Страница 41 из 63
— Ты не знаешь, случайно, бывает ли так, чтобы человеку с самого рождения не везло буквально во всем?
— Бывает, Бертан. Но никогда не бывает, чтобы человеку не везло всю жизнь. Это один из немногих постулатов, в справедливость которых я еще верю.
Бертан всхлипнул, прижал ладони к лицу, потер ими глаза, потом опустил руки в карманы. Он казался совершенно спокойным, и мне вдруг показалось, что этот парень еще не стал совершенно никчемным. Кажется, какой-то внутренний стержень, вернее, какой-то его обломок, все-таки в нем присутствовал. Я почти наверняка знала, что он мне скажет сейчас: он намерен был сообщить мне, что он не собирается входить в мое положение, пока не выйдет из своего.
И он сказал следующее:
— Твое право выпутать себя и брата из ловушки. Но я буду держать нейтралитет. Если у тебя это получится, я с чистой совестью скажу Бэсту, что я в этом не участвовал.
— А другие твои обязательства?
— Я выбрал приоритет. И мне наплевать на другие обязательства.
Цинично, но честно. Мы пожали друг другу руки.
Глава 9
— Нет, на эту кнопку можешь нажимать сколько угодно, но это не поможет! — засмеялся Бертан и откинулся на кресле, сложив руки на груди.
— Ты же сказал, что это кнопка отключения усилителя, — уточнила я.
— Верно, — сказал Бертан. — Только она не сработает от обычного нажатия. Она запрограммирована на дактилоскопический узор моей матери. Как, впрочем, и все кнопки, обеспечивающие поддержание безопасного функционирования прибора. Даже мне не доверено распоряжаться режимами работы усилителя. Хотя, это меня не удручает, я не специалист.
— Все понятно.
Мы сидели перед небольшим пультом посередине квадратной комнаты. Знаменитый усилитель представлял собой небольшой столик с несколькими кнопками и панелью, в многочисленные гнезда которых были вставлены микрочипы.
— Каждый чип обеспечивает связь одного из абонентов с процессором. Импульсы сознания усиливаются прибором, что значительно облегчает жизнь таким, как я. А таких, как мама или Бэст, делает почти всесильными, — с легкой завистью сказал Бертан. — Да и вся сканерская служба, приходя утром на свои места, одевает индивидуальные антенны. Поэтому-то они могут обеспечивать себе защиту седьмого-восьмого уровня и вскрывать несокрушимые блоки…
Да, эта комната могла повлиять на исход любой борьбы, происходящей с участием свободного сознания.
— А зачем нас сюда привели? — раздался за моей спиной голос Одера.
— Что он сказал? — встрепенулся Бертан. — На каком языке?
— На том, на котором у него получается… Он спрашивает, зачем они здесь.
— Вот ты ему и объясняй, — отрезал Бертан, выдвинул какой-то ящичек из корпуса пульта и стал что-то в нем искать.
Я встала и отошла к стене, которую подпирали Одер и Мариэла, сидящие прямо на полу, потому что единственными предметами в этой комнате был столик с прибором посередине помещения и два жестких кресла перед ним.
Я села напротив Одера и сказала тихо, чтобы Бертан не слышал ничего лишнего:
— Я уговорила Бертана, чтобы он дал нам попробовать на себе действие усилителя.
— Неужели мы первые несовершенные, на которых будет опробован усилитель? — недоверчиво отозвался Одер. — Сомневаюсь.
— Конечно, он уже испытан. Но никогда еще его не пробовали одновременно на двух взаимодополняющих аналогах, в этом я уверена на двести процентов.
Одер, пряча лицо за растрепанной длинной прядью волос, неуверенно сказал:
— Не поможет это. Я не очень понимаю в этой области науки, но мне представляется, что усиливать сигнал можно только в том случае, если он уже сформирован, а сформировать его может только одна цельная личность, а не две, пусть даже взаимодополняющие.
Мари ничего не ответила, только невесело усмехнулась.
— Что вам трудно, что ли? — рассердилась я. — Я не могу этого не испробовать! Это же, в конце концов, мой последний шанс спасти друзей!
Мари нахмурилась:
— Что, тебе никак не уговорить этого горе-иерарха?
— Нет.
Одер сжал кулак:
— Если бы мы были в другом месте, я нашел бы способ заставить его! Ему же ничего не стоит просто связаться с твоими друзьями и предупредить!
— Я же объясняла, почему он не будет этого делать.
— Придурок он, и объяснения у него дурацкие, — отрезал Одер. — Тем не менее, что мы будет делать, если и сейчас ничего не получится?
От этого «мы», произнесенного Одером вместо «ты» вряд ли случайно, у меня нехорошо екнуло сердце. Лучше бы он так не говорил…
— Вечером Марсен прибудет в штаб Юрия. Если его план удастся, то ничего уже нельзя будет сделать. Олег Середа, наверняка, будет вместе с Юрой, вместе с ним и погибнет, и ты, Одер, станешь совершенным…
Одер поежился. Привычное в Первом мире слово звучало насмешкой в отношении этого урода. Но он ничего не ответил. Я же, высказав свой прогноз, ничего нового не почувствовала, потому что уже нельзя было быть еще более вымотанной и измученной, чем я уже была.
Дни недели, отведенной Марсеном моим друзьям, пролетали стрелой. К этому последнему дню я уже была в состоянии полной прострации. То есть, голова-то у меня соображала, но сердце готово было разорваться от напряжения.
В который раз я убеждалась в правоте собственной фразы, сказанной когда-то брату: «Неважно, злой ты или добрый, хороший или плохой, важно, друг ты мне или враг, и еще: живой ты или мертвый.» Они были моими друзьями, и я не хотела, чтобы они стали мертвыми.
— Катерина, подойди! — позвал меня Бертан, и я вернулась к пульту.
Бертан показал мне два микрочипа и две антенны, выполненные в виде клипсы. Он продемонстрировал мне, что вставляет чипы в гнезда панели и нажал на пульте несколько кнопок.
— Ну вот, экспериментируйте, сколько влезет. А мне нужно отлучиться. Через пять минут я вернусь, — Бертан подошел к блок-двери и подождал, пока дверь отъедет. — Не шалите, а то накажу.
Дверь закрылась за ним, и мы остались втроем в помещении.
— Почему он ушел и оставил нас без охраны? — удивился Одер.
— Усилитель неуязвим, а мы никуда не денемся из этого крыла здания. Бертан весьма доброжелательно относится к людям, которые не могут причинить ему вреда. Хотя, я думаю, Даррина не стала бы оставлять нас здесь без присмотра, — я осмотрела клипсу с бусинками и прикрепила ее к мочке уха. Мари, иди сюда, сядь в кресло.
Одер поднял Мари на ноги и помог ей дойти и сесть. Да, конечно, этот парень не надышится на свою красавицу. Он берег, казалось, каждое ее движение, готов был подстелить себя ей под ноги. Когда Мари села рядом со мной, он остался стоять за ее креслом. Я подала Мари клипсу и коротко сказала:
— Надевай.
Она приладила антенну, и я увидела, как крошечный кристалл на кончике ее микрочипа засветился так же, как и на большинстве других. Наверняка, это означало, что усилитель подключен к мозгу человека, надевшего антенну.
— Давай попробуем найти кого-нибудь. Направим наши усилия на одного человека и вместе.
— Хорошо, Катя, давай попробуем, — Мари расслабилась и прикрыла глаза.
— Ищем Валерия, — решила я.
Я не часто за эти недели позволяла себе четко признаться в том, как мне сильно нужен Валерка. Если бы только он знал, что я здесь, и что он мне нужен, я не сомневалась, что через пару часов он уже отыскал бы меня в коридорах иерархии.
Я думала о Валерке, стараясь найти его, но биоэфир был пуст. Он был пуст не потому, что все жители Иерархии вдруг устроили минуту молчания. Просто, я была деревянной, как пень.
— Ты помнишь, Катя, Тарон говорил о том, что Валерий выставил мертвые блоки. Надо попробовать найти кого-нибудь попрозрачнее и поближе, — сказала Мари. В ее голосе смешались разочарование и сочувствие. После того, как я рассказала им несколько дней назад о взрыв-пластинах, Мари пришла в ужас. А Одер, совершенно неожиданно для меня, оказался человеком, сочувствующим сторонникам Юрия. Работая у Примара, он был вынужден наблюдать за всем, что происходило у нас на Континенте. И он имел свои взгляды на происходящее, поэтому был крайне возмущен всем, что узнал о Марсене.