Все, что блестит

– Ничего не говори. Слова нам сейчас не нужны.

Я тихо сидела, пока он медленно снимал с меня платье. Он целовал мои плечи и грудь, потом слегка отстранил меня и долго молча смотрел в мягком лунном свете, струящемся сквозь окно нашей спальни. Сердце билось так сильно, что я думала, он мог видеть его удары у меня на груди. Медленно он положил на меня свои руки, лаская. Я застонала, закрыла глаза, упала на мягкие пуховые подушки и лишь слушала шуршание его одежд. Я тихо лежала, пока он раздевал меня, и несколько мгновений спустя он прикоснулся своим нагим телом к моему.

Забавно, какую власть имеют над нами наши иллюзии, потому что мы любили друг друга, как в первый раз. Каждый поцелуй был внове, каждое прикосновение. Мы открывали друг друга, прислушиваясь к стонам и прерывистому дыханию, как будто слышали неведомые доселе звуки. Страсть была так огромна и глубока, что вызвала у меня слезы экстаза. Мы без конца шептали друг другу о своей любви, изнемогая от нескончаемых ласк.

Наконец мы оторвались друг от друга и молча лежали в сладкой истоме. Все проблемы и трудности, свалившиеся на нас, утратили значение. Наша благословенная страсть сделала нас неуязвимыми, потому что такая большая любовь должна быть под защитой небес. Она бессмертна, нерушима, непобедима. Мы спокойно заснули в объятиях друг друга, и мои сны унесли меня на крыльях мечты.

Нас разбудил ранний телефонный звонок, который раздался еще до того, как проснулась Перл. Бо застонал. Какое-то время я не могла сообразить, где я. Я моргала, не понимая, но память уже спешила мне на помощь. Бо схватил телефонную трубку и сел в кровати.

– Алло, – сказал он сиплым голосом. Он так долго слушал, ничего не говоря, что это начало меня беспокоить, я стряхнула с себя сон и села рядом.

– Кто это? – прошептала я. Он накрыл трубку рукой.

– Поль, – ответил он и стал слушать дальше.

– Прекрасно. Ты правильно сделал. Просто держи нас в курсе. Нет. Она еще спит, – добавил он, остановив на мне напряженный взгляд. – Я скажу ей. Хорошо. Спасибо. – И повесил трубку.

– Что?

– Он сказал, что его доктор рекомендовал поместить Жизель в клинику на обследование. Он поставил тот же диагноз, но он не так пессимистичен относительно исхода.

– Как она провела ночь? – спросила я.

– Поль сказал, что она несколько раз приходила в сознание, но ее бормотание настолько бессвязно, что никто ничего не заподозрил.

– Что же будет, Бо?

– Не знаю. Мой врач так определенно высказался о ее состоянии… – Он покачал головой. – Не думаю, что из этого что-нибудь выйдет.

– Я не хочу желать ей болезни и смерти, Бо. Я не могу быть счастливой, зная, что мое счастье зиждется на этом желании.

– Я знаю. Не имеет значения, чего ты желаешь. Поверь мне, – сказал он с уверенностью. – Это за пределами чьих-либо желаний, даже Поля, – добавил он. – Поэтому давай встанем и начнем новый день. – Он встал, я осталась сидеть.

«Утро всегда дает отрезвляющий эффект», – подумала я. Реальность вернулась с первыми лучами солнца и развеяла чары, которое мы испытали под звездами в лунном свете. Я услышала плач Перл и поднялась, щемящее чувство собственной неправоты возвращалось.

Уже давно я не бывала на кухне, но готовить и печь для меня – как езда на велосипеде. Как только я берусь за это, все возвращается, и я не только приготовила завтрак, но и затеяла гамбо для ленча, хотя Бо не был уверен, что успеет к нему вернуться.

– С тех пор, как с наследством все улажено, и после отъезда Брюса я управляю предприятиями Дюма, – объяснил он. – Конечно, Жизель в основном тратила деньги. Ей бизнес всегда был скучен.

– Наши дела всегда вел Поль, – сказала я, – но я готова принять участие и стать для тебя настоящим партнером.

Он отрицательно покачал головой.

– Почему нет? – спросила я.

– Все, кто работает на нас, знают, какая Жизель.

– Скажи им, что я внезапно переменилась и сердцем и умом из-за того, что произошло с моей сестрой. Скажи им… у меня есть религиозные убеждения.

– Религиозные убеждения? У Жизель? Нет ни единого шанса, что кто-нибудь поверит, mon chere.

– Тогда скажи им, что на меня навели заклятье Вуду, – полусерьезно предложила я.

Бо засмеялся.

– Хорошо. Придумаем что-нибудь, чтобы оправдать твои новые интересы. Однако придется вводить тебя в курс дела медленно, чтобы не вызвать подозрений. У меня сегодня назначено три собеседования, начиная с двух часов: кандидаты на место дворецкого, горничной и поварихи.

– Я могла бы сама нам готовить, – предложила я.

– Жизель и воду не могла вскипятить, – напомнил он мне. Я почувствовала себя грациозной танцовщицей, которая вдруг превращается в увальня. Все мои таланты должны были оставаться скрытыми. Бо поцеловал меня в щеку, поцеловал Перл и поспешил в офис.

После того как он ушел, я взяла Перл и показала ей ее новый дом. Ей очень понравились наше патио, фонтаны и сады, но особенно она оживилась, когда я принесла ее в свою старую студию. Знакомый вид мольбертов, рам, столов для рисования, всевозможных красок и пластилина вызвал у нее радостное возбуждение. Она захлопала в ладоши, я поставила ее на пол и дала набор цветных карандашей и бумагу, чтобы она занялась ими, пока я привожу в порядок свою студию.

Я так погрузилась в работу и свои воспоминания о картинах, которые были здесь написаны, что не сразу услышала, как стучат по оконному карнизу. Стук стал громче, я повернулась и увидела молодого человека с вьющимися волосами, улыбающегося мне. Он был одет в голубую рубашку с короткими рукавами и джинсы, рубашка была расстегнута на груди, открывая медальон с золотой цепочкой. Это был стройный молодой человек, около шести футов роста, со смуглым лицом, карими глазами и блестящими каштановыми волосами, на вид ему было немногим более двадцати пяти.

– Открой окно, – крикнул он.

Я медленно подошла к окну и опустила шпингалет.

– Полин сказала мне, что ты вернулась. Почему не позвонила? – спросил он и полез в окно.

Я отступила в изумлении, но была слишком шокирована и сбита с толку, чтобы говорить. Едва спрыгнув на пол, он схватил меня за плечи, притянул к себе и страстно поцеловал в губы, запрокидывая голову и просовывая свой язык. Я охнула и высвободилась из его цепких объятий.

– В чем дело? – спросил он, ухмыляясь. – Тебе Полин что-нибудь рассказала? Потому что если да, то это – неправда. Хелейн Делмарко была здесь всего пару дней, а наши родители – как родственники. Я отношусь к ней, как, например, ты к своей сестре.

– Полин мне ничего не говорила, – сказала я.

– О! – Он услышал, как Перл что-то пролепетала на своем детском языке, заглянул за угол диванчика и увидел ее, сидящую на полу, – кто это?

– Ребенок моей сестры. Поэтому мы так быстро вернулись. Сестра очень серьезно заболела. Она – в больнице. Я присматриваю за ее ребенком.

– Кроме шуток? Ты? Добровольно?

– Ну, не совсем добровольно.

– Нет, – сказал он смеясь. – Думаю, вряд ли добровольно. Так вот в чем дело. Ладно. Тогда я тебя прощаю. – Он опять двинулся ко мне. – Что такое? – удивился он, когда я отступила на шаг, и заулыбался. – Я наблюдал за домом, ждал, когда Бо уедет. Куда он отправился, в свой офис?

– Нет, он скоро вернется, – ответила я.

– О, жаль, – пробормотал он разочарованно. – Я-то думал, что мы наверстаем упущенное, особенно здесь. Нам ведь неплохо было здесь, не правда ли? – спросил он, внимательно оглядываясь и расплываясь в похотливой улыбке. – На этой самой софе, – добавил он. – Я так и не понял, почему было так важно заняться этим именно здесь, – добавил он. – Собственно, насколько я помню, было не слишком-то удобно. Впрочем, я не жалуюсь.

Его откровение повергло меня в такое изумление, что я открыла рот.

– В чем дело? Ты что, не помнишь? Так часто занимаешься любовью в разных местах, что уже забыла?

– Ничего я не забыла, – ответила я угрюмо. Он кивнул и опять взглянул на Перл.