В стране монстров

— Хм… — осторожно произнес Толька, хотя на языке у него вертелось нечто вроде: «Вы хотите, чтоб я тоже не вернулся?»

— Полагаю, что ты избегнешь этой участи, — словно бы прочитав Толькины мысли, произнес Трундакс. — Ведь ты — тринадцатилетний, рожденный накануне тринадцатого, пришедший тринадцатого в понедельник! Кроме того, ты — тринадцатый по счету рыцарь, которому удалось перейти овраг. Ну, и наконец, боги открыли мне секрет, который поможет тебе одолеть духов…

— Это какой же?

— Я уже говорил, что у входа в подземелье растет волшебная бузина. Она отпугивает духов. Из сока этой бузины я приготовил снадобье номер V. Ты должен омочить наконечники двенадцати стрел в этом снадобье, и как только появятся духи — стреляй! Они исчезнут бесследно и не причинят тебе вреда. Если ты уничтожишь двенадцать духов, то сможешь более-менее спокойно искать меч.

— А почему «более-менее», а не просто «спокойно»? — поинтересовался Толька.

— Потому что в подземельях могут быть еще какие-то опасности, о которых я не осведомлен. А кроме того, если ты пробудешь в подземелье до заката солнца, то можешь столкнуться там с дварфами, которые принесут туда свои сокровища. В этом случае тебе придется применять снадобье номер VI, но карлики многочисленны, и боюсь, что тебе не хватит стрел…

— В случае чего, я их руками раскидаю! — вспомнив о том, что обрел силу Крокодилообразной Черепахи, самоуверенно заявил Толька. — Мелочь пузатая!

— Приятно, что ты уверен в себе! — порадовался Трундакс.

И исчез в замутившемся зеркале.

Глава XVI У ВХОДА В ПОДЗЕМЕЛЬЕ

Толька решительно двинулся влево от тропы, приглядываясь к кустам, — искал бузину. Он, правда, не знал, чем волшебная бузина отличается от обыкновенной, но считал, что если за кустами бузины обнаружится подземный ход, то значит, эта бузина и есть волшебная.

На этой стороне оврага лес рос не так густо. Было полно и прогалин, и целых полянок. Однако и тут, как оказалось, творились какие-то темные и страшные дела.

Пройдя всего с десяток шагов, «сэр Заовражный» заметил торчащие из-под куста ноги, обутые в ржавые железные сапоги с рыцарскими шпорами. Раздвинув ветви, Толька увидел и другие составные части доспехов: поножи, наручи, наплечники, нагрудник и шлем с открытым забралом. Все это сохраняло очертания фигуры бывшего хозяина, однако из открытого забрала скалил зубы желтоватый череп. Из правой глазницы торчал обломок стрелы. Как видно, этот рыцарь даже до входа в подземелье не добрался. Впрочем, может, и добрался, и даже вышел из него, унося драгоценный меч, но… далеко не ушел.

Чуть подальше, на прогалине, у корней высокого дерева обнаружился большой муравейник. К стволу дерева ударом кинжала был пригвожден дочиста обглоданный муравьями скелет грудной клетки, а внизу, на самом муравейнике валялись череп и остальные кости. Никаких доспехов или остатков одежды на костях не было, должно быть, несчастного рыцаря предварительно разоружили и раздели. Кинжал был воткнут в дерево довольно низко от земли, должно быть, его всадили в сидящего человека, и Толька, хоть и не был Шерлоком Холмсом, сразу же догадался, что это сделали карлики-дварфы. Маленькие, а свирепые, поди-ка!

Толька, конечно, особого восторга от вида этого скелета не испытал. Но кинжал его почему-то заинтересовал. Должно быть, захотелось иметь еще какое-то оружие, кроме лука. Преодолевая страх и брезгливость, Лаптев подошел к дереву и, несильно дернув за рукоять, вытащил кинжал. Костяк, конечно, свалился на муравейник, растревожил здоровенных лесных муравьев, и Толька поспешил отойти подальше от страшного места, пока самого не обглодали.

Кинжал, как оказалось, почти совсем не заржавел и резал как бритва. Рукоять у него была отделана слоновой костью и узорчатыми медными пластинками в виде бегущих кабанов. Правда, без ножен такую штуку было трудно таскать — можно и самому порезаться, но Толька пристроил кинжал в колчан со стрелами, острием вниз. Когда он это делал, то случайно открыл маленькую тайну.

Опуская кинжал в колчан, Толька ненароком нажал на две скрытые кнопки, расположенные на конусообразном набалдашнике, украшавшем рукоять кинжала. Что-то щелкнуло, и из рукояти, в направлении, противоположном острию кинжала, выскочило довольно длинное — сантиметров десять — остроконечено трехгранное шило. Вряд ли оно было предназначено для боевых нужд — слишком уж тонкое, — но вообще-то им можно было так кольнуть неприятеля, что мало не покажется. Однако, по Толькиному разумению, хозяин шила скорее всего применял его в мирных целях. Например, лишнюю дырку в ремне проколоть, если сильно похудел в странствиях, или, там, сапоги подшить, если подметка отлетела.

Продолжив путь, еще шагов через десять Лаптев натолкнулся на скелет лошади, с остатками попоны и ржавой броневой сбруи, немного выше по склону оврага обнаружился явно могильный холмик со странным, жутковатым памятником. В холмик было воткнуто поломанное рыцарское копье, на острие которого торчал череп — должно быть, его бывшего владельца. К копью была прибита гвоздями деревянная дощечка, на которой красовалась выжженная накаленным острием надпись:

«Сэр Парамор Заовражный. Пришел за мечом, а получил топором».

То, по какому месту получил топором сэр Парамор, наглядно объяснял длинный прямой проруб на макушке черепа.

Толька сперва удивился, что карлики смогли дотянуться секирой до макушки Парамора, но потом прикинул, что если эти мелкие сумели стащить его с коня, то задача рубануть по голове лежачего выглядела не такой уж неразрешимой.

С каждым свидетельством того, что он, Толька, тут далеко не первый гость и всех предыдущих ждала печальная судьба, настроение у Лаптева заметно ухудшалось. Правда, в первых двух случаях прямых свидетельств того, что господа рыцари погибли при попытке раздобыть меч, не было. Мало ли между рыцарями всяких разборок бывает? Дуэль, там, из-за дамы сердца, из-за поместий или из-за того, кому с проезжих купцов дань собирать. Или, допустим, того, что со стрелой в глазу, какой-нибудь разбойник-киллер из арбалета застрелил — по заказу тех же купцов, например.

Однако могилка сэра Парамора, украшенная разрубленным черепом самого покойного, сомнений уже не оставляла. Эти самые дварфы — ребята серьезные, конкретные. Как видно, «Серебристого Принца» они никому отдавать не собираются. Особо неприятное впечатление производило то, что этот Парамор-мухомор, как и Толька, носил титул Заовражного. Наверно, и все остальные, которые тут по округе валяются, — тоже. За овраг-то перешли, а вот обратно — не получилось. Правда, скорее всего их подловили уже после захода солнца, ежели карлики имеют обыкновение днем отсыпаться. Но это ведь только по словам Трундакса… Он там сидит в своей башне, в уютном Королевском замке, занимается всякой там алхимией и астрологией, а что и как тут, на местности, небось узнает от каких-нибудь купцов, паломников или иных калик перехожих.

Толька чисто инстинктивно задрал голову вверх: не видать ли где наблюдателя дварфов. Нет, никого заметить не привелось. То ли карлики действительно спали, не выставив дозорных, то ли их соглядатаи хорошо прятались.

Зато немного выше по склону оврага, почти точно над могилой сэра Парамора, Лаптев увидел густые заросли бузины. Ягодки в гроздьях были еще совсем зеленые, мелкие. Отчего-то Тольке припомнилось, как папа ему рассказывал о своих детских играх, в частности, о том, как они, нашелушив из бузиновых гроздьев полные карманы недозрелых ягодок, плевались этой бузиной друг в друга через пластмассовые трубочки, сделанные из корпусов шариковых авторучек. А дедушка, который рос в эпоху, когда шариковых ручек еще не было, говорил, что и они в детстве бузиной плевались, но трубочки делали либо из дерева, либо из полых стеблей «дудки». Кроме того, они не просто плевались, а устраивали «воздушные бои» — дело еще сразу после Отечественной войны было! — где каждый мальчишка был самолетом, а трубочка с бузиной — пулеметом.