Страница 5 из 22
В.И. Дай-то Бог, Александр Андреевич, если все произойдет, как вы сказали, если мне удастся этого достичь. Вот вы никогда не задумывались, почему, допустим, Анпилову не удаются до конца его мероприятия? Они ведь, по сути, правильные, и цели им провозглашаются правильные. Почему не удаются мероприятия тех же казаков, которые к Анпилову не идут и никогда не пойдут, наверное? Потому что все они замыкаются в собственной скорлупе. И если Анпилов начинает митинг, скажем, в среду, то казаки считают, что нужно начинать в субботу. Если Анпилов - в субботу, то все остальные - в четверг. И получается разнобой. Этот разнобой даже в протестном движении очень сильно ощущается. Почему мы с Рохлиным и создали штаб по координации протестного движения. Предыдущие попытки создать протестное движение потерпели неудачу, на мой взгляд, по одной главной причине: они не были скоординированы. Давайте откровенно скажем: Зюганов ушел от этой черновой, очень грязной, я бы даже сказал, неблагодарной работы. Потому что при этом надо каждый день общаться с шахтерами, с рабочими, с учителями, надо каждый день выслушивать претензии: там нет хлеба, там - денег, там еще чего-то… нУ, зачем политику, стратегу все это слушать? Можно сидеть в кабинете или проводить президиумы, говорить о законодательных актах, говорить о большой идеологии, ходить на “круглые столы”, рассуждать о той же философии. А здесь живые люди, каждый - со своей болью, и все вопросы надо уметь решать каждый день. Вот посмотрите: Приморье по-своему решает, Кузбасс по-своему, Воркута по-своему, казаки в Ростове по-своему. И движение, действительно, оказалось не объединенным.
Вот, что сегодня у нас происходит? Надо поставить цели и определить время подготовки. Как тебе из всех регионов сообщат о результатах и скажут “готово!” - вот тогда и определяй час “Ч” и все вместе пошли! Вот эту работу сегодня и хотелось бы сделать, чтобы показать Ельцину и его камарилье, какая мощь поднялась. Потому что сегодня он справится с учителями, завтра справится с врачами, потом с шахтерами и т.д. и т.д. Вот если удастся все это собрать в один кулак,- я буду просто счастлив. А та мощь, которая сегодня поднимается,- это еще разрозненная мощь. И вот Рохлин, наверное, первым увидел, что надо объединяться, что надо усилия армии, усилия всех остальных людей соединить. Здесь есть еще один момент. Я не случайно сказал о Геннадии Андреевиче, то же могу сказать и о других лидерах. Мы до дна исчерпали одну форму протестных действий. Все эти петиции, обращения, законопроекты,- то, что мы и делали в Думе, заявления, отдельные манифестации и прочее-прочее. Где-то они дали эффект, результат, где-то не дали и не могли дать. Сегодня надо переходить к огромному пласту протестных действий второго этапа. Я бы сказал, жестких, очень резких протестных действий на грани фола, выражаясь языком хоккея. Вот где, по сути дела, выходишь на большой конфликт с нынешней властью. И здесь, как говорится, или они тебя или ты - их. Вот многие наши лидеры, судя по всему, не готовы к этому жесткому противостоянию. Надо прямо сказать, Геннадий Андреевич не готов к этому. Сергей Бабурин, может быть, ближе подошел. Что касается Жириновского, то это вечный политический флюгер, непорядочный человек, чтобы не сказать больше, и он никогда к этому не будет готов. Анпилов, допустим, готов, но он одного не может понять, что сегодня прежде чем призывать на последний и решительный бой, надо его хорошо подготовить. Почему я все время говорю: не 23 июля! С 23-го начнем широкую активную подготовку. Когда увидим, то скажем: “Готово! Ребята, вот новая волна, новый ультиматум и прочее”. Но это не значит, что сегодня надо прекращать все забастовки шахтеров. Пусть вялотекущая, но эта форма протеста идет: митинги и прочее. Тем не менее, мы не всколыхнули еще основную массу, которая должна была бы пойти на протест.
Я не говорю, что большая часть населения должна заняться политикой. Нет, в политику идет и должна войти небольшая когорта людей. Классик говорил: “Самая передовая часть рабочего класса, та, которая не только осознала необходимость идти на протест, но и готова ради этого протеста, ради достижения цели идти на самопожертвование”. Вот до тех пор, пока у наших лидеров или большинства, стоящих в том оппозиционном движении, не будет осознания и готовности идти на самопожертвование, все старания - впустую, потому что самого последнего, решительного боя некому принять. Или, как говорится, в некоторые уступки выльется со стороны правительства, чего-то добьемся. У Рохлина такое армейское, военное осознание политики было. Как и в том, что нужно соединиться, осознание. Ему, возможно, не хватало навыков организационной работы вне армии для того, чтобы соединить все и вся.
Лично я ни на что не претендую, я уже пенсионер, мягко говоря, но ради России, ради того, чтобы ее вытащить, спасти,- готов работать, работать и работать: где нужно и как нужно. Вот вчера почти полдня штаб протеста заседал, решали вопросы со своим штабом ДПА. Это черновая работа. Но я привык и к такой, независимо от того, какие на плечах звезды. В прокуратуре, будучи генералом, я говорил, что способен так же, как и майор, ползать по земле, осматривать и допрашивать. И слова свои подтверждал делом. Этих качеств я, надеюсь, еще не потерял - в отличие от некоторых, способных лишь давать указания и даже не контролировать, как они выполняются. И если остальные лидеры меня поймут, если у всех нас будет осознание того, что пора забыть об амбициях, чтобы объединиться и вместе победить, если мне скажут: “Вот, Илюхин, бери черновую работу, а когда время придет, мы все встанем на свои места”,- я это буду делать. А там - у меня дача есть, пойду огородом заниматься, розы выращивать с осознанием того, что я свою миссию, работу свою главную выполнил. Вот это самое главное. Дай-то Бог, чтобы удалось нам это реализовать. Ведь то, что мы сегодня обсуждали на штабе, а именно создание в регионах, в субъектах федерации, в краях, областях аналогичных штабов,- это уже, как говорится, результат, но эту работу надо было делать еще год-полтора назад. То есть опаздываем катастрофически в организационном плане…
А.П. Виктор Иванович, вы только что с заседания Думы. По существу, еще три недели назад было понятно, что режим пал, у него нет никаких резервов. И Ельцин со своей очень узкой группировкой оказался изолированным и от элиты практически всей, и от народных масс и даже от мира. Он доживал последнее. И в который уже раз, с поддержкой определенных международных структур, с поддержкой определенной части патриотов в Думе,- он выкарабкивается из этой ямы. Опять созданы им и его окружением некие доктрины лукавые, которые отождествляют судьбу его, Ельцина и судьбу России, опять нашим патриотическим депутатам предлагается вариант спасения якобы не Ельцина, а Родины в целом. И, может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, что вот сегодняшние процессы в Думе, хотя они еще не завершились, являются достаточно компромиссными. Мы не подставили режиму ногу вот за эти две недели - мы подставили ему плечо. Опять сочли момент неблагоприятным, перенесли все опять на осень, а там до весны, до бесконечности… Не кажется ли вам, что уже в который раз такой осторожной, пластичной, не очень уверенной позицией мы все больше и больше связываем свою судьбу с режимом и вместе с ним начинаем проседать, а народ будет уходить от нас в сторону радикалов и лжерадикалов, в сторону Лебедя.
В.И. Я думаю, доля истины в этих ваших рассуждениях, Александр Андреевич, есть, и даже большая доля. Но в то же время я все-таки вижу и новые черты, новые моменты. И руководству партии уже много сложнее маневрировать и говорить, что вот теперь давайте шестого октября и прочее,- очень сложно. Я откровенно говорил и сейчас могу еще раз заявить: еще один такой большой маневр - и руководство останется без партии, просто на песке, на пустом месте. Я не хочу говорить, что надо спешить… Поспешность так же вредна, как и отставание. В политике, как в классической драме, должно быть единство места, времени и действия. Но ведь этого нет - а значит, нет и политики. тО, что мы сегодня начали создавать, вот эти штабы протестного движения,- их действительно давно надо было сделать. Давно надо было заявить о своем правительстве, чтобы каждый министр уже работал и говорил: “Кириенко то-то произносит, а я свои данные и свою программу несу”. Мы давно должны были обнародовать свой проект конституции, мы давно должны были в каждой области иметь резерв на 10-12 человек, ведь все может случиться. Одна власть ушла, другая пришла, но пустого места не должно быть и проседания никакого не должно быть. Мы должны иметь программу, хотя бы на полугодие. И сегодня я эту программу пишу - на шесть месяцев. Вот придем мы к власти, а что дальше делать? Нам времени не будет отпущено: ни года, ни двух. Нам времени отпущено будет месяц: или мы себя скомпрометируем, или покажем народу, как мы пошли, как выводим страну из кризиса, что у нас получается. Так вот, эти вопросы надо было давно решать.