Страница 102 из 106
— Это дерево сыграло уже со мной скверную шутку? — ответил он. — Оно не будет держаться на воде. Плот надо делать из легкого бамбука.
Скоро плот был готов. Он отличался довольно большими размерами. Джон устроил на нем поместительную палатку. Когда начались дожди, все трое переселились в палатку, ожидая момента отплытия. Коллекции еще находились в древесной хижине Фессора. Путники выжидали, пока небо прояснится, чтобы перенести огромное количество насекомых, не испортив их дождем. Фессор очень волновался и ежеминутно поглядывал на небо.
— Кажется, проясняется, — сказал он однажды утром.
Дождь перестал, проглянуло солнце. Лес начал оживать.
— Да, надо пользоваться случаем, — ответил Сабатье.
Все поспешили к хижине.
Вдруг Фессор громко вскрикнул и побежал как безумный.
— Мои коллекции! Мой дом! — кричал он.
Сабатье и Джон последовали за ним и увидели, что ветхий домик Фессора разрушен бурями и ливнями последних дней. У подножия деревьев лежала груда трухи вперемешку с высохшими насекомыми.
Фессор в отчаянии бросился на останки своего жилища и начал ворошить мусор руками, крича.
— Мои коллекции! Мой труд! Моя жизнь!
Джон пытался оттащить старика, но он, казалось, помешался.
— Оставьте его, пусть он немного успокоится, — сказал Сабатье, взволнованный искренним горем ученого.
Набежала туча, сразу стало темно. Гремел гром, сверкала молния. Ветер трепал верхушки деревьев и свистел в бамбуковой роще. Дождь вновь полил как из ведра. Но Фессор не замечал ничего. В его настроении наступила реакция. Он сидел неподвижно, как маньяк, устремив взгляд на погибшие сокровища.
Сабатье нахмурился и, тронув ученого за плечо, сказал:
— Вот видите, мы вовремя решили увезти вас отсюда. Но не печальтесь. Вы вернетесь сюда, и тогда…
— Да, да! — Фессор пришел наконец в себя. — Надо начинать сначала! Я вернусь!
— С большой экспедицией, оборудованной наилучшим образом. Но нам надо спешить. Идемте скорей, Фессор!
— Да, да, надо спешить… Работы много. Все — сначала. Скорей же! Идем!
Фессор торопил своих спутников. Он спешил к людям, чтобы скорее вернуться в лес. Этот лес поработил его душу, сделался его стихией, его манией.
Они пришли на реку как раз вовремя. Неожиданно прибывшая вода уже поднимала плот.
Фессор ухватил шест и начал отталкиваться.
— Не делайте этого! — прикрикнул на него Джон. — Вы можете загнать острые концы плота в тину. Вода сама поднимет плот. Имейте терпение!
Фессор покорно положил шест и вновь погрузился в мрачное молчание, устремив взор на мутные воды.
Мимо него, как много лет назад, мчались стволы деревьев, трупы животных, пальмы. Но он, казалось, ничего не замечал. Только один раз его глаза загорелись мыслью.
Путешественники увидали зрелище, которое могло Привести в себя даже полупомешанного Фессора…
По реке мимо них тихо плыл остров с десятком пальм и папоротников. Огромные орхидеи спускались к самой воде. В ветвях пальм прыгали и беспокойно кричали обезьяны.
— Плавучий остров! Неужели это не мираж? — воскликнул удивленный Сабатье.
— Наводнение смывает целые группы деревьев, — ответил Фессор таким тоном, как будто читал лекцию в университете. — Случается, что такие острова выплывают в море далеко от берега и долго носятся по волнам; сплетенные корнями деревья долго не распадаются. Многие мореплаватели встречали в океане такие плавающие острова. Здесь нет ничего… — он оборвал на полуслове и ушел в свои мысли, внезапно позабыв об острове.
— Вот бы на таком острове совершить плавание! — сказал Сабатье.
— Индейцы проплывают иногда на этих странствующих островах значительные пространства, — ответил Джон. — Помню, в детстве я сам пускался в такие путешествия.
Плот сильно качнулся, и его понесло течением.
— Наконец-то! — ожил Фессор. — Скорей бы, скорей! Столько работы!.. — И он снова замолчал, низко опустив голову. Джон посмотрел на Фессора, потом на Сабатье и тихо сказал:
— Пожалуй, нам не следовало брать с собой старика. Смотрите, он совсем спятил.
— Ничего, отойдет. Нельзя же было оставить его в лесу!
— Удивительная история! — сказал французский консул в Рио-де-Жанейро, когда Сабатье окончил свой рассказ. Затем консул открыл шкаф, порылся в старых газетах, аккуратно сложенных в стопки, вынул пожелтевший номер и протянул Сабатье.
— Вот посмотрите.
Сабатье раскрыл газету. Она была от 12 сентября 1912 года. На третьей странице была помещена заметка о гибели в лесах Бразилии французского ученого Мореля, написанная одним из его спутников по экспедиции. К статье был приложен портрет человека в очках, с гладко выбритым лицом.
— Да, это он, наш Фессор! — сказал Сабатье. — Время сильно изменило его, но глаза те же.
— Глаза человека не знают старости, — ответил консул. — И вы говорите, что он жив и здоров? Приведите его ко мне. Интересно взглянуть на этого нового Робинзона!
Однако привести Мореля к консулу было не так легко. Когда Сабатье вернулся в номер гостиницы, его встретил Джон, сильно расстроенный.
— Опять ушел! — сказал Джон. — Этот Фессор совсем помешался, должно быть, от городского шума. Он бредит, говорит какие-то непонятные латинские слова. Убежал в городской сад, прыгает по траве и ловит бабочек, а сторожа ловят его. Он собрал вокруг себя целую толпу. Я пытался его увести и сам едва ушел: сторожа хотели отвести меня в полицию. Они говорят: «Если это ваш помешанный, то вы должны за ним следить и не выпускать его из дома». Нечего сказать, хорошую сделали мы находку! Я говорил вам, что не надо было увозить его из леса.
— На него повлиял слишком резкий переход от одиночества в лесу к жизни большого города. Ему, вероятно, придется полечиться. Но я надеюсь, что постепенно он придет в нормальное состояние, — сказал Сабатье.
За окном послышался шум, и они услышали голос Мореля-Фессора:
— Зачем вы преследуете меня? Что вам от меня нужно? Не мешайте мне, я ищу «мертвую голову»!
Невидимый свет
— По всему видно, что Вироваль — знаменитый врач.
— Приходится согласиться, если это видно даже абсолютно слепым.
— Откуда вы знаете, что я абсолютно слепой?
— Меня не обманут ваши ясные голубые глаза. Они неподвижны, как у куклы. — И, тихо рассмеявшись, собеседник добавил: — Между прочим, я вертел пальцем перед самым вашим носом, а вы даже глазом не моргнули.
— Очень любезно с вашей стороны, — горько усмехнулся слепой и нервно пригладил свои и без того причесанные каштановые волосы. — Да, я слепой и сказал «по всему видно» по старой привычке. Но богатство и славу можно воспринимать не только зрением. Лучший квартал города. Собственный дом-особняк. Запах роз у входа. Широкая лестница. Швейцар. Аромат дорогих духов в вестибюле. Лакеи, камеристки, секретари. Фиксированная высокая плата за визит. Предварительный осмотр ассистентами. Мягкие ковры под ногами, обитые дорогим шелком кресла, благородный запах в этой приемной…
— Замечательная психическая подготовка, — негромко заметил собеседник, сморщив в иронической улыбке свое желтое лицо. Он бегло осмотрел роскошную приемную Вироваля, как бы проверяя ощущения слепого. Все кресла были заняты больными, многие из которых носили темные очки или повязки на глазах. На лицах пациентов — ожидание, тревога, надежда…
— Ведь вы недавно потеряли зрение. Как это произошло? — обратился он снова к слепому.
— Почему вы думаете, что недавно? — удивленно поднял брови слепой.
— У слепых от рождения иные повадки. У вас, по-видимому, поражены зрительные нервы. Быть может, некроз нерва, как последствие весьма неприятной болезни, которую не принято называть…
Щеки, лоб и даже подбородок слепого порозовели, брови нахмурились.