ловкие руки теперь были совсем беспомощными. Казалось, что ему и сидеть-то нелегко. Только длинных тонких пальцев, вцепившихся в меня, как в последнюю соломинку — и этого уже было достаточно, чтобы понять: брат умирает. И с этим он уже и сам готов смириться. Только что он рисовал мне свои несбыточные мечты, но одного приступа стало достаточно, чтобы он начал проклинать себя за глупость.