Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 35 из 54

Гроб доставили из соседнего здания, все обернулись, когда он появился на повороте кипарисовой аллеи; его несли четверо служащих похоронного бюро; черный лакированный ящик покачивался на фоне ультрамаринового неба. Я никогда не встречалась с Луи Роппом, мужем Натали. Кругленький бородатый человечек в мешковатом синем плаще, он шел с опущенной головой позади кортежа об руку с суровой старой дамой, которая, вероятно, была его матерью и смотрела на присутствующих так, словно не могла успокоиться, что ее невестка оказалась такой дурой, что дала себя убить и тем самым причинить всем беспокойство.

Врачи подошли пожать вдовцу руку, директор рассыпался в выражениях соболезнования, простые смертные ожидали, переминаясь с ноги на ногу, с тем смущенным и грустным видом, который люди принимают на похоронах.

Кажется, у Натали Ропп не было ни близких друзей, ни родни, кроме двух дам неопределенного возраста, которые неловко держались в сторонке, и еще какого-то типа лет тридцати, пришедшего с опозданием, – фиолетовая парка, мотоциклетный шлем под мышкой; он прошептал Симону: «Я ее крестник, но мы не виделись много лет, знаете, как это часто бывает…» Луи Ропп слегка кивнул ему и сосредоточил все внимание на гробе, который раскачивался над открытой могилой.

Ее обращение к киберсексу и виртуальному сообществу пользователей Интернета объяснялось, вероятно, одиночеством.

Точно как у тебя, старушка.

Никакого священника, никакого чтения Священного Писания, просто опустили в яму, крестное знамение со стороны мужа, розы, которые нам роздали служащие похоронного бюро, чтобы мы бросили их на гроб, молчаливое шествие друг за другом, я всегда боюсь в таких случаях споткнуться и скатиться в яму.

Луи Ропп не плакал, он был красен и постоянно сопел, старая дама покашливала и, покачав головой, отказалась взять протянутую ей розу.

Селина дошла, вихляя бедрами, до самой могилы, словно это был кастинг на «Даму с камелиями», Альварес и Спелман стояли в сторонке, молчаливые, окаменелые, со скрещенными руками, настороженные, Стивен Задумчивый бросил цветок, а потом, скрестив руки, опустив голову, вернулся на свое место. Даге беспрестанно смотрел на часы и болтал mezzo-voce[22] с супругой Вельда, которому надлежало бы следить за их шушуканьем, вместо того чтобы нашептывать что-то на ухо нашему ненавистному директору, Симон в это время нервно поглаживал рукой волосы, а Мадзоли, стоя с закрытыми глазами, казалось, вот-вот заснет.

Когда принесли цветы, Селина подтолкнула меня локтем, чтобы я полюбовалась нашим венком, классическим венком на подставке, белым с зеленым, с лентой «Коллеги и друзья по больнице образцовой медсестре». Образец за 400 евро. Он был больше, чем венок от дирекции. Муж заказал ветку цвета семги, желтого и белого, «Моей покойной супруге» (за 140 евро), а от обеих престарелых дам было что-то вроде оранжевой подушки-шара, «Нашей дорогой племяннице» (90 евро). Крестник ограничился траурным лилово-розовым букетиком за 40 евро, я видела и его, и все остальные в каталоге в Интернете.

Пожатие рук, шелест поспешных выражений соболезнования, обе тетки прижимают к глазам платочки, Луи Ропп, не отрывая глаз от своих прочных кожаных ботинок, благодарит едва слышным голосом, его мать поджимает губы, один из служащих похоронного бюро зевает, прикрываясь рукой.

А потом, тихонько переговариваясь, все разошлись. Одним словом, похороны на скорую руку под негреющим солнцем. Я подумала о Сандрине Манкевич и о Мелани Дюма, которых, вероятно, похоронили здесь же. Об их безутешных семьях. Об этих, так быстро последовавших друг за другом трех гробах. Должно быть, Стивен подумал о том же, потому что прошептал:

– Мелани Дюма на аллее «Е». Я спросил при входе у сторожа. А Манкевич на аллее «I». Это ужасно.

Я согласилась. За несколько дней три женщины ушли в могилу по вине какого-то психопата, нуждающегося в свеженькой крови.

Нас обогнали Альварес и Спелман, и мне показалось, что Альварес выглядел постаревшим и озабоченным. Он кивнул мне, у него были круги под глазами и бледный цвет лица. Спелман непрерывно поглядывал направо и налево, словно убийца с пилой в руках мог вдруг возникнуть среди кипарисов. Выглядел он тоже неважно. На них, наверное, наседает начальство, чтобы получить быстрые результаты. Сумасшедший убийца, за две недели зарезавший трех женщин в маленьком городке, где всего-то 70 000 жителей, – такое не проходит незамеченным. Пресса сорвалась с цепи, психоз с безудержной быстротой охватывал город.

– Ничего нового? – спросила я, увязавшись за ними.

– К сожалению, – ответил Альварес, растирая обеими руками лицо. – Нам остается только давить Риверу, как лимон, в надежде, что это все же он.

– А версия, что он подражает Потрошителю?

– Подражает этот псих Потрошителю или нет – что от этого меняется? – отмахнулся он от меня, словно хотел сказать «отвяжитесь же наконец». – Важно то, что он охвачен ненавистью, – продолжал он. – Ну а эти байки насчет подражания… Вы ведь знаете, что я об этом думаю. Дайте в руки психопату скальпель, укажите ему возможную жертву и можете быть уверены в результате, – заключил он, сжимая кулаки.

– В самом деле… А кстати, этот тип с дрелью, он приходил за ней? – спросил Спелман насмешливо, как мне показалось, поглядывая на меня своими серо-голубыми глазами.

Я пожала плечами:

– Нет. Но, правда, вам следовало бы прислать кого-нибудь для ее осмотра.

– А вам не кажется, что мы, как бы это сказать… несколько перегружены работой? – проворчал, обернувшись, Альварес.

Спелман сделал жест, что сам он ничего не может сделать, и они устремились вперед.

От злости и обиды у меня сжало горло, но что было делать? Умолять, чтобы они занялись моим случаем? И это в тот момент, когда только что убиты три женщины?

Подойдя к стоянке, Альварес замедлил шаги, и я увидела, что он наблюдает за врачами, садившимися в свои машины. Потом, нахмурившись, он что-то нацарапал в своей записной книжке. Затем вырвал листок и протянул его Спелману, который молча кивнул и отошел, чтобы вполголоса поговорить по телефону. Селина подошла к Альваресу и нежно коснулась его затылка, а тот пожал плечами, потому что она прервала его размышления. Она закусила губу и направилась ко мне.

– Просто закоченела! И как все это грустно! – сказала она.

– Веселые похороны случаются довольно редко, ты согласна? – заметила я.

– Ты и впрямь балда, – фыркнула она в воротник плаща.

– Они совсем выдохлись, – продолжала я, указывая подбородком на обоих фликов.

– Они уже на ногах не держатся, – согласилась она. – Сегодня рано утром прибыл Ривера. Сейчас они будут его допрашивать. Но Рики думает, что это не он. Из-за М.О.: Ривера замешан только в мужских драках с поножовщиной.

Лейтенант Селина, новобранец NYPD.[23]

Но это должен быть Ривера. Должен, потому что иначе…

– И все-таки странно думать, что этот сумасшедший находится, может быть, здесь и разглядывает нас, чтобы выбрать следующую жертву, – продолжала она, сложив губы в куриную гузку.

«Выбрать следующую». Я вздрогнула. Селина – маленькая брюнетка. А я – высокая блондинка.

И вдруг я осознала: как Мелани, Сандрина и Натали. Высокая блондинка, полная, с карими глазами. Нет, сейчас мои волосы не видны, на мне шапочка. Теперь и я украдкой поглядывала через плечо. Альварес и Спелман, прислонившись к киоску с цветами, ожидали, чтобы люди разъехались. Странно, должно быть, продавать цветы исключительно для покойников. Продавать цветы, когда знаешь, что тот, кому они предназначаются, никогда их не увидит, никогда не понюхает. Цветы, которые будут положены на каменные плиты и увянут над разлагающимися телами покойников.

Я подумала, есть ли цветы на могилах Мелани и Сандрины.

22

Вполголоса (ит.).

23

New-York Police Department – полиция Нью-Йорка; название полицейского сериала.