Страница 11 из 13
Дубровская взяла в руки украшение и приложила к ушам. Зеркало в витиеватой бронзовой раме подтвердило, что серьги смотрятся великолепно. Создавалось впечатление, что камешки не скреплены между собой, а словно повисли в воздухе. Девушка повертела головой из стороны в сторону, наслаждаясь тем, как задорно скачут бриллиантовые огни на фоне ее темных, распущенных волос…
Внезапно зазвонил телефон. Елизавета не успела ничего сообразить, как в комнату вошла мадам Павловская. Увидев девушку с серьгами в руках, она застыла на месте. Дубровская и сама была застигнута врасплох неожиданным появлением матери Алины. Руки сами собой разжались, и серьги мягко упали на ковер.
Две женщины стояли напротив друг друга. В глазах одной читались растерянность и стыд, в глазах другой – подозрительность.
– Мама, мне кто-то звонил? – С полотенцем на голове в дверях показалась Алина.
Увидев Лизу, она заулыбалась.
– Ты здесь?! Это здорово!
Лицо матери пошло красными пятнами, но, сообразив, видимо, что Елизавете предъявить все равно нечего, женщина переключилась на дочь:
– Я просила бы тебя впредь не разбрасывать драгоценности где попало.
Алина рассмеялась:
– А что, у нас завелись воры?
Павловская-старшая ничего не ответила, но, бросив на Дубровскую выразительный взгляд, покинула комнату. Алина состроила уморительную рожицу и покачала головой.
– Не обращай внимания. Мама не выносит беспорядка.
Она взяла коробочку и положила туда серьги.
– Это наша фамильная ценность. Досталась мне по наследству от прапра… тьфу, запуталась! – от какой по счету бабушки. Страшно подумать, сколько им лет! Они называются «бриллиантовые слезы». Хочешь примерить?
Дубровская замотала головой. С нее одной примерки было достаточно…
– Понимаешь, я чувствовала себя не совсем уютно, – горячилась Лиза, пересказывая подруге подробности неудачного визита в суд.
– Я тебя не понимаю, – пожимала плечами Алина.
– Ну, как тебе сказать… Короче, я не имею понятия, на кого работаю. Что это за человек. Что он хочет, в конце концов.
– Ну, положим, то, чего он хочет, ты знаешь. Кто он – тоже не секрет. Тебе известно все: его фамилия и имя, паспортные данные, наконец. Чего тебе еще нужно? Семейное положение? Вредные привычки?
– Но я его даже не видела!
– А тебе это надо?
Лиза замялась.
– Вообще-то нет. Но мне важно узнать другое: как обстоят дела с мировым соглашением. Не могу же я находиться в неведении.
– Каким соглашением?
– Плешак хотел встретиться с Данилкиным, чтобы разрешить все спорные вопросы миром. Я думаю, он хочет отдать ему деньги. Во всяком случае, он сказал это на предварительном слушании в суде.
– Они не встречались. Это мне известно совершенно точно.
– Почему? Ведь Плешак говорил мне…
– Я могу только предположить. Похоже, наш должник просто водит всех за нос. Тянет время.
– Наверно, ты права, – задумчиво отозвалась Лиза. – Но это ему даром не пройдет. Я проучу пройдоху!
– Как? – с улыбкой спросила Алина.
– Помимо основного долга, он заплатит Данилкину пени. Чем дольше господин Плешак будет валять дурака, тем больше воздуха окажется в его бумажнике. Это я могу обещать. Кроме того, я попрошу суд наложить арест на его денежные средства и имущество. Не ровен час, наш Иван Васильевич пустит свое благосостояние с молотка и предстанет перед судом в облике голодранца.
– Мне кажется, кто-то утверждал, что ничего не смыслит в арбитраже? – лукаво спросила Алина. – Я уверена, что этот «кое-кто» немного поскромничал.
Лиза была польщена. Но она была настроена проявить упорство.
– Алина, попробуй связаться с Данилкиным. Вдруг они все-таки встретились.
– Обещаю, что я с ним поговорю.
– Ты можешь это сделать сейчас?
– Он очень занят.
– Это я уже слышала.
– Ну, хорошо, – сдалась Павловская. Взяв в руки сотовый телефон, она набрала какой-то номер. Прослушав сообщение, она поднесла трубку к уху Дубровской. «Связь временно затруднена. Надеемся на ваше понимание», – проговорил женский голос.
– Вот незадача! – огорчилась Лиза.
– Не переживай, – успокоила ее подруга. – Если я узнаю что-то новое, я обязательно тебе сообщу. Ты мне веришь?
А что еще оставалось делать Дубровской?
…Последующие дни не прояснили ситуацию, связанную с судьбой арбитражного дела. Господин Данилкин передал через Алину горячий привет Дубровской и искреннее недоумение по поводу мирового соглашения с фирмой «Русский лес». Похоже, Плешак действительно ушел в глубокое подполье. И вот тогда, когда Елизавета уже не ждала от него никаких известий, в ее доме раздался телефонный звонок.
– Это я, – вещала трубка густым мужским басом. – Мне нужна Дубровская.
– Она у телефона. С кем я говорю?
– Со мной, маленькая зловредная козявка!
– ?!
– Плешак на проводе.
Ах, это Иван Васильевич! Должно быть, он уже хорошо набрался, раз позволил себе оскорбления в адрес своего процессуального противника.
– …получил от тебя какую-то странную бумажку. Как я понял, ты меня решила зарядить на крутые бабки? Все никак не уймешься?
– Если мне не изменяет память, мы на «ты» с вами еще не переходили, – осторожно возразила Лиза.
– Так давай перейдем! Лично я уже начал. Ты что себе позволяешь? Пишешь какие-то малявки и рассылаешь честным людям с требованием денег. Тебя этому учили в институте?
– Все, что я сделала, в пределах закона! А вот вы себе позволяете лишнее. Я могу записать наш разговор и привлеку вас за оскорбление.
– Ты этого не сделаешь!
– Это еще почему?
– Я прижму тебя к ногтю, и твоя статья в Уголовном кодексе будет куда круче моей. Понимаешь, о чем я толкую, детка?
– Нет.
Плешак захохотал.
– А я думаю, что ты понимаешь. Ну да ладно! Я – человек не злой. Даю тебе шанс. Давай отказывайся от иска, или, как там у вас, юристов, принято. Короче, сиди дома, или ты очень сильно об этом пожалеешь!
Ну, конечно, он пьян! Растягивание отдельных слогов, частая отрыжка говорили о том, что Иван Васильевич перебрал лишнего и сидит, вперив мутный взгляд в бутылку с остатками спиртного, а она, Елизавета Дубровская, ведет с ним дискуссии о законе и совести. Да он наутро не вспомнит ее имени!
– Ты меня поняла? Привет Данилкину, маленькая лгунья!
Дубровская повесила трубку и обреченно вздохнула.
Андрей, расхваливая преимущества арбитражного процесса, как-то говорил ей о том, что там ее будут окружать воспитанные, культурные люди. Что до нее, то ей почему-то приятнее было иметь дело с простыми уголовными элементами, чем с отдельными представителями бизнеса…
– Не размазывай слезы. На вот, возьми платок, – говорил ей Андрей. – Меня не будет только месяц. Время пролетит так быстро, что ты не успеешь соскучиться.
Они стояли в зале аэропорта. Пестрый людской муравейник вливался и выливался в стеклянные двери, суетился вокруг, покупая билеты, сдавая багаж, наспех отовариваясь газетами в киосках. Эти же двое, заплаканная девушка и молодой человек с чемоданом, среди толчеи были словно на необитаемом острове. Она отчаянно цеплялась за пуговицы его куртки. Он рассеянно гладил ее поникшую голову и изредка поглядывал на табло. Они оба мысленно торопили время. Пытка последними перед расставанием минутами казалась нестерпимой.
– Тебе будет некогда скучать, – повторял он. – Закончи свое арбитражное дело. Помнишь, ты обещала победу. Кстати, там у тебя все нормально?
Если бы он спросил это раньше! Лиза бы непременно пожаловалась ему на грубияна Плешака. Они вместе посмеялись бы над вечно занятым и неуловимым Данилкиным. Андрей, вполне возможно, дал бы ей дельный совет и заверил ее, что все она делает правильно. Но он был так занят последнее время, так далек от нее самой и ее проблем. Не было бы беды, если бы причина крылась только в извечном цейтноте. Это бы Елизавета смогла пережить с легкостью. Но в его молчаливости, какой-то странной задумчивости ей мерещился вполне определенный смысл. Мерцалов мог смеяться и привычно подтрунивать над ней, а через минуту он уже был мрачнее тучи, невпопад отвечал на вопросы и смотрел так отрешенно, будто вместо Дубровской перед ним находилась стена.