Все, что блестит

Хотя я столкнулась с ним только однажды, а до этого лишь видела несколько раз мельком, лицо Бастера Трахо осталось в моей памяти как ужасный ночной кошмар, он был еще безобразнее, чем в тот день, когда пришел с дедом Джеком, чтобы скрепить их уговор, что я выйду за него замуж, если он даст деду тысячу долларов. И что самое отвратительное, дед позволял ему спать со мной заранее, чтобы испытать меня. Как будто я была каким-то товаром.

Тогда это был человек лет тридцати пяти, высокий, плотный с толстым брюхом и такими боками, будто под рубашкой у него было колесо от машины. Он еще разжирел с тех пор и черты лица, обезображенные избыточным весом, так расплылись, что теперь он походил скорее на свинью, чем на человека. Только сейчас у него появилась спутанная борода, не стриженная под подбородком и сливающаяся с вьющимися у шеи волосами, благодаря чему он напоминал еще и обезьяну.

Когда он улыбался, его толстые губы прятались под усами и в бороде, выдавая отсутствие большинства передних зубов. Оставшиеся были в коричневых пятнах от табака, делая его рот похожим на глубокое, обугленное жерло. Щеки шелушились, напоминая сброшенную змеиную кожу. Их огромных ноздрей торчали пучки волос, а брови соединялись в одну толстую темную линию над выпученными карими глазами.

– Значит, правда, – сказал он. – Ты вернулась. Слатерс сказал мне, когда я привез ему чинить свой фургон.

Он слегка приоткрыл дверь и выплюнул изо рта жеваный табак. Затем повернулся, широко улыбаясь.

– Что вам нужно? – возмущенно спросила я, тесно прижимая к себе Перл. При идее его она начала поскуливать, как щеночек.

Улыбка его быстро улетучилась.

– Что мне нужно? Ты что, не знаешь, кто я такой? Я – Бастер Тахо, и я хочу получить то. Что мне причитается, – вот, что мне надо. – И он сделал шаг вперед. Я отступила. – Это той ребенок? Милая малышка, ничего. Без меня детей делаешь, да? – Сказал он и захохотал. – Ну, теперь мы это исправим.

Я почувствовала, как кровь отхлынула от лица, когда поняла, к чему он клонит.

– О чем вы говорите? Убирайтесь отсюда! Я не приглашала вас к себе дом. Уходите или…

– Ну-ка, осади лошадей. Забыла, что мне причитается?

– Я не знаю. О чем вы горите.

– Я говорю об уговоре с твоим дедом Джеком, о тех деньгах, которые я ему дал, перед тем как ты сбежала. Я позволил ему оставить их у себя, потому что он сказал, что ты вернешься. Конечно, я знал, что он старый врун, но я подумал, что деньги неплохо потрачены. Я сказал себе: «Бастер, наступит твой час», и вот он наступил!

– Нет, – ответила я. – Я с вами ни о чем не договариваюсь. А теперь – убирайтесь.

– Никуда я не уберусь, пока не получу то, что мне причитается. Тебе-то какая разница? Ты без мужа рожаешь детей, нет, что ли? – Он опять расплылся в беззубой улыбке.

– Вон! – заорала я.

Перл заплакала. Я хотела уйти, но Бастер схватил меня за запястье.

– Смотри не урони ребенка, – сказал он с угрозой в голосе.

Я старалась не поворачиваться к нему лицом, его вонючее дыхание и запах от одежды и тела выворачивали меня наизнанку. Он начал разжимать мои руки, чтобы вырвать Перл.

– Нет! – закричала я, боясь, что он причинит вред малышке.

Она отчаянно зарыдала, когда он сжал своими огромными грязными руками ее талию.

– Дай мне немного подержать ее, ладно? У меня у самого есть дети. Я знаю, что делать.

Чтобы не тянуть Перл туда-сюда, мне пришлось выпустить ее.

– Не делайте ей больно, – умоляла я. Она плакала и тянула ко мне свои ручонки.

– Ну-ну, эй… это твой… дядя Бастер, – приговаривал он. – Хорошенькая. Когда-нибудь тоже разобьет кому-нибудь сердце, уж это точно.

– Пожалуйста, отдайте ее мне, – молила я.

– Конечно. Бастер Трахо не делает детям больно. Бастер Трахо делает детей, – сказал он и рассмеялся своей шутке.

Я взяла Перл и отступила.

– Положи ее в постель, – приказал он. – Нам нужно сделать дело.

– Пожалуйста, оставьте нас в покое… пожалуйста…

– Нет, я не уйду, пока не получу то, за чем пришел, – сказал он. – Ну, так как, сделаем это легко или с препятствиями? Мне подходит и так и эдак. Дело-то в том, – оскалился он, – что мне больше нравится, когда с препятствиями. Это – как борьба с аллигатором. – Он подошел ко мне и заорал: Положи ее в постель, а то она рано получит образование, слышишь?

У меня перехватило горло, я чувствовала, что задыхаюсь, ошеломленная происходящим кошмаром.

– Положи ее здесь на диван, – приказал он. – Поплачет и уснет, как все дети. Давай.

Я взглянула на диван и на дверь, но, несмотря на тупость, у него хватило ума предугадать мои намерения, и он отошел, чтобы загородить мне дорогу. Нехотя я отнесла Перл и положила ее на диван. Она кричала не переставая.

Бастер схватил меня за кисть и потянул к себе. Я пыталась сопротивляться, но это было все равно что сдержать прилив. Он обхватил меня своими огромными ручищами, придавив к своему животу и груди, а затем схватил сильными пальцами за подбородок и заставил поднять лицо, чтобы прижать свои толстые губы к моему рту. Я вся сжалась от их мокрого прикосновения, затаив дыхание, отчаянно пытаясь удержаться на грани сознания. Иначе он сорвет с меня одежду и сделает со мной все, что захочет.

Его правая рука поползла вниз по моей спине, пока он не схватил меня за ягодицы и приподнял, покачивая, как будто я весила не больше Перл.

– Ух ты. Неплохой товарец. Твой дед Джек был прав.

– Пожалуйста, – умоляла я, – здесь ребенок. Пожалуйста…

– Конечно, детка. Я сам хочу хорошую постельку для нас. Давай-ка проводи меня наверх.

Он грубо повернул меня и подтолкнул к кухне и лестнице. Я обернулась посмотреть на Перл. Она громко плакала, дрожа всем телом.

– Давай, – приказал Бастер.

Я шагнула вперед, мучительно ища средство для спасения. Мой взгляд упал на суп, который все еще стоял на плите и кипел.

– Подожди, – сказала я. – Мне надо выключить.

– Хорошо, кейджунская женщина, – сказал Бастер, – всегда думает о еде. Потом, может, попробую твой гамбо, так уж и быть. После любви я обычно голоден, как медведь.

Он стоял за моей спиной. Я знала, что у меня всего лишь несколько секунд и если я ими не воспользуюсь, то буду обречена подняться по этим ступеням. Как только мы окажемся наверху, ловушка захлопнется, я буду в полной его власти. Я не могу даже броситься из окна, потому что тогда он останется с Перл. Я прикрыла глаза, помолилась и крепко сжала ручку кастрюльки. Потом стремительно повернулась и выплеснула кипящий суп Бастеру в лицо.

Он взвыл. Я бросилась прочь из кухни, схватила Перл, выскочила из хибары, пронеслась по галерее и скатилась по ступенькам вниз. Я бежала в ночь не оглядываясь. Вслед мне летели его вопли и проклятия, я слышала, как он бушует внутри, опрокидывая стулья, как бьет посуду и окна в бессильной злобе. Из последних сил я устремилась в темноту ночи.

Перл была так поражена моими действиями, что перестала плакать. Мы обе дрожали от страха. Я боялась, что Бастер погонится за нами, но он не сделал этого, и я испугалась, что он поедет следом в своей машине, поэтому держалась обочины, готовая нырнуть в кусты и спрятаться, как только замечу свет от фар.

Не знаю, как мне удалось не споткнуться и не упасть вместе с Перл на руках, но мне повезло: сквозь облака проглядывала луна, и в слабом лунном свете можно было разглядеть дорогу перед собой. К счастью, я так и не увидела приближающейся машины, добралась до дома миссис Тибоди и заколотила в дверь.

– Руби! – воскликнула она, увидев меня и Перл. – Что случилось?

– О, миссис Тибоди, пожалуйста, помогите нам. Бастер Трахо только что пытался изнасиловать меня в моем доме.

Она отступила и быстро впустила нас, заперев за собой дверь.

– Посидите здесь, в гостиной, – сказала она. Ее лицо было белым от шока. – Я принесу вам воды, а потом позвоню в полицию. Слава Богу, я установила в прошлом году телефон.

Она принесла из кухни стакан воды и взяла на руки Перл. Я проглотила холодную жидкость и села, закрыв глаза, а сердце у меня колотилось так сильно, что я подумала, миссис Тибоди видно, как вздымается и опускается под блузкой моя грудь.