Страница 16 из 52
Семенов заговорил о России, о Забайкалье, где он воевал с большевиками в гражданскую войну. Атаман обращался уже к «мистеру Джонсону», однако Зорге не проявлял интереса к его словам и только бросил фразу:
— Все это прошлое, русская эмиграция, вероятно, давно уже сошла с арены истории…
Слова журналиста задели атамана, он стал возражать: да знает ли мистер Джонсон, что он, атаман Семенов, должен был возглавить русское государство в Приморье и Забайкалье, но его лишили поддержки. Американцы и англичане первыми покинули Владивосток…
— Видите ли, — вступил в разговор Сухантон, — атамана Григория Михайловича Семенова поддерживали все воюющие с большевиками страны. Однако наилучшие, контакты были с японской армией. Командующий Квантунской армией генерал Тачи-бана, который в свое время командовал оккупационными войсками в Сибири, сам предложил поддержку. Потом это подтвердил граф Мацудайра от лица японского правительства. Нам обещали деньги, оружие, амуницию…
Зорге безразлично пожал плечами и заговорил о чем-то другом с подошедшим к нему знакомым, подчеркивая свою незаинтересованность затронутой темой.
Они случайно встречались и позже. Атаман Семенов говорил все более откровенно. Он упрекал американцев, которые не довели до логического завершения интервенцию на Дальнем Востоке. Логическим завершением атаман считал бы создание государства в Приморье и Забайкалье, в котором главенствующая роль была бы отведена «здоровым силам российской эмиграции». Семенов хвалил японцев, снова вспоминал о своих встречах с ними, уважительно отзывался о генерале Араки, с которым до сих пор имеет честь поддерживать дружеские отношения. В то же время атаман осторожно намекал, что было бы неплохо проинформировать заинтересованные американские круги о современной политической обстановке. Дело в том, что он, атаман Семенов, до сих пор считается единственным кандидатом на пост главы нового забайкальского государства и не возражал бы заранее вступить в деловые отношения с американцами. Все это в будущем окупится с лихвой, американцы не останутся в проигрыше.
Постепенно для Рихарда Зорге раскрывалась картина нового белоэмигрантского заговора, который вдохновлялся генералом Араки.
Семенов располагал войсками в 12–15 тысяч сабель, размещенными в Северном Китае с тайного благословения Чан Кайши. Но основную роль здесь играли японцы. Это они давали атаману оружие и предоставили ему финансовый заем. Но денег все равно не хватало, и Семенов искал новые возможности для того, чтобы где-то их раздобыть. В японском генеральном штабе, как понял Зорге, разработали план, по которому в нужный момент войска Семенова перейдут через советскую границу, поведут стремительное наступление в направлении Якутска, затем из бассейна реки Лены ударят на юг, захватят Байкал и перережут сибирскую железную дорогу. Атаману помогут бурятские и монгольские князьки, с которыми ему удалось наладить связи и о многом договориться.
Сидя в «главной квартире» под портретом Николая II, Семенов и Сухантон не раз обсуждали основы плана новой интервенции. Атамана не устраивало то, что Араки слишком медлит с выполнением плана, скупится на расходы, от чего создается впечатление, будто японские военные круги потеряли интерес к ими же задуманному варианту. Конечно, атаман Семенов, как будущий руководитель сибирского похода, отлично понимает, что одними своими силами в 15 тысяч сабель он не сможет нанести решающего удара большевикам. Атаман только начнет, но закреплять первый удар должны будут японские войска. Конечно, хотелось бы привлечь сюда еще и другие силы…
Флирт японцев с атаманом Семеновым тянулся долго и оборвался неожиданно для атамана «мукденским инцидентом». Атаман Семенов временно отодвигался японской военщиной на задний план.
Поздним вечером 18 сентября 1931 года под Мукденом на Южно-Маньчжурской железной дороге, принадлежавшей японцам, произошел взрыв, как раз в тот момент, когда здесь проходил скорый поезд, направлявшийся из Гирина в Пекин. Но поезд, не снижая скорости, благополучно миновал место взрыва и без опоздания прибыл в Мукден. Машинист, который вел ночной экспресс, даже не заметил повреждения пути. Однако в тот же час, когда прозвучал взрыв, японские войска выступили по тревоге и завязали ночной бой с китайцами. Откуда-то появились тяжелые пушки, которые открыли огонь прямой наводкой по китайским казармам. Китайские солдаты, потеряв около четырехсот человек убитыми, отступили из города. У японцев потерь не было, если не считать двух солдат, попавших под огонь собственной артиллерии. Утром Мукден был в руках японских войск. Полковник Доихара Кендзи стал мэром города.
События в Мукдене взбудоражили колонию журналистов. Сообщения были противоречивые, и корреспонденты, аккредитованные при нанкинском правительстве, устремились на север. Среди них был и Зорге. Журналисты съехались туда через несколько дней после происшедшего инцидента. Их встретили ошеломляющие известия. Квантунская армия начала оккупацию всей Маньчжурии, войска генерала Хаяси также вторглись в Маньчжурию со стороны Кореи. Начальник штаба полковник ч Итагаки выдвинул крайне не правдоподобную версию о том, что взрыв полотна железной дороги был осуществлен китайскими саперами-диверсантами. И для того чтобы «восстановить порядок» в стране, Квантунская армия временно забрала всю власть в Маньчжурии. Итагаки говорил от имени командующего Квантунской армии генерала Хондзио. В подтверждение своих слов Итагаки предложил журналистам посетить японскую комендатуру, где в качестве вещественных доказательств лежат трупы китайских диверсантов, якобы убитых на месте преступления, и кусок рельса, вырванный взрывом. Но оказалось, что кусок рельса был сильно ржавым, хотя после взрыва прошло совсем немного времени, а убитые «саперы» были одеты в обычную пехотную форму. Это не смутило японских военных представителей, на другой день они снова пригласили журналистов и показали им те же самые трупы, но переодетые в одежду китайских саперов…
Было совершенно ясно, что провокационный взрыв на Южно-Маньчжурской дороге ознаменовал новую стадию японской агрессивной политики на континенте. Это косвенно подтверждалось и появлением на месте событий таких мастеров военных провокаций, как Итагаки и Доихара. В самый канун «мукденского инцидента» в городе тайно появился начальник разведывательного отдела генерального штаба японских вооруженных сил генерал-майор Тетекава…
Зорге анализировал, сопоставлял самые различные факты, и все они подтверждали один наиболее существенный вывод: японская агрессия придвигается к советским границам. Именно об этом разведчик должен был предупредить свою страну, уведомить о возросшей угрозе.
В Шанхае Рихард поспешил встретиться со своим другом Одзаки. Обычно они заранее намечали место встреч, чтобы без надобности не пользоваться почтой или телефоном. Чаще всего Зорге подъезжал на машине к Садовому мосту у границы японской концессии, Одзаки садился сзади, и они либо ездили по шанхайским улицам, пока Ходзуми рассказывал новости, либо отправлялись в один из многочисленных китайских ресторанов. Но больше всего они любили бывать в уютной квартирке Агнесс Смедли, в которую она переселилась из отеля. На этот раз они тоже заехали к ней. Агнесс ушла в кухню готовить ужин — она слыла отличной кулинаркой, — и мужчины остались одни.
Рихард рассказал о своих впечатлениях о поездке, высказал мнение, что «мукденский инцидент» подтверждает существование плана японской агрессии, изложенного в меморандуме Танака. Вот тогда они снова заспорили — Одзаки и Рихард Зорге. На помощь призвали Смедли.
— Агнесс, — позвал Зорге, — помогите нам разобраться! Идите к нам или мы сами ворвемся на кухню.
Агнесс появилась в фартуке, раскрасневшаяся от жара плиты.
— Только без угроз! О чем вы так спорите?
— У вас есть «Китайский критик» с меморандумом генерала Танака? Дайте нам этот журнал.
Смедли подошла к книжной полке, порылась в ворохе журналов и протянула один из них Зорге.