Все, что блестит

– Да, – наконец, ответила я. – Но, может быть, это потому, что я так увлечена своим искусством.

Она кивнула и вздохнула.

– Вот и Джеймс говорит то же самое. Он считает, что мне следует найти себе какое-нибудь занятие, тогда я не буду так боготворить его, но я хотела именно боготворить и его, и брак. Вот почему я вышла замуж! – воскликнула она. – Правда заключается в том, – продолжала она, – что страсти больше нет.

– О Жанна, я уверена, что это не так.

– Мы не занимались любовью две недели подряд, – поделилась она. – Это очень много для мужа и жены, верно? – Она ждала моего ответа, не спуская с меня глаз.

– Ну… – Я потупила взор и разгладила юбку, чтобы она не видела моего лица. Бабушка Кэтрин, бывало, говорила, что мои мысли так же очевидны, как секрет, написанный в книжке со стеклянной обложкой. – Я не думаю, что есть какие-то сроки или правила для занятий любовью, даже для супругов. Кроме того, – теперь я уже думала о Бо, – это нечто такое, что оба должны захотеть внезапно, импульсивно.

– Джеймс, – сказала она, не отрывая взгляда от своих переплетенных пальцев, – считает, что все должно подчиняться своим законам, потому что он такой послушный католик. Я должна мерить температуру, перед тем как мы занимаемся любовью. Вы ведь не делаете этого, правда?

Я отрицательно покачала головой. Я знала, что считается, будто температура женщины показывает, когда она наиболее способна забеременеть, и это можно использовать как один из способов предохранения, но вынуждена была признать, что если мерить температуру, перед тем как спать вместе, то романтика значительно уменьшится.

– Теперь ты видишь, почему я так несчастна? – заключила она.

– Разве он не понимает, как ты глубоко несчастна? – спросила я. Она пожала плечами. – Тебе надо еще с ним об этом поговорить, Жанна. Никто не может помочь вам, кроме вас самих.

– Но если нет страсти…

– Да, я согласна. Должна быть страсть, но должен быть и компромисс тоже. В этом и заключается брак, – продолжала я, понимая, как это важно для меня и Поля. – Два человека идут на определенные жертвы ради блага друг друга. Они должны любить друг друга, как самое себя. Но это возможно, если так поступают оба, – сказала я, думая о папе и его преданности Дафни.

– Я сомневаюсь, что Джеймс хочет быть таким, – озабоченно произнесла Жанна.

– Уверена, что хочет, но это не происходит в одночасье. Требуется время, чтобы построить взаимоотношения.

Она кивнула, слегка приободрившись.

– Конечно, вы с Полем провели много времени вместе, поэтому ваш брак такой совершенный? – спросила она.

Сердце мое заныло от боли. Мне было невыносимо, что одна ложь тянет за собой другую, третью, нагромождая их друг на друга, пока мы не оказываемся похороненными под горой обмана.

– Ничто не совершенно, Жанна.

– Вы с Полем так близки, как это только возможно. Посмотри, как вы относитесь друг к другу с самого первого дня вашей встречи. Дело в том, – сказала она печально, – что я надеялась, что Джеймс будет боготворить меня так же, как Поль боготворит тебя. Но, наверное, мне не следует сравнивать его с моим братом.

– Никто не должен никого боготворить, Жанна, сказала я тихо. Но то, как она представляла себе нас с Полем и какими видели нас другие, заставило меня еще сильнее ощутить свою вину за тайную любовь к Бо. «Каким шоком была бы правда, выйди она наружу, – подумала я, – и каким сокрушительным ударом это оказалось бы для Поля».

Этот разговор с Жанной заставил меня осознать, что мои отношения с Бо – в тупике. Они убийственны для Поля. Я сделала свой выбор, приняла добро и преданность и теперь должна жить с этим выбором. Я не смела быть настолько эгоистичной, чтобы поступить иначе.

– Может, я еще раз как следует поговорю с Джеймсом, – проговорила Жанна. – Может быть, ты права и требуется время.

– Все, что только может вам помочь, – сказала я тихо.

Она была так поглощена своими собственными проблемами, что не видела горечи в моих глазах. Она схватила мои руки.

– Спасибо, Руби. Спасибо тебе, что выслушала меня и посочувствовала.

Мы обнялись, и она улыбнулась. «Почему так легко помочь другим почувствовать себя счастливыми, но так трудно помочь себе?» – подумала я.

– Есть действительно одно новое платье, которое я хочу тебе показать. – Я повела ее к своему шкафу.

Потом мы присоединились к Полю и Джеймсу в гостиной и посидели там, потягивая вино. Жанна улыбалась мне каждый раз, когда Джеймс обнимал ее и целовал в щечку. Он шепнул ей что-то на ухо, и она стала пунцовой. Вскоре они объявили, что устали и им надо идти домой. В дверях Жанна наклонилась, чтобы еще раз меня поблагодарить. По выражению ее глаз я поняла, что она возбуждена и счастлива. Мы с Полем остались на галерее и наблюдали, как они прошли к машине и уехали.

Был теплый ясный вечер, мы смотрели на усыпанное звездами небо и любовались созвездиями по всему горизонту. Поль взял меня за руку.

– Хочешь погулять? – спросил он. Я кивнула, и мы пошли в сад. Ночь была наполнена монотонной симфонией цикад, нарушаемой время от времени гулким уханьем совы.

– Жанне сегодня нужен был совет старшей сестры, не так ли? – спросил он.

– Да, но я не уверена, что его следует спрашивать именно у меня.

– Конечно, у тебя. – После паузы он добавил: – Джеймс тоже спрашивал у меня совета. Заставил меня почувствовать себя старше, чем я есть. – Он повернулся ко мне, лицо его было в тени. – Они думают, что мы – Мистер и Миссис Совершенство.

– Я знаю.

– Жаль, что это не так. – Он опять взял меня за руку. – И что же нам делать?

– Давай не будем пытаться найти все ответы сегодня ночью, Поль. Я устала и сама сбита с толку.

– Как скажешь. – Он наклонился и поцеловал меня в щеку. – Не испытывай ко мне ненависти за то, что я так сильно тебя люблю, – прошептал он. Я хотела обнять его, поцеловать, успокоить его растревоженную душу, но единственное, что смогла сделать, – это пролить несколько слезинок и уставиться в ночь, чувствуя, что вместо сердца у меня – кусок свинца.

Наконец мы оба вошли в дом и поднялись в наши раздельные спальни. Погасив свет, я долго стояла у окна и смотрела в ночное небо. Я думала о Жанне и Джеймсе, спешащих домой после чудесной еды, вина и разговора, возбужденных друг другом, жаждущих обняться и завершить этот вечер любовью.

А Поль в это время обнимал в своей комнате подушку, а я обнимала свои воспоминания о Бо.

На следующее утро, вскоре после того как Поль уехал на работу, позвонил Бо. Он был так взволнован нашим следующим свиданием, что говорил на одном дыхании, описывая свои планы на наш день и вечер, так что сначала я не могла и слова вставить.

– Ты не представляешь, как изменилась моя жизнь, – сказал он. – Ты дала мне цель, к которой я могу стремиться, чувствовать себя живым в самые ужасные дни и ночи.

– Бо, у меня плохие новости, – наконец вставила я слово и рассказала ему про дочь миссис Флемминг. – Боюсь, нам придется все отложить.

– Почему? Просто приезжай сюда с Перл, – умолял он.

– Нет, не могу, – сказала я.

– Дело не только в этом, да? – спросил он после паузы.

– Да, – призналась я и рассказала ему про Поля.

– Значит, он все знает про нас?

– Да, Бо.

– Жизель тоже последнее время очень подозрительна, – поведал он. – Она даже пытается угрожать мне.

– Тогда, может быть, нам лучше охладить свой пыл, – предложила я. – Мы должны подумать обо всех, кому можем причинить боль, Бо.

– Да, – сказал он, и голос его дрогнул.

«Если бы слова имели вес, то телефонные провода между Новым Орлеаном и Кипарисовой рощей прогнулись бы и порвались», – подумала я.

– Мне жаль, Бо.

Я слышала, как он глубоко вздохнул.

– Жизель пристает ко мне, чтобы мы поехали на несколько дней на ранчо. Наверное, я отвезу ее на следующей неделе. Дело в том, что мне невыносимо жить без тебя в этом доме, Руби. Здесь столько воспоминаний о нас с тобой вместе. Каждый раз, когда я прохожу мимо твоей комнаты, я останавливаюсь, не могу оторвать взгляда от двери и вспоминаю.