Дело принципа

Вначале Мэдди собиралась спорить и защищать Янниса Петракоса, но прикусила язык, поняв, что у Аннабель есть причина беспокоиться о своем будущем в компании.

– Простите… Аннабель пожала плечами.

– Хорошо быть временным работником. Можно уйти отсюда и начать все с чистого листа.

Мэдди убирала со стола в зале заседаний. На сердце у нее было тяжело. Может, Аннабель Холмс все-таки ошибается? Просто переволновалась из-за сорванной презентации? Хотя… многие успешные бизнесмены тиранят своих служащих, как рабовладельцы рабов.

Что я знаю о Яннисе Петракосе на самом деле? Неужели своей неуклюжестью я погубила чужую карьеру? Если так, мой долг – защитить Аннабель и взять всю вину на себя. Покаяться в надежде, что провал презентации будет ассоциироваться лишь с неуклюжей стажеркой…

Мэдди решила постараться поговорить с Яннисом Петракосом. Завтра утром ей надо будет поймать его одного хотя бы на минутку. Она может сделать и ему кофе, вот и повод. Пара минут – все, что ей нужно. Несколько слов могут чудесным образом все исправить…

Глава третья

Яннис проснулся от болезненного напряжения в паху, возникшего из-за эротического сна. Мэдди, маленькая рыжая неумеха, это она раскалила его либидо. И далась же она ему… Тяга к запретному плоду? Секс в офисе? Он никогда ничего подобного не делал, хотя ему случалось думать на эту тему.

Яннис мог воплотить эту фантазию много раз. И все же, несмотря на то что практически вся женская часть персонала строила ему глазки, он никогда не откликался на заигрывания. Он с легкостью игнорировал любые намеки, выражались ли они взглядами, жестами или словами. На самом деле все это скорее раздражало его, ведь он в первую очередь считал себя руководителем. И твердо верил в дисциплину и необходимость соблюдать правила. Персонал должен быть квалифицированным, работоспособным и трудолюбивым.

Ничего хорошего из этой затеи насчет новенькой не выйдет.

С другой стороны, если она покинет «Петракос индастриз»… Тогда почему бы мне ею не заняться…

Яннис продолжал размышлять об этом, сидя на заднем сиденье своего лимузина, пока шофер преодолевал лондонские пробки. Он прикидывал возможности и строил планы. И вдруг холодок пробежал у него по спине – почему он так много думает о какой-то Мэдди Конвей? Почему он вообще помнит ее имя? Это нелепо! Он ведет себя нелепо. С каких пор секс стал так важен для него? Все его потребности по этой части полностью удовлетворяли две искушенных красавицы – одна в Лондоне, другая в Греции. Обе досконально изучили его предпочтения и умело доставляли ему удовольствие.

Поразмыслив, Яннис позвонил своей английской подруге и назначил встречу после ланча.

Очевидно, я страдаю от сексуальной фрустрации.

В полдень Мэдди одолела зевота. Ей поручили снять ксерокопии с кипы документов. Эта работа была страшно нудной, и девушка чувствовала, что того и гляди заснет стоя. Вздохи Стэйси, занятой тем же самым, бодрости не добавляли.

– Нам всегда поручают то, что больше никто не хочет делать, – горько пожаловалась Стэйси. – Раскладывать документы или просматривать сообщения.

– На это мне, по крайней мере, хватает квалификации, – ответила Мэдди.

– Эта чванливая корова Аннабель небось ночь не спала, придумывала дело поскучнее, чтоб свалить на нас. – Стэйси с раздражением засунула в ксерокс новую пачку бумаги.

Мэдди подняла голову – за дверью послышались тяжелые шаги.

– Да нет, она ничего, – возразила девушка, невольно прислушиваясь.

Убрав мобильный телефон, Яннис Петракос оглянулся на комнату, которую только что прошел, и резко остановился.

– Есть ли хоть кто-нибудь, кто тебе не нравится? – спросила Стэйси, начиная злиться. Повернувшись спиной к дверям, она требовательно заглянула Мэдди в лицо. – Это же ненормально – всех считать милыми.

Мэдди уже открыла рот, чтобы ответить, но не издала ни звука – из-за спины Стэйси на нее был устремлен взгляд темных, глубоко посаженных глаз. На пороге стоял Яннис Петракос. Мэдди словно приросла к полу. Она боялась разорвать возникшую между ними зрительную связь. То, что она чувствовала в этот момент, было похоже на внезапное веселое опьянение. Кожу покалывало, быстрый стук сердца отдавался в ушах барабанной дробью. Но Яннис внезапно отступил назад и закрыл дверь. Послышались быстрые удаляющиеся шаги. Внутри у нее стало пусто.

Да что ж со мной такое? Он заглянул на пару секунд, а я уставилась на него как загипнотизированная. Неужели нельзя было хотя бы улыбнуться, хоть что-нибудь сделать, а не вести себя как парализованный кролик!

Она хотела бы сказать ему: я никогда не забуду, как вы осчастливили мою сестру…

Хотя мало шансов, что спустя столько лет он вообще вспомнит, о чем речь.

– Эй! – пощелкала пальцами Стэйси у нее перед носом. – Ау! Есть кто-нибудь дома?

В своем кабинете Яннис предавался непривычному занятию – размышлял о том, что он делает. На его тонком красивом лице отражалось полное недоумение. Вернувшись из зала заседаний, он просмотрел списки обслуживающего персонала и обследовал весь верхний этаж, заглядывая в комнаты, о существовании которых прежде и не подозревал. Зачем? Первый раз в жизни он делал что-то, не приняв предварительно решения о целесообразности этих действий.

Ему пришло в голову, что, пожалуй, он испытывает бессознательное желание еще раз увидеть рыженькую стажерку. Ее тициановские кудри, нежная алебастровая кожа и выпуклая грудь легко выдерживали самый придирчивый взгляд. По правде сказать, одетая в простую белую блузку и узкую черную юбку, лишь подчеркивающие женственность ее фигуры, она выглядела еще более привлекательно. Эта мысль не понравилась Яннису.

Он был на полдороге к своей лондонской подруге, когда позвонила Криста.

– Я решила, что древнегреческая тема будет в самый раз для нашей свадьбы, – затрещала она воодушевленно. – Ты хотел, чтобы церемония была традиционной. А что может быть более традиционным, чем античные боги?

– Это языческие боги, – сказал Яннис сухо.

– Ах, неважно. Набожность давно устарела. Наша свадьба станет событием года. Ты можешь быть Зевсом, верховным богом, а я стану Афродитой, богиней красоты.

– Если верить Гомеру, Афродита приходилась Зевсу дочерью. – У Янниса не было ни малейшего желания рядиться в хитон ради удовольствия публики и превращать в спектакль глубоко личное событие.

Пятнадцать минут спустя Яннис поздоровался со своей английской подругой. Он рассчитывал, что секс даст ему отдых и восстановит его обычную холодную рассудительность. Последние двадцать четыре часа Яннису казалось, что он перестал быть самим собой. Мысли отказывались повиноваться ему, собственное поведение стало плохо предсказуемым.

С этим пора кончать.

К сожалению, взглянув на блондинку-модель, Яннис понял, что больше не находит ее привлекательной. Безо всяких на то причин она вдруг утратила всю свою сексуальность, и рядом с ней он чувствовал себя холодным, как надгробный камень. А еще хуже то, что он невольно сравнивал ее с Мэдди Конвей. Для человека, привыкшего руководствоваться чистой логикой, такие самовольные выходки воображения были непереносимы.

Сообщение о том, что их встреча откладывается на неопределенный срок, блондинка выслушала с непринужденной вежливостью. Ей было отлично известно – она в любом случае получит причитающуюся ей сумму в полном объеме. Яннис вернулся в лимузин, не получив никакого облегчения и даже не пообедав. Он чувствовал себя не в своей тарелке.

Его рабочий день был расписан по минутам и организован так, чтобы все оказывалось под рукой в нужное время. Ему нравилась предсказуемость. В выборе кандидатуры на роль своей будущей жены он тоже руководствовался этим соображением – он знал, при всем своем эгоизме Криста никогда не потребует больше, чем он захочет ей предложить. После жизни с взбалмошными и непредсказуемыми родителями Яннис хотел, чтобы у него самого все в жизни было спланировано. Свои сексуальные запросы он удовлетворял по высшему разряду, без суеты и лишних эмоций. Все его отношения носили сугубо поверхностный характер.