Танцуя с девственницами

Разумеется, Тодд Уининк был не таким парнем. Вот уже пару месяцев как Купера вместе с Уининком бросили в самый эпицентр реорганизации отделения. В подобных обстоятельствах между людьми возникают отношения, похожие на брачные узы. Вопрос «они и мы» сосредоточивается на одной личности. Но бывают времена, когда необходимо, чтобы рядом был другой полицейский. Если его нет, может оказаться, что ты смотришь не в ту сторону и не в то время. Нужно, чтобы рядом был кто-то, кому можно доверять. Они поддерживают вас, вы поддерживаете их. Купер знал, что этот закон написан невидимыми чернилами на обратной стороне удостоверения, выдаваемого констеблю в день присяги. Этот закон – страховочный шов, прошитый на твоей самой первой униформе; страница, которую всегда забывают напечатать в учебнике для полицейских.

Для Купера таким человеком всего пару недель назад стал Уининк. Они вместе участвовали в облаве на территории подпольного цеха по производству наркотиков, устроенного в заброшенном складе на окраине Эдендейла. Один из обитателей цеха начал было размахивать киркой, но делал это недостаточно быстро: полицейские сбили его с ног, и никто не пострадал.

Стараясь отвлечься, Купер подумал о предстоящем свидании с Хелен Милнер. Еще часок он побудет в регби-клубе, а затем они с Хелен решат, как проведут этот вечер. Может, будут просто гулять, а когда у него в голове немного прояснится, пропустят стаканчик-другой в «Маяке» и отправятся куда-нибудь поужинать. Именно в «Маяк» они отправились при первом свидании. Месяца два назад они снова встретились в поселке Мурхэй, где Хелен гостила у бабушки, и возобновили отношения, начавшиеся еще в школьные годы. Но в этих вновь начавшихся отношениях не все было безоблачно. Впрочем, как всегда.

В коридоре клуба пахло потом, грязью и разными чистящими средствами. К этим запахам примешивались приятные ароматы бальзамов, кремов и масел для массажа. Дейв Ренни помог Куперу донести до раздевалки упаковки с пивом для игроков, и тут у него запищал пейджер.

– Кого там принесло? Ну что еще?

Купер проводил Ренни взглядом, когда тот пошел к телефону в конце коридора, затем оглянулся на непрестанно хлопавшую дверь раздевалки, через которую в обоих направлениях постоянно сновали игроки и девицы из группы поддержки. Тодд Уининк только что вышел из душа и теперь растирался полотенцем. Его обнаженный торс выглядел совершенно естественно в толпе молодых здоровых мужских тел, из которой то и дело раздавались взрывы смеха.

Перед Уининком уже стояло пиво. Удивительно, что он умудрился не опоздать, прибыв на матч в самую последнюю минуту. Все остальные игроки уже переоделись и готовились выйти на поле, думая, что им придется играть в сокращенном составе, и проклиная Уининка за такое предательство. Наверняка всю предыдущую ночь он где-нибудь пропьянствовал и проснулся в чужой постели за много миль отсюда, меньше всего беспокоясь о регби.

Купер помотал головой, отгоняя навязчивую мысль: мускулистая, волосатая нагота Уининка только оттеняла тот образ, что остался в его памяти, – образ коллеги, в паре с которой он работал до Уининка. Открытая, честная, естественная мужественность Тодда олицетворяла нечто бесконечно далекое от детектива Дианы Фрай. Бывшего детектива, надо сказать. А сейчас – исполняющей обязанности сержанта уголовной полиции.

Вот уж о чем другом, а об этом Куперу совсем не хотелось думать: сразу всплывали болезненные воспоминания. Многого он не понимал до сих пор, но подозревал, что кое в чем он и сам ошибся.

Минут через пять до Купера дошло, что Дейв Ренни так и не вернулся отмечать победу. Исчез из прокуренной раздевалки и Тодд.

– Ты видел Тодда Уининка? – почти прокричал он, чтобы его услышали, хотя стоял так близко к одному из игроков, что мог бы похлопать его по плечу.

– Ушел, – ответил регбист. – Дежурный вызвал Дейва Ренни, а Тодд отправился с ним. Кстати, они очень спешили: Тодд даже не потрудился штаны натянуть.

– Все шутки шутишь…

– Да не шучу я, дружище. Сам видел его голую задницу. А ты что, должен был пойти с ними?

Купер взглянул на регбиста с деланным равнодушием.

– Меня же не вызывали. Дежурный меня не искал.

– Верно. Ну, считай, повезло. Пивка можешь выпить.

– Пивка – это хорошо. Да и чего еще может хотеть человек?

У Купера вдруг резко испортилось настроение. Он чувствовал себя так, словно его только что бросила любовница. Если у них появилась работа, больше всего он хотел быть там, на месте. Быть в команде. Хотел понять, почему лояльность порой так болезненна. И когда он только научится этой лояльности? Ему уже давно следовало усвоить урок, преподанный Дианой Фрай, хотя, конечно, они слишком мало общались, чтобы он действительно мог чему-нибудь научиться. Купер ощутил холодок недоброго предчувствия. В голове у него вертелась мысль, что, если представится случай, она причинит ему еще больше боли.

Увидев скопление полицейских машин, почти загородивших поворот на дорогу, которая вела к Рингхэмской пустоши, Диана Фрай раздраженно нахмурилась. Было нечто тревожно-хаотичное в том, как машины с включенными мигалками одна за другой выныривали из сгущавшихся сумерек и, развернувшись, выстраивались вдоль обочины. Микроавтобус отдела тактической поддержки никак не мог пробраться между припаркованными машинами, пока сержант в униформе не приказал кому-то отъехать. Свет фар выхватывал из темноты бесцельно слонявшиеся фигуры в ярких желтых куртках.

Фрай не терпелось взять ситуацию под свой контроль, внести порядок и хотя бы толику здравого смысла в действия полицейских, испытывавших такое возбуждение и прилив адреналина, что от них было больше вреда, чем пользы. Вообще-то она не должна была находиться здесь. Диана надеялась, что навсегда распрощалась с эдендейлским отделением и что несколько недель, проведенных в этом городишке, были дурным сном, который со временем позабудется. Но, ответив на звонок, она опять оказалась здесь. И прежде чем поняла, что происходит, обнаружила, что уже снова едет куда-то в Пик-парк, где от цивилизации осталось лишь слабое воспоминание, а двадцать первый век превратился в вымысел романиста Викторианской эпохи.

Поднявшись чуть выше по каменистому склону, она встала рядом с инспектором уголовной полиции Полом Хитченсом и принялась разглядывать дорогу сверху. Моросил мелкий дождь. Капельки оседали на волосах, одежде, светлом песчанике под ногами, делая его чуть темнее. Рядом с Хитченсом Фрай чувствовала себя так, словно поднялась ступенькой выше по лестнице своего честолюбия. Она уже «исполняла обязанности» сержанта уголовной полиции и вскоре, когда произойдет неизбежная ротация кадров, получит эту должность как постоянный сотрудник.

Фрай отнюдь не считала, что продвигается по служебной лестнице слишком быстро. Любой ценой нельзя было допустить, чтобы на нее вновь обрушился вал интриг и предвзятости, который она пережила за недолгое время своей работы в эдендейлском отделении, куда перевелась из графства Уэст-Мидлендс. И самое предвзятое отношение к ней проявил человек по имени Бен Купер.

При мысли о нем новая волна злости, густая и едкая, словно текущая по кишкам кислота, захлестнула Диану. Так случалось всякий раз, стоило только вспомнить имя Купера или просто поставить не ту музыку. Раньше она частенько слушала в машине музыку, но теперь ей пришлось избавиться от нескольких кассет, и не просто закинуть их на заднее сиденье, а выбросить в ближайший мусорный бак. Перекрученная магнитная лента торчала из кассеты, словно внутренности той крысы, которую у нее на глазах однажды убила и разодрала на одном из заброшенных складов в Бирмингеме полицейская овчарка. И будь у Дианы в квартире открытый огонь, она сожгла бы эти кассеты, с наслаждением наблюдая, как они скукоживаются, трескаются и пузырятся, стремительно превращаясь в склизкую лужицу.

Фрай промокнула лицо, вытирая капельки дождя. Нет, она еще не до конца вытравила из своей памяти Бена Купера. Но работа над этим продолжается.