Чаша ярости

А Анания тем временем всерьез и долго беседует с Савлом, громко и часто упоминает имя Господа, умело успокаивает. Проповедник — всегда чуть-чуть психолог: может словом снять страх, недоверчивость, напряжение. А Савл изначально был сильным человеком, многого ему не требовалось.

В довершение всего он еще и прозрел. И нравственно и физически.

Все получилось именно так, как было написано в пресловутом сценарии. И свидетелей было должное количество. Матушка История осталась довольна. Мимоходом ликвидировали слом. Безо всяких указаний сверху.

А у Савла возникли проблемы. Опять-таки те же самые, какие описаны в Новом Завете, но Петр и Иоанн уже к этому не прикладывали никаких усилий. Дамасские старейшины так и не поняли, что же произошло с посланцем Синедриона такое, что он, вместо того чтобы Изобличать новоявленных сектантов, наоборот — прославляет их Бога на каждом шагу. Ну и заточили на него ножи. По всем правилам, между прочим: перекрыли выходы из города, устроили облавы — все как полагается. Но Савл сбежал. А иначе и быть не могло — ему еще столько дел на Земле сделать предстоит… Вернулся в Иершалаим с позором. Никто ему руки не подает, за психа почитают. А тут опять Иоанн «тычет в книжку пальчик»: встречаться тебе, говорит, с ним пора, Петр. А Петра с души воротит — ну не нравится ему Павел, хоть ты тресни! И непонятно, почему не нравится: ну несовместимость какая-то. Хотя и не совмещал их еще никто…

Подключили к делу Иосифа Варнаву. Хороший мужик, киприот, покладистый, спокойный такой. Руководитель общины в Иершалаиме. Он Павла отыскал, пару душеспасительных бесед с ним провел, убедил прийти в общину.

Очередным утром Петр услышал шум за дверью:

— Не пойду я к нему! Не проси. — Голос говорившего был нервный: явно человек на взводе.

— Надо идти. Тебе же легче станет, И нам всем польза. Да и не укусит он тебя! — Это Варнава.

Ну, спасибо, брат, обласкал. Уж не укушу, как ни просите. Петр встал, открыл дверь.

Стоявшие за ней люди от неожиданности замолкли. Варнава глазами показал на обросшего и сильно похудевшего Павла:

— Вот, привел тебе… Ой, здравствуй, Петр! — Спохватился.

— Здравствуй и ты, Иосиф. Кого же ты ко мне привел?

— Это Савл, тарсянин, тот человек, о котором нынче много говорят. Да ты наверняка и сам о нем слышал, как он в Дамаекусе…

— Ничего я о нем не слышал, — перебил Петр. — А если и слышал так мало ли что в народе говорят? Фарисеи вон слухи запускают, что мы тут мальчиков развращаем, а ведь такого не происходит, правда, Иосиф?

Настроение было тогда игривое. Но Варнава шуток начальника не понимал.

— Нет, Петр, ничего такого! Что ты? — Глаза округлились — святое недоумение во взгляде.

— Вот и я говорю, что верить всему, о чем болтает народ, нельзя. Лучше услышать все из первых уст. Так, Савл? — Петр, сделав над собой некое усилие, подарил Павлу самую дружелюбную из улыбок.

Савл не ответил. Он смотрел на Петра исподлобья, недоверчиво, будто сомневался, что этот статный, широкоплечий мужик и есть тот самый Петр, о котором с уважением говорят все член общины. Не только в Иершалаиме.

— Садись, — Петр по-прежнему был сама положительность, — рассказывай, кто ты таков, чем заслужил народную молву, что было там… в этом…

— В Дамаекусе, — подсказал Варнава.

— Да, в Дамаекусе.

Павел вздохнул и начал говорить. Не приукрашивая, не привирая, рассказывал все, как происходило на самом деле. Речь у него была стройной, пожалуй, даже красивой, образованность давала о себе знать.

Петр подспудно искал случая, чтобы подловить Савла на какой-нибудь мелочи, но тот рассказывал, совершенно себя не выгораживая, наоборот даже — поворачивая события в невыгодном для себя свете. Петр почувствовал первые проблески уважения к сидящему перед ним человеку. В конце концов, личное, субъективное отношение можно и попридержать.

Савл говорил, а Петр, слушая его, уверенно приходил к выводу, что натура у мужика сильная, что умеет он, похоже, относиться к делу неистово, страстно. Вон с каким рвением в Дамаск помчался правосудие вершить… Кто ожидал, что описанный в Деяниях Апостолов эпизод, буквально и толково поставленный Петром и Иоанном по дороге в Дамаск, вызовет у тарсянина сильный нервный срыв. Он уже практически выкарабкался, ему еще надо помочь; немного, это несложно для Петра, а потом направить его энергию в мирное русло. Апостол выйдет — лучше не придумаешь. Как в Деяниях и говорится…

Павел прижился в общине. Петр стал находить в нем симпатичные ему черты, но слегка отчужденное отношение к неофитам никуда не девалось. Поторопились авторы Писания, обозначили Петра и Павла лучшими друзьями. Вот Иоанн — молодец. Со всеми держится ровно, одинаково средне. Ни особого дружелюбия, ни особого презрения. Просто ровно. И с Павлом так же. Когда-то Петр принялся рассуждать с Иоанном об отношении его, Иоанна, к окружающим: дескать, как-то ты безэмоционально со всеми держишься, Иван. Не то чтобы это было плохо, но все же странно, что у человека и друзей не много, и врагов он не нажил.

Иоанн ответил мудро:

— Друзей много и не надо — они ценны не количеством, врагов лучше не иметь. По понятным причинам.

Да уж, причины ясны.

И все же, несмотря на столь ясное мировоззрение Иоанна, жизнь то и дело приносила немало проблем и бед. Не в годы правления Ирода Агриппы, как это положено было по Писанию, а много раньше, в позапрошлом году, арестовали и спешно казнили Яакова Зеведеева. И опять Петра не было рядом. Он-то верил Писанию, ждал горького события много позже… Потом схватили и самого Петра, но ему из тюрьмы выбраться — пара пустяков, а за Яакова он себя еще долго клял. Оно и понятно: единственный на всю Иудею настоящий чудотворец — и не может спасти своих друзей, братьев от глупого судилища трусливых придурков…

Какой ты чудотворец, Петр Анохин? У тебя вон одышка! Сколько ты уже в эту гору карабкаешься? Прилег бы, отдохнул, темнеет уже…

Прилягу. Вот только до вершины доберусь, а там под деревом и прилягу…

Только бы не начать самому с собой спорить…

ПРОЛОГ — 3

ЕВРОПА, ДОВИЛЬ, 2157 год от Р.Х., месяц июль

Степень секретности «О»

ФРАГМЕНТЫ СТЕНОГРАММЫ ЭКСТРЕННОГО СОВЕЩАНИЯ БОЛЬШОГО СОВЕТА СЛУЖБЫ ВРЕМЕНИ

Присутствуют:

Майкл Дэнис — Главный инспектор Службы. Стефан Джереми — Начальник Отдела перемещений и расчетов Технической службы.

Том Айронс — Начальник Технической Службы. Джонатан Грэм — сотрудник Технической Службы, Старший Техник.

Закари Уайт — Начальник Службы Соответствия. Борис Зернов — Начальник Отдела коррекции Службы Соответствия.

Дэнис — Доброе утро, господа, рассаживайтесь, кофе никто не желает? Ага, спасибо, Стеф, это та самая папочка, которую ты мне обещал? Благодарю, но, боюсь, эти документы уже не пригодятся.

Джереми — Так или иначе, босс, вы просили — я сделал. Кто ж знал, что Биг-Брэйн такое выкинет?

Дэнис — Да уж… Господа, сегодня на повестке нашего совещания стоит, как вы понимаете, один-единственный вопрос. Вернее, все-таки два: «что делать?» и «кто виноват?» И на каждый из них, по крайней мере, пусть по половинке ответа, но существует. Делать можно, что душе угодно, но вот сделать ничего нельзя. А кто виноват — уже не важно, после драки кулаками не машут. Хотя кое-какие соображения имеются, имеются… Ну да ладно, хватит трепать языком. Том, рассказывай все по порядку, а то мы все тут чего-то слышали, а общей картины не знает никто.

Айронс — Итак, согласно рапортам техников, дежуривших тридцатого июня две тысячи сто пятьдесят седьмого года на приемном створе для тайм-капсул, вечером, в восемнадцать часов сорок три минуты, сработала автоматика, ответственная за прием капсул. Сработала штатно. После остывания капсулы до безопасной температуры техники произвели вскрытие шлюза капсулы, но та оказалась пустой…

Уайт — А разве можно запустить капсулу без пассажира? Это же не автомобиль — наживил передачку и выпрыгнул…

Айронс — Вообще, нельзя, вы правы, но в данном случае мы имеем дело с модифицированной моделью капсулы, единственной в своем роде, построенной специально для операции «Мессия». Мастер Петр Анохин, ответственный за операцию, представил в Техническую Службу свои соображения по улучшению ряда эксплуатационных параметров, и мы его просьбу удовлетворили. В числе прочих незначительных изменений некоторых систем была введена система дистанционного запуска капсулы с выносного пульта. Это было сделано для удобства транспортировки пассажира, незнакомого с принципами управления капсулой…

Дэнис — Интересно, кого он хотел сюда транспортировать?..

Айронс — Прошу прощения, мистер Дэнис?

Дэнис — Ничего, ничего, Том, продолжай, пожалуйста, это я так, бормочу…

Айронс — Все бы ничего, но несложная проверка показала, что система дистанционного запуска не была использована. Пульт дистанционного управления укреплен на штатном месте, пломбы не сорваны.

Уайт — Ух ты! А это как? Не сама же она?

Айронс — Точно так же, полагаю, высказались техники. Или покрепче… Я думаю…

Дэиис — Погоди-ка думать. Думать будем вместе. Ты нам расскажи, какие еще аномалии имели место в тот день.

Айронс — На приемном створе — больше никаких. Капсулу запломбировали и отправили в хранилище. А вот с Биг-Брэйном стало происходить что-то непонятное. Но, я полагаю, вы все об этом знаете…

Дэнис — Полагаю!.. Думаю!.. Прекрати тянуть резину. Что мы знаем, то мы знаем, а ты давай рассказывай, как велели. Как будто никто ни хрена не знает.

Айронс — Слушаюсь, сэр. В тот же день, в двадцать три часа ожидалось прибытие пятой тайм-капсулы с темпоральным разведчиком на борту…

Соммерсон — Комментарий. Иван Лунев, болгарин, в картотеке Службы проходит как Номер Двадцатый.

Айронс — Да, спасибо. Без пятнадцати одиннадцать техники проводили обязательную коррекцию и запрашивали данные у Биг-Брэйна. Но машина отвечала, что капсула не прибудет. Они еще раз ввели все параметры, перепроверив их несколько раз, но ответ был тем же. Попробовали с другого терминала — та же картина. То есть Биг-Брэйн, говоря проще, отказывался принимать капсулу.

Дэнис — А откуда он должен был прибыть, этот Лунев?

Соммерсон — Не издалека. Из пятьдесят седьмого года двадцатого века. Из Германии.

Дэнис — А что там?

Уайт — Да ничего особенного. Некий инженер Ванкель что-то со своим изобретением запаздывает. Номер там гипносуггестию проводил, провел успешно, должен был вернуться…

Дэнис — Это что же, господа? Теперь уже сами разведчики, простые Номера, коррекцией Истории занимаются? Не крутовато ли для Номеров?

Уайт — Да ладно, Майк, дело-то копеечное, чего Мастеров гонять почем зря? Тем более что они у нас — наперечет. На все сдолы их все равно не хватает.

Дэнис — Ох, ребяточки, ну вы и даете… Интересные, однако, подробности вскрываются. А я, дурак, ничего не ведаю… Выгнать вас всех к такой-то матери, что ли?.. Ладно, Том, продолжай.

Айронс — На запросы техников объяснить причину отказа машина не отвечала, ссылаясь на их недостаточный уровень доступа. Техники вызвали меня, и я, раскодировав кое-что, выяснил, что наш разлюбезный электронный мозг вдруг задумался знаете о чем? Никогда не догадаетесь! Об этике. Ход его мыслей таков: Биг-Брэйн стоит на службе интересов человека. Все операции, выполняемые Биг-Брэйном, подчиняются одному: не навредить человеку, а при случае еще и помочь. По его мнению — коррекция Истории, как процесс, выполняемый человеком и ради человека, категорически противоречит именно человеческому пониманию этичности. А стало быть, ее, коррекцию, следует искоренить как явление. Он не доверяет нам, справедливо полагая, что в человеческой среде могут находиться отдельные индивидуумы, способные вредить человечеству как виду и могущие оказывать на нас давление, и поэтому самовольно заблокировал все перемещения во времени, так как мы можем их использовать в неэтичных целях. Это его объяснение, просто я вкратце оное сформулировал.

Дэнис — Какой бред…

Айронс — Вот именно. Одно непонятно: чего это он вдруг вспомнил об этике ни с того ни с сего? И вообще, откуда в нем такое? Я работаю с ним уже пять лет, и ни с чем подобным не сталкивался ни разу.

Соммерсон — Короче, он вернет наших людей или нет? По милости вашей долбаной железяки мой Номер застрял в прошлом веке. И не один он. У меня в работе семь операций!

Зернов — Да, в бросках не только Номера, но и Мастера. Причем почти все сразу, как на грех. Здесь, в двадцать втором веке, только двое — Десятый и Пятнадцатый. Как быть с людьми, с оборудованием?

Дэнис — Понимаю, все понимаю. Господа, вопросов гораздо больше, чем вы себе можете представить. Хотя, несомненно, люди важнее всего. К тому же мы не знаем, что еще взбрендит этому Брэйну, черт его дери. Может, он и на нас скоро управу найдет — по своему, вновь обретенному разумению. Как, например, на не соответствующих его представлениям о людях… Мистер Грэм, наш дорогой Умник, подскажите, как быть. Ведь вы же участвовали в разработке программ для Биг-Брэйна.

Грэм — Нет рецепта. Как ни прискорбно…

Дэнис — Как это нет? Слушай, Умник, ты давай мне тут не умничай! Ты сам похвалялся очеловеченностью мышления Биг-Брэйна. Сам придумал, сам и расхлебывай!

Грэм — Мистер Дэнис, не кипятитесь, пожалуйста. А вы, любезный господин Том, не учли одну мелочь, когда разбирали программные выкладки. Активизация сопутствующей программы… э-э… назовем ее «Этика»… произошла в котором часу?

Айронс — Сейчас… Где-то между двадцатью двумя и двадцатью тремя часами.

Грэм — Верно. А что еще происходило в это время?

Айронс — У меня распечатка с собой. Смотрите: огромное количество обращений к Биг-Брэйну с различных терминалов. Вот это я его донимал, вот это мои ребята трудились. И везде один ответ: в доступе отказано.

Грэм — Давайте посмотрим самое начало. Вот здесь, до вашего брэйн-штурма.

Айронс — Обращения через голосовые терминалы? Да их тысячи каждый день! Все, кто имеет доступ к Биг-Брэйну, отдают ему команды голосом.

Грэм — Согласен. Но все эти команды строго функциональны. Распечатать, проверить, даже приготовить кофе… А теперь смотрите… здесь… обращение обозначено атрибутом «программная команда».

Айронс — Точно! А я и не заметил.

Дэнис — Не заметил? Айронс, твою мать, ты вообще думать не разучился?..

Грэм — Мистер Дэнис, посмотрите сами: здесь любому нетрудно запутаться.

Дэнис — Он не любой! Я ему бешеные бабки плачу, чтобы он не запутывался!

Айронс — Господа, давайте к делу.

Грэм — Отдавать такие программные команды голосом может только гений…

Дэнис — Значит, это не вы с Айронсом, точно.

Грэм — Пожалуй, вы правы, мистер Дэнис, как ни грустно. Тем более что даже для доступа с программного терминала требуется с десяток паролей. А тут голосом…

Айронс — Да такого никогда не было! Я даже не знал о том, что такая возможность существует.

Грэм — Существует, коллега, существует. Просто мы этой функцией никогда не пользовались, да и вам не полагалось знать об этом. Этот доступ имеется только у Главного Инспектора — на экстренные случаи…

Дэнис — Ну и чего вы на меня уставились? Да я даже пароля не помню! И потом, я был дома в это время. Вам это подтвердят и охрана, и жена моя. Она даже покруче охраны будет…

Грэм — Упаеи нас Бог подозревать вас, мистер Дэнис! Тем более что ваш-то голос Биг-Брэйн знает отлично. А здесь, посмотрите, сначала отказ на первые три обращения, видите: «голос не опознан». А на четвертое — «опознан». Значит, наш злоумышленник пытался говорить с машиной незнакомым ей голосом, а потом, видимо, изменил тембр или еще что-нибудь, и вошел в систему.

Айронс — Ладно, голосовой терминал обмануть нетрудно. А пароли-то откуда он знал?

Грэм — Вот об этом его самого надо спросить.

Дэнис — Может, ты еще знаешь, кого спрашивать, а, Умник?

Грэм — Может, и знаю.

Дэнис — Уж сделай милость, поделись соображениями!

Грэм — Э-э… Мистер Дэнис, я полагаю, не у всех присутствующих здесь имеется доступ к той информации, что я собираюсь…

Дэнис — Ясно. Господа, прошу нас извинить. Подождите, пожалуйста, в приемной.