Все, что блестит

– Да.

– Значит, какое-то время она была в больнице. Хорошо. Там должна сохраниться ее история болезни с анализами крови. Может, у вас была разная группа крови. Если так, вопрос будет немедленно улажен. Мой ДРУГ, – продолжал он, взяв зажигалку, – говорит, что через несколько лет можно будет опознать истинного родителя ребенка по анализам крови, используя ДНК, но это будет только через несколько лет.

– К тому времени станет слишком поздно, – сказала я горько.

Он кивнул, зажег свою сигару и откинулся в кресле, пуская в потолок колечки дыма.

– Может, делали рентген. У нее в катастрофе были какие-нибудь переломы?

– Нет, – ответила я. – Она была вся в синяках, и от шока что-то случилось с позвоночником, был затронут нерв, но все зажило, и она опять смогла ходить.

– Гм, – произнес месье Поулк. – Не знаю, можно ли будет обнаружить что-нибудь по рентгеновским снимкам. Вам следует сделать рентген, а потом мы найдем медицинского эксперта, который бы показал, что должны быть остаточные следы травмы.

Я оживилась.

– Я сразу же поеду в госпиталь и сделаю рентген.

– Правильно, – одобрил Бо. Месье Поулк покачал головой.

– Они с таким же успехом могут найти эксперта, который заявит, что рентген не покажет никаких остаточных явлений, если все было залечено, – возразил он. – Позвольте мне сначала изучить все имеющиеся в больнице данные и посоветоваться с кем-нибудь из знакомых врачей.

– Руби рожала, Жизель – нет, – сказал Бо. – Конечно, медосмотр…

– А у вас нет ни малейшего сомнения в отношении Жизель? – спросил месье Поулк.

– Простите?

– Жизель мертва и похоронена. Как можно ее осмотреть? Придется эксгумировать тело, а что, если Жизель была когда-нибудь беременна и делала аборт?

– Он прав, Бо. Здесь я ни за что не ручаюсь, – проговорила я.

– Все крайне сложно и запутано, – пробормотал месье Поулк. – Вы потрудились убедить людей, что являетесь своей сестрой-близнецом, и проделали это столь успешно, что все, кто знал ее, поверили, верно?

– Насколько нам известно.

– И семья, семья Поля Тейта, поверила в это и поверила, что они хоронят Руби Тейт?

– Да.

– То есть на ваше имя действительно было выдано свидетельство о смерти?

– Да, – подтвердила я и с трудом сглотнула. Жуткие воспоминания собственных похорон нахлынули на меня.

Месье Поулк покачал головой и задумался.

– Как насчет врача, который первым лечил Жизель от энцефалита? – спросил он, оживляясь. – Он ведь знал, что лечит Жизель, а не Руби, так?

– Боюсь, мы не можем на него рассчитывать, – произнес Бо, разрушая еще одну надежду. – У меня с ним была определенная договоренность, и это ведь может навредить ему, правда? То, что он был в этом замешан?

– Боюсь, что именно так, – проговорил месье Поулк. – Он подписался под обманом. Можем мы рассчитывать на кого-нибудь из слуг?

– Ну… поскольку мы устроили все, я и доктор…

– Они толком не знали, что, собственно, происходит, так?

– Да. В любом случае свидетели бы из них не получились. Супруги-немцы неважно говорят по-английски, а моя повариха ничего не видела, горничная – робкая женщина, которая вообще ни в чем не сможет поклясться.

– Тогда не стоит идти этим путем, – кивнул месье Поулк. – Дайте мне подумать. Запутано, очень все запутано. Данные о зубах, – вскрикнул он. – Как у вас с зубами?

– Прекрасно. У меня никогда не было ни одного дупла и никогда не вырывали зубы.

– А у Жизель?

– Насколько я знаю, – сказал Бо, – и у нее все было в порядке. Она отличалась отменным здоровьем для человека ее образа жизни.

– Хорошие гены, – кивнул месье Поулк. – У вас обеих были одни и те же генетические преимущества.

– Неужели нет способа установить наши личности, чтобы удовлетворить судью? – отчаянно выкрикнула я. – А как насчет наших подписей?

– Да, – сказал Бо. – У Руби почерк всегда был лучше.

– Почерк показателен, – произнес месье Поулк несколько в нос официальным тоном, – но не является исчерпывающим доказательством. Нам придется полагаться на мнение экспертов, а они могут привести своих собственных, которые разовьют идею подлога. Я уже наблюдал такое. Кроме того, – продолжал он, попыхивая сигарой, – люди склонны верить, что близнецы могут прекрасно имитировать друг друга. Я бы хотел иметь кое-что еще.

– Как насчет Луиса? – спросил Бо. – Ты сказала, он узнал тебя.

– Луис? – повторил месье Поулк.

– Луис – человек, с которым я встретилась, когда мы с Жизель учились в частной школе в Батон Руж. Он – музыкант, недавно давал здесь, в Новом Орлеане, концерт.

– Понятно.

– В то время он был слеп. Но теперь он видит, – добавила я с надеждой.

– Что? Слеп, говорите? Ну вот уж действительно, месье, – проговорил он, поворачиваясь к Бо. – Вы хотите, чтобы я вызывал в свидетели слепого, чтобы он подтвердил различие.

– Но он может! – крикнула я.

– Может, вас это и удовлетворит, а судью?

Еще одно крушение надежды. Сердце ныло, глаза застилали слезы отчаяния. Казалось, поражение неминуемо.

– Послушайте! – Бо опять сжал мою руку. – Какой мотив можно найти, чтобы Руби стала притворяться, что она Руби? Во-первых, мы раскроем миру свой обман, и, кроме того, каждому, кто знал Жизель, известно, насколько она была эгоистична. Она бы не захотела выиграть дело об опеке и взвалить на себя ответственность за воспитание ребенка.

Месье Поулк подумал с минуту. Потом развернулся и взглянул в окно.

– Мне придется играть роль адвоката-дьявола, – сказал он, продолжая смотреть на реку. Затем опять резко повернулся к нам и указал на меня сигарой. – Вы сказали, ваш муж, Поль, унаследовал богатую нефтью землю в бухте?

– Да.

– И построил вам особняк с прекрасной усадьбой?

– Да, но…

– И там колодцы, из которых качают нефть, что постоянно увеличивает состояние?

Я не могла ни кивнуть, ни ответить. Мы с Бо не отрываясь смотрели друг на друга.

– Но, месье, мы далеко не нищие. Руби унаследовала приличную сумму и прибыльный бизнес, и…

– Месье Андреа, у вас под носом возможность унаследовать огромное состояние, постоянно растущее огромное состояние. Мы сейчас не ведем разговор о простой обеспеченности.

– А как же ребенок? – в отчаянии бросил Бо. – Она же знает свою мать.

– Она – младенец. Мне бы и в голову не пришло вызывать ее в суд в качестве свидетеля. Она бы очень испугалась, я уверен.

– Нет, мы не сможем пойти на это, Бо, – сказала я. – Никогда.

Месье Поулк откинулся в кресле.

– Позвольте мне изучить данные, имеющиеся в госпитале, поговорить с некоторыми врачами. Потом я свяжусь с вами.

– Сколько уйдет на это времени?

– За день это не делается, мадам, – откровенно сказал он.

– Но мой ребенок… О Бо.

– Вы рассматривали возможность повидать мадам Тейт и поговорить с ней об этом? Может, она действовала в порыве гнева, а теперь у нее было время передумать, – предположил месье Поулк. – Это бы упростило проблему.

– Я не утверждаю, что она руководствуется этим мотивом, – добавил он, наклонившись вперед, – но вы могли бы предложить отписать все права на нефть и так далее.

– Да, – согласилась я, и в сердце вновь вспыхнула надежда.

Бо кивнул.

– Она бы с ума сошла, если бы Руби унаследовала Кипарисовую рощу и всю нефть на этой земле. Давай съездим туда и посмотрим, захочет ли она разговаривать с нами. А пока…

– Я займусь изучением материалов по делу, – подытожил месье Поулк. Он встал и положил сигару в пепельницу, а потом наклонился вперед и пожал Бо руку. – Знаете, – тихо сказал он, – какую пищу вы дадите репортерам, охотящимся за сплетнями?

– Мы знаем. – Бо посмотрел на меня. – Мы готовы на все, лишь бы вернуть Перл.

– Очень хорошо. Удачи вам с мадам Тейт, – пожелал месье Поулк, и мы ушли.

– Бо, я чувствую себя такой слабой, я так боюсь, – сказала я, когда мы шли из здания к машине.

– Ты не можешь предстать перед этой женщиной в таком состоянии, Руби. Давай поедем куда-нибудь и перекусим, чтобы подкрепить тебя. Надо быть сильными и оптимистичными. Полагайся на меня всякий раз, когда тебе понадобится. – Он опустил глаза, лицо его помрачнело. – Во всем виноват я, – пробормотал он. – Это была моя идея, моих рук дело.