Танцуя с девственницами

– Единственное, чем Дженни увлекалась по-настоящему, это прогулки в Пик-парке, – продолжал мистер Уэстон. – Когда она была еще совсем маленькой, мы часто бывали здесь на выходных и во время летних каникул. Проводили по нескольку дней в Давдейле и в Каслтоне. Когда она поступила в университет, то записалась в студенческий туристический клуб, и они облазили все горы в округе. В одно лето они прошли, останавливаясь на турбазах, всю Пеннинскую дорогу.[4] Именно туда она всегда и возвращалась.

Позже, после развода, Дженни снова стала проводить все свободное время в Пик-парке – гуляла, но по большей части одна, поскольку, похоже, друзья у нее долго не задерживались. Пару раз, по словам мистера Уэстона, она каталась на пони, а недавно пересела на горный велосипед. Дома у нее был свой собственный, но она предпочитала брать велосипед напрокат – в пункте проката Пик-парка или других прокатных пунктах Дербишира. Она часто ездила по маршрутам, оставшимся от старых железнодорожных линий. Но иногда, когда чувствовала в том потребность, она сворачивала с маршрута и пускалась прямо через пустошь.

– Да, Рингхэмскую пустошь она очень любила, – рассказывал мистер Уэстон. – Как-то раз – уже давно – мы приезжали туда всей семьей: Дженни, Джон, ее брат и мы с Сьюзан. Счастливое семейство.

И мистер Уэстон добавил, что, скорее всего, Дженни так пыталась вернуть радостные воспоминания, счастье, которое изменило ей в других областях жизни. Почему она поехала на пустошь именно в тот день, он не знал, так же как не знал, почему она направилась к Рингхэму. Больше ему нечего было рассказать.

Его показания разочаровали Бена Купера: ничего особенного Дженни Уэстон из себя не представляла. В жизни она не достигла никаких высот, и ее будни мало чем отличались друг от друга. Возможно, она просто относилась к числу тех женщин, которые всегда делают неверный выбор? Если так, то Дженни продолжала делать свой неверный выбор до самой смерти. И последний ее выбор оказался роковым.

Глава 6

В кухне фермы «За мостом» семейство Куперов бывало чаще всего. В доме, где живет семья из шести человек, двое из которых – дети, это просто неизбежно. Хотя Бен Купер по-прежнему жил на ферме, он начал замечать, что проводит все меньше и меньше времени в обществе брата и его семьи. Он сам толком не знал, почему так происходит, – ведь его мать все еще жила на втором этаже и нуждалась в его поддержке.

К тому времени, когда за окнами совсем стемнело, Мэтт уже вернулся домой. Сейчас он сидел за кухонным столом, читая «Фармерс уикли», в мрачных красках рисовавший будущее фермерства. Его жена Кейт смотрела с дочками мультики по телевизору.

– На следующей неделе пойдем на папину могилу, – сказал Купер. – Грядет годовщина.

– Знаешь, я не нуждаюсь в напоминании, – отозвался Мэтт, переворачивая страницу журнала, но, похоже, в смысл слов он больше не вникал. – Маме не говори ничего, – сказал он. – Расстроится она. Сейчас она стала поспокойнее, и неплохо было бы нам ее поддержать. А то вдруг случится еще приступ, как в прошлый раз. Не стоит девочкам такое видеть.

– Нельзя же просто так взять и ничего не сказать ей, – произнес Купер. – Она расстроится еще больше, если узнает, что мы пошли на кладбище без нее.

– А что если она на самом деле забыла? Стоит ли рисковать? Последнее время она хорошо держится. А из-за этой годовщины все может повториться. Мы сделаем для нее благое дело, если позволим ей забыть.

– По-моему, это нечестно, – не соглашался Купер.

– Иногда лучше не помнить. Если повезет, память ее отпустит.

– Значит, шизофрения – это благо. Как мило.

– Я не это имел в виду, и ты все прекрасно понял. – Мэтт устало отложил «Фармерс уикли» и потер лицо. – Мне очень жаль, но… – Он пожал плечами. – Этому ведь нет конца.

Братьям больше не нужно было ничего говорить друг другу. Все было уже сказано прежде. Много раз.

Из гостиной выглянула Кейт, и в раскрытую дверь ворвался мультяшный шум. Мэтт снова раскрыл журнал. Купер взял с полки наполовину прочитанную книгу – «Мандолина капитана Корелли». Он всегда позже других узнавал о том, что было у всех на слуху. На чтение совсем не оставалось времени. И часто он, как сейчас, не мог сосредоточиться на книге.

– Мэтт, ты знаешь фермера по имени Уоррен Лич?

– Лич? Лич… А что за ферма?

– «Рингхэмский хребет».

Мэтт нахмурился.

– Вроде слышал. Но, по-моему, с ним самим никогда не разговаривал. Такой темноволосый неприятный тип?

– Да, наверное.

– И что он натворил?

– Насколько мне известно, ничего. Проходит как свидетель.

– «Рингхэмский хребет». Маленькое молочное стадо, так? И много неплодородной земли?

– Да.

Мэтт кивнул и снова вернулся к своему журналу. Перевернув страницу, он не обнаружил там ничего привлекательного для себя.

– Знаешь, иногда у таких фермеров возникают большие проблемы, – заметил он.

– У каких «таких»?

– У фермеров типа Лича. Небольшая животноводческая ферма, не способная в случае необходимости изменить свой профиль. И он такой не один, разумеется.

– Согласен, выглядело там все довольно-таки уныло.

– А где сейчас не уныло? Да везде.

– Брось, Мэтт. Все не так уж плохо.

– Да нет, именно так и именно плохо. Все катится к чертям собачьим. Не поверю, что придет время, когда фермерство станет прежним. По крайней мере в нашей округе. Мелкие фермеры разоряются. Слишком много всего навалилось на них. Слишком.

– Ты слышал о Личе что-нибудь особенное?

Мэтт решительно покачал головой.

– Я же сказал, что видел его как-то раз, и только. Лично я с ним не знаком.

– Но ты же наверняка знаешь тех, кто знаком.

– Ну, допустим, – сказал Мэтт.

– Слухи там разные… Фермеры ведь общаются между собой, разве нет? Это же рынок.

На лице Мэтта застыл немой укор.

– Ты хочешь, чтобы я собрал для тебя информацию об этой дубине Личе?

– Я просто… просто поинтересовался, может, ты слышал что-нибудь. Если ты…

– Извини, Бен.

– Что?

– Я… нет, этого я делать не буду. Мне не нравится, когда из меня делают информатора. Если уж на то пошло, я вообще не хочу иметь отношения к полиции. Ты больше подходишь для такой работы.

В дверях выросла Кейт. Она хмуро уставилась на Бена и покачала головой, решив, что братья ссорятся. Кейт всегда считала, что ссоры вредят детям. И она была права, стараясь оградить их от сцен, – в их молодой жизни и так хватало потрясений.

Так что Бен не сказал ничего, оставив свои мысли при себе. Они с Мэттом никогда толком не говорили об отце. Никогда, пока он был жив. А после его смерти начинать этот разговор было слишком поздно. И тем не менее Куперу очень хотелось знать, что чувствует его брат; хотелось выговориться самому, рассказать, как ему сейчас обидно вспоминать об отце, как ранит его эта обида, поскольку она противоречит тому, каким отец остался в его памяти. Куперу казалось, что он попирает свергнутого идола.

Но он подозревал, что для Мэтта отец в той или иной степени все еще остается идолом. И что в смерти отца Мэтт обвиняет полицию.

Если бы Мэтт захотел, он легко разузнал бы об Уоррене Личе. Разумеется, он прав: многие фермеры переживают не лучшие времена. В окрестностях Пик-парка стояло немало пустых ферм. Поначалу их перехватывали богатые чужаки, гордившиеся тем, что у них есть загородный дом с большим садом. Им казалось, что это круто. Но еще хуже бывало, когда чужаки играли в фермеров, наполняя загоны породистыми овцами, пузатыми вьетнамскими свиньями, ослами и козами. Настоящих фермеров это доводило чуть ли не до удара.

Но покупатели появлялись все реже. Некоторые из старых, самых захудалых ферм, выставленных на продажу, уже много месяцев ждали своих покупателей. Новые владельцы не могли больше полагаться на продажу земли, которая обеспечила бы им капитал для строительства дома. Соседние фермеры не хотели покупать землю: они просто не могли позволить себе такую роскошь. А если земля была плохая, холмистая, она им была не нужна. Такая земля годилась лишь для прокорма небольшого стада овец, которые сами по себе не стоили ничего.

4

Пеннинская дорога – туристская тропа в Пеннинских горах на севере Англии; протяженность 402 км; находится под охраной Комиссии по вопросам использования и охраны природы.