Страница 13 из 19
– Знаешь, сколько железнодорожных катастроф происходит каждый день?
– Понятия не имею, – сказала Венди. – Но точно знаю, что автомобильных – на порядок больше. Если верить статистике, поездка на машине не далека от самоубийства… С чего вдруг такая поездобоязнь? Ты же любишь поезда.
– У меня поезд сошел с рельсов, – буркнул Людвиг. Венди прыснула от смеха.
– О да, – согласилась она. – Не иначе как высшие силы решили послать знак. Оставь ты эту ерунду – нет ничего глупее, чем искать тайные смыслы. Совпадения на то и совпадения, что не значат ровным счетом ничего. Успокойся, все будет в порядке.
– Конечно, – Людвиг выдавил улыбку. На краю сознания скреблись невидимые крабы.
За годы супружества Людвиг твердо усвоил одно: если жена что-то решила, переубедить ее нельзя. Раз уж она собралась ехать на поезде, значит, так оно и будет. Людвиг подозревал, что если бы он пошел на крайние меры и запер их с Даникой в спальне на втором этаже, Венди бы и это не остановило. Сбежала бы, связав лестницу из разрезанной на полосы простыни. Очень аккуратную лестницу.
Все, что он мог, это попытаться остановить крабов; выяснить, как прогнать их от поезда. Беда в том, что человечество за всю свою историю ни разу не задумывалось над вопросом отпугивания крабов – его больше интересовало, как их приманить, желательно уже готовых к употреблению, с рисом, зеленью и соевым соусом.
После обеда Людвиг битый час слонялся по дому, пытаясь найти выход. Но мысли разбегались, как пугливые мыши. Мерный перестук башенных часов в гостиной напоминал о железной дороге. Кукушка, выскочившая отрапортовать о новом часе, прокричала глумливое «ту-ту». Эйнштейн сто раз прав насчет относительности времени. Сонные сутки летней субботы и сутки до того, как чудовищный взрыв разнесет поезд, на котором едут любимая жена и дочь, – совершенно разные сутки. Выглядывая в окно, Людвиг видел Данику, играющую на заднем дворе с пирамидкой из разноцветных колец. Рядом в плетеном кресле сидела Венди и листала журнал; легкий бриз колыхал ленты на соломенной шляпке. Почти пастораль, но Людвиг в кровь сгрыз ногти.
Чтобы успокоиться, он решил съездить в зоомагазин. Аквариум Людвиг поставил на переднее сиденье, на всякий случай пристегнув ремнем безопасности. Кто знает, какие правила распространяются на рыб. Не хватало еще лишиться прав из-за подобной глупости.
Ехать все равно пришлось медленно, иначе вода бы расплескалась. Кроме того, Людвиг сделал изрядный крюк – вместо центральной улицы проехался вдоль окраины, по узеньким аллеям, у которых вместо названий были лишь номера. Вдоль обочины стояли похожие как две капли воды белые домики с неизменной красной черепицей и аккуратно подстриженными лужайками. Изредка встречались добропорядочные отцы семейств, как на подбор лысоватые, полные и в клетчатых рубашках. Перед каждым стояла новенькая блестящая жаровня, прямо из каталога заказов. Людвиг старался не смотреть по сторонам, уставившись в воображаемую точку метрах в пяти впереди машины. Главное, чтобы они не начали махать и скалиться в улыбках – верный признак того, что дело плохо. Сколько фильмов ужасов начинается с подобной идиллии? Людвиг поймал себя на том, что опять ищет дурные знаки там, где их нет и в помине.
Он свернул на Сосновую улицу, проехал два квартала и ударил по тормозам. Из-за вишневых деревьев красный краб размером с небольшой автомобиль махал увесистой клешней. Чудовище то ли приветствовало, то ли подзывало на пару слов. Людвиг запоздало понял, что принял за монстра вывеску морского ресторанчика. Можно было догадаться: настоящие крабы не носят капитанских фуражек.
Перегнувшись через руль, Людвиг уставился на вывеску. Ничего особенного: крашеная фанера да электрические гирлянды. Единственная подвижная клешня вращалась на выпуклом шарнире, к ней прилепилась пара рыбок из гнутых неоновых трубок.
Людвиг вздохнул. Вселенная определенно решила свести его с ума, подсовывая крабов в самых неожиданных местах. Нервы того и гляди лопнут. Можно уже набирать номер лечебницы: Людвиг не сомневался, там его примут с распростертыми объятиями. С другой стороны, на то он и исследователь, чтобы подмечать мельчайшие детали. Один-два краба – еще случайность, третий – уже закономерность.
Раздался протестующий гудок; в зеркальце Людвиг увидел груженый досками пикап, которому он перегородил дорогу: ширина улицы не позволяла разминуться. Людвиг проехал вперед, и вывеска скрылась за деревьями. Когда он снова ее увидел, взгляду предстал неприглядный задник – вздувшаяся фанера да серое дерево.
В магазин он успел за полчаса до закрытия. Посетителей не было, а продавщица лет пятидесяти, полная женщина в очках, собиралась уходить. Высыпав на прилавок содержимое своей сумочки, она с пугающей методичностью раскладывала пудреницы, тюбики губной помады и прочие хитроумные приспособления, призванные обмануть время. Двигаться с околосветовыми скоростями она вряд ли догадывалась.
– Вот, – заявил Людвиг, ставя аквариум на прилавок. Продавщица еле успела отодвинуть баночки и тюбики.
– Простите? – она сделала вид, что не догадывается о целях визита Людвига. За ее спиной в пыльных аквариумах копошились противные на вид белые мыши и морские свинки. Коричневая игуана грелась под раскаленной лампой.
– Вы продали мне бракованную рыбу, – с вызовом сказал Людвиг. – Я мог бы сразу обратиться в суд, но решил пойти вам навстречу…
Продавщица сняла очки и склонилась над аквариумом. Она щурилась и морщила нос, словно недовольный грызун.
– И что не так? – наконец спросила она.
– Вы посмотрите, – Людвиг нагнулся к аквариуму, и, выпучив глаза, громко выкрикнул: – Бу!
Продавщица отпрянула, будто ее ударило током. По широкому лицу пробежал испуг, мешаясь с недоумением и отзываясь дрожью в дряблом подбородке. Часто моргая, она уставилась на Людвига.
– Что вы делаете! – сказала она, запинаясь. – У меня слабое сердце!
В подтверждение продавщица схватилась за грудь, но Людвиг отступать не собирался. Тетрадонт парил над корабликом, и было очевидно: ничто в мире не в силах нарушить его спокойствия.
– Вот! Видите? – Людвиг ткнул пальцем в аквариум. – Вы испугались, а ему хоть бы что!
– Я не поняла… – начала продавщица, но Людвига было уже не остановить.
– Это рыба-шар, она обязана надуваться, когда испугается. Однако она этого не делает. Вы подсунули мне крашеного слона!
Продавщица хмыкнула.
– А доставать не пробовали?
Взяв из-под прилавка сачок, она ловко подцепила рыбку и вытащила из воды. Тетрадонт протестующее пискнул и часто захлопал ртом, заглатывая воздух. Белесое брюшко вздулось, словно внутри вырос мячик для пинг-понга, голова и хвост оттопырились. Шаром рыбу мог назвать только человек, начисто лишенный представлений о стереометрии.
– Довольны?
Людвиг смущенно отступил. Как он сразу не догадался: внутри должен быть воздух? Исследователь называется… Пугай – не пугай, а водой рыба не надуется. Все равно что надувать мыльные пузыри из поливального шланга.
Продавщица опустила сачок обратно в аквариум. Тетрадонт некоторое время полежал на поверхности, затем сдулся и погрузился, как батискаф. Иллюминаторами сверкнули выпученные глазки.
Поездка обернулась фарсом – только выставил себя полным неучем. Хотя на лице продавщицы и застыла вежливая гримаса, Людвиг видел, что в глубине души она потешается над ним. Бормоча невразумительные извинения, Людвиг взял аквариум и попятился к выходу.
– Ничего покупать не собираетесь? – строго спросила продавщица. – Водоросли, корм для рыбы? Тетрадонты предпочитают живой корм, особенно улиток. У вас дома достаточно улиток? А дафнии для прикорма?
– Нет… – Сказать по правде, в холодильнике лежала упаковка мороженых французских улиток в чесночном соусе. Третий месяц Людвиг не решался попробовать деликатес, но делить его с рыбой не собирался. – Я, пожалуй, возьму немного, а еще…